Глава 14

Эверетт

Поднимаясь по ступенькам к главному дому, видя мерцание газовых фонарей по обе стороны от входной двери, я почти могу притвориться, что не уезжал отсюда так надолго.

Я проходил сквозь эти двери тысячи раз. Чувствовал тепло фонарей, слышал шум и суету персонала внутри дома, ужинал здесь почти каждый вечер с Кэмерон, ее родителями и их большой семьей волонтеров и отдыхающих, а затем, развалившись, сидел на крыльце в плетеных креслах с Кэмерон и Эйденом и смотрел на закат.

Но сегодня, блуждая в одиночестве после того, как Кэмерон оставила меня, я чувствовал себя чужаком, хоть и знал лагерь, как свои пять пальцев, и был знаком с большей частью персонала и волонтеров. Впервые я ощутил, что не принадлежу этому месту, потому что Кэмерон не желала моего присутствия. Я всегда чувствовал себя аутсайдером с родителями Кэм, знал, что они не любят меня. Но для молодого глупого задиры, постоянного нарывающегося на драки и ищущего неприятности, которым я был тогда, это не имело значения. Родители Кэмерон были лишь фоновым шумом. Все, что меня действительно заботило – мнение самой Кэм.

Как только я открываю дверь, меня накрывает волна ностальгии, заставляя сожалеть о каждом дне, что я провел вдали. Когда родители Кэмерон реконструировали старый главный дом плантации, где выросла Шелби, они украсили стены сотнями фотографий персонала и отдыхающих. Я медленно иду по холлу и ощущаю тугой узел в груди, когда вижу, что Кэмерон добавила новые снимки. Некоторые с детьми, которых я не знаю. Некоторые с новыми сотрудниками, которых я встретил, бродя по лагерю. Представившись, я убеждался, что все они понимают, как именно обстоят дела со Стратфордом и с той маленькой ложью, которую мы ему озвучили. Никто даже глазом не моргнул, когда я сообщал о неправде, которую все они должны были подтверждать, когда Стратфорд находился рядом. Они настолько обожали Кэмерон и ее родителей, и так гордились быть частью лагеря, что сделали бы для них все, что угодно.

Я останавливаюсь перед фото, на котором запечатлена Кэмерон, разговаривающая с ребенком лет пяти. Они присела перед девочкой, чтобы быть с ней на одном уровне и иметь возможность смотреть в глаза. Нежная улыбка освещает лицо Кэмерон, пока она обнимает малышку, и я не сомневаюсь, что она, вероятно, успокаивает девочку, говоря, что ей не нужно бояться и, что она весело проведет здесь время.

Кэмерон всегда хорошо умела развеивать страхи людей и делать так, чтобы они чувствовали себя особенными. И хотя вокруг была еще сотня детей, требующая ее внимания, когда она сосредоточивалась на тебе, весь прочий мир исчезал. Кэмерон точно знала, что нужно сказать, чтобы ты почувствовал себя на вершине мира. А еще она точно знала, что сказать, чтобы опустить тебя на самое дно. В этом я убедился сегодня, когда она ушла от меня, сказав напоследок: «Ты сам сделал так, что мы больше не друзья. То, что ты знаешь, как работает лагерь, и знаешь, как он важен для меня, не умаляют того, что ты был мудаком».

Я был идиотом, считая, что могу просто взять и, словно ниоткуда, появиться в лагере. Но теперь я здесь и никуда не уйду. Кэмерон нужна моя помощь, даже если она не хочет этого признавать. Это, конечно же, не решит наших проблем, но даст шанс провести с ней время и показать, что я еще могут быть для нее хорошим другом.

- Мистер Эверетт, ты вернулся!

Услышав свое имя, я поворачиваюсь и улыбаюсь, видя пожилую женщину, только вышедшую с кухни с огромной накрытой крышкой кастрюлей. Ее поседевшая голова, откинута назад из-за тугого пучка на затылке, в который она обычно собирает волосы, и она одета в тот же белый в синюю клетку фартук, что носила все мое детство. Подойдя к ней, я пытаюсь взять кастрюлю из ее рук, чтобы помочь, но она отступает из зоны моей досягаемости.

- Тебя не было слишком долго. Ты даже, кажется, успел забыть, что я никому не позволяю помогать мне подавать ужин.

Я смеюсь и киваю головой женщине, которая готовит для лагеря Райлан, с тех пор как он открылся.

- Ох, я помню, миссис Майкл. Просто подумал, что вы, возможно, смягчились за последние несколько лет, – шучу я.

Взгляд, которым она одаривает меня, до чертиков пугал меня, Эйдена и Кэмерон, когда мы были моложе.

- Этого никогда не будет. Стоит мне смягчиться, и здешние дети начнут просто переступать через меня, – жалуется миссис Майкл, однако все знают, что она, хоть и делает суровый вид, но далеко неравнодушна к детям, отдыхающим в лагере. – А теперь иди и сделай что-нибудь полезное. Этот странный мистер Стратфорд уже в столовой, а я как раз заканчиваю накрывать на стол. Найди Кэмерон и скажи ей, что пора ужинать. Кажется, я видела, как она недавно прошла в кабинет.

Миссис Майкл направляется по главному холлу к обеденному залу, и я следую за ней, ища Кэмерон.

Нахожу я ее именно там, где и сказала кухарка – в кабинете, расположенном прямо через холл в обеденной зоне. Я замираю в дверях, когда вижу, что Кэмерон стоит спиной ко мне и смотрит на стену.

Она сменила футболку и джинсы на короткое темно-бирюзовое платье с запа́хом, открывающее ее стройные ноги, которые, благодаря телесного цвета туфлям на шпильках, выглядят в милю длиной. Волосы Кэмерон собрала в высокий хвост, и белокурые пряди, свисая, покачиваются между плеч, когда она смещается в сторону. Я вижу, как она подносит ладонь к лицу и проводит пальцами по щекам, и даже с такого расстояния слышу тихий всхлип. Сегодня я несколько раз замечал, как глаза Кэмерон наполняются слезами, когда она противостояла мне, но она всегда смаргивала их, заменяя гневом. Я могу справиться с ее гневом, могу справиться с  ее криком и ругательствами, а вот с чем я не могу справиться – так это с ее печалью и пониманием, что именно я заставил ее плакать.

Я прочищаю горло, предупреждая о своем присутствии, и пересекаю комнату, наблюдая, как Кэмерон еще пару раз вытирает щеки, прежде чем повернуться ко мне. Я спотыкаюсь и останавливаюсь, когда получаю лучший вид ее в этом платье. Глубокий V-образный вырез демонстрирует сочное декольте, а завязки на боку, стягивающие две половинки платья вместе, заставляют материал прилегать ко всем изгибам тела Кэм. Я перемещаю взгляд к ее лицу и тут же чувствую себя последним мудаком, видя покрасневшие глаза, которые она пыталась от меня скрыть.

- Кэм… - шепчу я и приближаюсь на шаг, желая сказать все что угодно, только бы вымолить прощение.

Кэмерон вскидывает руку, и я перестаю двигаться. Глаза фиксируются на кольце, что она начинает нервно крутить, как только опускает руку. Огромный квадратный изумруд в центре такого же глубокого цвета, как и ее глаза, сверкает вместе с окружающими его бриллиантами всякий раз, как свет попадает на камни. Такое мог бы купить ей Эйден. Блестящее, броское и стоит кучу бабла.

"Если это кольцо на помолвку, то почему Кэмерон все еще носит его?" – мысленно задаюсь вопросом я и немедленно ощущаю себя самым большим мудаком во вселенной.

- Сейчас я не могу выяснять с тобой отношения, Эверетт. Нам нужно пойти туда и хорошо сыграть свои роли перед Стратфордом. Это все о чем я забочусь и все, на чем могу сосредоточиться в данный момент.

- Эйден подарил тебе это кольцо? – вдруг спрашиваю я,  следя за тем, как Кэмерон продолжает теребить кольцо, поворачивая его снова и снова.

Есть тысяча важных вопросов, которые нам нужно обсудить прямо сейчас, но я, наверное, умру, если не удовлетворю свое любопытство. Мне нужно услышать слова, нужно почувствовать боль, которую они принесут, даже если я уже знаю ответ.

- Э-э… да, – сконфуженно отвечает Кэмерон. Похоже, она предполагала, что я начну спорить, и было очевидно, что удивилась вопросу о кольце.

Два слова – это все, что нужно, чтобы подтвердить мою догадку и десятикратно увеличить боль в груди. Одно дело получить электронное письмо от Эйдена, где он хвастается купленным кольцом, и совсем иная форма пытки находиться в одной комнате с Кэмерон, и видеть, как она продолжает прикасаться к драгоценности, которое он подарил ей, когда украл ее сердце.

- Это единственное достойное украшение, что у меня есть. И я подумала, что раз уж нам придется притворяться женатыми, то…

Кэмерон подумала, что кольцо, которое Эйден дал ей в знак своей любви, отлично символизирует нашу поддельную любовь. Это разозлило меня даже больше, чем сам факт, что Эйден вообще подарил ей это кольцо.

Я, молча, киваю, когда она проходит мимо, и закрываю глаза, ощущая ее нежный парфюм с ароматом цветков магнолии. Этот запах напоминает мне о доме и том, по чему я скучал, находясь вдали. Мне хочется схватить Кэмерон, притянуть в объятия, уткнуться носом в шею и просто дышать ею.

Когда стук ее каблучков, удаляясь, затихает, я открываю глаза и оглядываюсь вокруг. Теперь, когда Кэмерон больше не загораживает перспективу, я вижу, на что она смотрела, когда я вошел в комнату, вижу причину ее слез, и, будто кто-то вонзает нож в мое сердце.

На стене висит заключенная в рамку фотография Эйдена и Кэмерон, снятая несколько лет назад. Они находятся на импровизированной деревянной сцене, где дети, отдыхающие в лагере, ставят пьесы, а волонтеры устраивают хоровое пение и другие развлечения. Они стоят плечом к плечу, удерживая перед собой большую пустую картинную раму, используемую в театральных постановках. Кэмерон смотрит в объектив, Эйден смотрит на нее, и они оба широко улыбаются, словно фотограф поймал их в разгар веселья.

Я чувствую потерю Эйдена сильнее, чем прежде, и ненавижу себя за то, что ревную его. Ревную к тому, что он был здесь с Кэмерон, а я нет. К тому, что он любил ее и делал счастливой. К тому, что он подарил ей кольцо, которое она не хочет снимать, и к которому прикасается всякий раз, когда расстроена. Потому что он причина ее слез.