«Хочешь, чтобы я это сделал? — спросил через кровь до боли знакомый голос. Тот проблеск извращённости резче проступил в его взгляде и изогнутых губах. — Ну? Хочешь или нет? Я могу заставить их отвернуться. Или я могу заставить их смотреть... если ты так предпочитаешь».

Он всматривался в лицо Ника.

Его улыбка постепенно становилась шире.

Ладонь тяжело опустилась на бедро Ника, массируя мышцы.

«О... Я определённо понимаю, что тебе этого хочется».

Это лицо... оно сводило с ума.

Ник знал это грёбаное лицо. Он знал его чертовски хорошо.

Почему, во имя богов, он не мог его вспомнить?

Светлые глаза сияли, глядя на него. Изогнутые губы так близко, что можно коснуться. Выступающий подбородок, приподнятая бровь, почти до раздражения красивые черты... зелень его глаз становилась как будто зеленее благодаря фиолетовому кольцу вокруг.

Это была такая странная и завораживающая черта — ободки вокруг его радужек.

Они делали его и без того прекрасные и иномирные глаза ещё более прекрасными и иномирными. Ник знал эти глаза лучше, чем свои собственные.

В то же время он...

Gaos. Он старался вспомнить.

Он не мог связать с ними имя, лишь догадки.

У него не было понимания, не было чувства завершённости.

Не было истории, связанной именно с этим лицом, не было хронологии событий, ощущения финала... Лишь примерные догадки, опирающиеся на то, что ему известно о своей хронологии, то есть о базовых фактах собственной жизни. Ник также мог предположить исторический период, но только по тому, что видел вокруг них.

В некотором роде возможность угадывать такие вещи делала всё только хуже.

В какой-то необъяснимой манере способность угадать, кто этот мужчина, но не знать, кем он был, причиняла Нику ещё больше боли.

Почему он мог лишь догадываться, кто владелец этого лица?

И почему сейчас? Почему всё это всплывало сейчас, когда он наконец-то снова в отношениях, когда он наконец-то создал в своей жизни нечто настоящее, значимое для него... и отчаянно боялся это потерять?

Gaos.

Вот в чём дело. Страх.

Страх испытать боль.

Одного лишь едва уловимого шёпота воспоминания, окружавшего эту боль, было достаточно; это ранило его, хотя он ни хера толком не помнил. Он знал наверняка лишь одно... он больше никогда не хотел испытать такое. Он даже на самом деле не хотел это помнить.

Боль вздымалась в его груди при виде тени улыбки на этом неестественно красивом лице.

Зелёные глаза сияли, глядя на него. Этот рот... эти губы и язык. Одно лишь ощущение знакомости пронзило его грудь осколком боли и парализовало его.

Gaos.

Этот придурок любил шалить с ним.

Он делал это с ним в публичных местах, вроде данного дорогого, модного, гипер-урбанистического ресторана с зелёной люстрой, куда они, должно быть, пришли поужинать. Он при каждой возможности заигрывал с Ником, спутывал его разум и эмоции. Ему это казалось забавным. Ему нравилось видеть, как Ник смущается, а потом полностью теряет контроль...

Gaos. Почему он думал об этом?

Что, бл*дь, с ним не так?

— Привет!

Ник резко дёрнулся, чуть ли не соскочив с шезлонга.

Его глаза распахнулись. Он сел, с облегчением увидев, что полотенце осталось на его коленях, почти полностью прикрывая пах. Он уставился на стоявшую рядом человеческую женщину, заметив лёгкий изгиб её губ и приподнятую бровь, пока она выразительно смотрела на него.

— Приснилось что-то, а, вампир? — она заулыбалась ещё шире, многозначительно играя бровями. — Хочу ли я вообще знать?

— Вампиры не видят снов, — машинально сказал Ник, помрачнев.

Кит выразительно фыркнула, садясь на соседний шезлонг, и бросила свои два полотенца, которые наверняка взяла из той же корзины.

— Ну конечно, — усмехнулась она. — Ну, что бы ты ни делал... не говори мне, — подумав, она усмехнулась во второй раз. — Если ты расскажешь, возможно, я не удержусь и поведаю мисс Джеймс о том, что застала тебя за тем, как ты смотришь эротические сны посреди публичной зоны отдыха.

Челюсти Ника сжались.

Чёртов ребёнок.

Она рассмеялась, всё ещё изучая его взглядом.

— Видел бы ты сейчас своё лицо. Если бы ты был человеком, оно сделалось бы ярко-красным. У тебя на лбу написано «попался», — протянув руку, она хлопнула его по плечу. — Ты уверен, что с тобой всё хорошо, приятель? Может, мне стоило оставить тебя в покое. Тебе явно надо навестить свою девушку. Очень надо, — добавила она.

Ник закатил глаза, потирая лицо рукой.

— Просто тяжёлая ночка, — пробормотал он.

— Ну конечно, здоровяк.

Он наградил её грозным взглядом, приподняв бровь.

— Ты уверена, что хочешь дразнить парня, который может «случайно» позволить тебе утонуть там?

Кит рассмеялась, стукнув его кулаком по плечу.

— Расслабься, Танака, — сказала она. — Я не скажу. Обещаю. Ты имеешь на это право.

Ник хмыкнул.

Он совсем не хотел знать, на что он там, по её мнению, имел право.

— Так что? — спросила она. — Мы сделаем это? Или как?

Ник глянул на волны, затем выдохнул.

Покосившись в конец ряда шезлонгов, он увидел, что она уже прихватила доску. её арендованная доска насыщенных синих и зелёных оттенков поблёскивала под светом искусственного солнца рядом с его серебристой, сделанной на заказ титановой доской, которую он приобрёл специально для катания по волнам в настоящем океане — то есть, в том, что до сих пор существовал за пределами защитного купола безопасных для людей зон.

Он уже давненько там не бывал.

Может, он выберется туда завтра, если не поедет в Северную Охраняемую Зону с Уинтер.

При мысли об Уинтер в его груди снова расцвела боль.

Несмотря на странные бл*дские сны наяву... а может, из-за них... ребёнок не ошибался. Он так сильно скучал по Уинтер, что это причиняло физическую боль.

Ему нужно увидеться с ней. Ему нужно увидеться с ней поскорее.

Может, он сумеет уговорить её приехать сюда на выходные.

Она бы побыла в его квартире, пока он не закончит с ночной сменой, но так у них появится два полных дня, даже если в обе ночи ему придётся работать. Может, М.Р.Д. даже даст ему выходной в одну из этих ночей, если они сняли команду Морли с дела «Преторианца».

На прошлой неделе Уинтер приезжала на один из его боёв.

Ему удалось провести с ней большую часть той ночи.

Этого было далеко не достаточно.

Резкий молодой голос Кит во второй раз прервал его мысли.

— Теперь-то что? — спросила она. — У тебя опять на лице это выражение, Ник. Это пугает.

В этот раз Ник наградил её нескрываемо мрачным взглядом и пихнул в плечо, только менее игриво, чем она толкала его.

— Ты засранка, — сообщил он ей.

По-прежнему хмурясь, Ник показал на доску, которая лежала на песке у шезлонгов.

— Иди и встань на эту чёртову штуку, — проворчал он. — Покажи мне свою стойку. Притворись сёрфером. Или хотя бы притворись, что притворяешься сёрфером.

Она закатила глаза.

— Ты уже сотни тысяч раз показывал мне эту базовую детскую ерунду, — пожаловалась она. — Пусти меня на воду, Ник...

— Сначала покажи мне свою чёртову стойку, — он снова махнул на сине-зелёную доску. — Сейчас же. Иначе я реально позволю тебе утонуть. Или просто буду смотреть, как ты бьёшься башкой о доску, и хохотать, и хохотать... и хохотать.

— Вы, вампиры, сплошь ходячие стереотипы, — сказала она, поднимаясь на ноги с очередным раздражённым вздохом. — Ну типа, этот садистский образ устарел. Тебе никто об этом не говорил?

— Нет, — парировал Ник. — Никто мне об этом не говорил. Хочешь знать, почему?

— Да не особенно... — пробормотала она.

Проигнорировав её, он заговорил, заглушая её слова.

— ...Большинство людей, Катарина, испытывает должное уважение к нежити. Большинство, осмелюсь сказать, испытывает должный страх перед нежитью и не просит давать уроки сёрфинга, и не высмеивает их, когда те жалуются. А ты наглый человеческий щеночек, которому нравится бить меня и высмеивать моё вампирское достоинство каждые две секунды, при этом требуя от меня одолжений...

Она издала фыркающий смешок.

— Вампирское достоинство?!

Ник выгнул бровь.

— Вставай на чёртову доску. Покажи мне свою никудышную сёрферскую стойку... иначе я отправлю тебя тренироваться в бассейне для малышей.

Издав очередной смешок, Кит, похоже, подчинилась.

Ник смотрел, как она подходит к доске, затем легко запрыгивает на неё. Расположив ступни, она согнула колени, балансируя так, как он ей показал, и равномерно распределяя вес между ступнями и центром тела.

Пристально изучив её стойку, он вынужден был признать, что она выглядит довольно хорошо.

Ник встал на ноги и бросил полотенце на лежак. Размяв руки и спину, он покрутил головой и шеей по кругу, затем сделал то же самое с плечами.

Подойдя к Кит, он подтолкнул её под руку.

— Ладно, — сказал он. — Пошли.

Улыбка озарила её лицо, и её глаза так искренне просияли, что Ник невольно улыбнулся в ответ.

— Ладно, — повторно буркнул он. — Не слишком восторгайся. И держись подальше от настоящих сёрферов. Я не хочу, чтобы нас подрезал какой-нибудь идиот-авантюрист.

— Ты знаешь, что ты реально говоришь как столетнее ископаемое, папулик? — спросила Кит, хихикая над ним. — Тебе надо обновить свой сленг... прям отчаянно надо.

Ник хмыкнул.

Если бы она только знала, каким юным для него казался столетний возраст.

Наблюдая, как она поднимает доску, суёт её под мышку и радостно бежит к воде, Ник покачал головой. Он смотрел, как она счастливо пинает накатывающие на берег волны, заходит всё глубже, с напором идёт вброд против течения, а потом запрыгивает на доску и принимается грести руками.

Только тогда Ник заметил, что Кит одета в ярко-жёлтые шорты с улыбающейся рожицей на попе и лаймово-зелёный верх бикини, который формой напоминал спортивный лифчик — ну, или то, что несколько сотен лет назад называлось спортивным лифчиком. Татуировки цветными пятнами украшали её бледную кожу — в основном это были аниме-персонажи, но также имелся дракон, несколько огромных цветков, похожих на лотос, и дерево, которое занимало часть её спины.