– Кто ж спорит, дорогой рыцарь, политика дело тонкое, – заметил Андрей с лёгкой иронией, которая относилась не столько к историческим сведениям, которыми с удивительной легкостью оперировал Виктор, сколько к той увлечённости, с коей он проповедовал. – Нисколько не сомневаюсь, что отношения между Россией и мальтийскими рыцарями весьма увлекательная в историческом плане тема. – И он отправился к холодильнику за очередной бутылкой пива.

– Увлекательная?! Не то слово! – слегка обидевшись, заявил Виктор и тоже открыл новую бутылку. – Вот ты теперь надо мной посмеиваешься – и зря, потому что по верхам скачешь.

– Ну конечно, куда нам со свиным рылом да в калашный ряд… Прав, прав был Козьма Прутков: «Зри в корень…» – Андрей опять удобно устроился на диване, насмешливо поблёскивая глазами.

– Умник выискался! А того не понимаешь, что я тебя к определенной эпохе подвожу, к замечательной для Гатчины эпохе Павла Первого.

– Вот теперь осознал, – и Андрей, который с удовольствием наблюдал за другом и с неменьшим удовольствием слушал его, поднял руки вверх, словно сдаваясь.

– То-то же! – с удовлетворением произнёс Виктор. Налил себе пива, с явным удовольствием выпил, потом закурил и наконец опять уселся на диван.

Глядя на него, Андрею тоже захотелось закурить, что и было сделано незамедлительно. Они молча дымили, поглядывая друг на друга. Затянувшееся молчание нисколько их не беспокоило, – как людей, которым не только есть о чём поговорить друг с другом, но есть и о чём помолчать. Может быть, эта способность прервать разговор и помолчать, не испытывая неловкости и неудобств, и является одним из самых сокровенных и точных признаков истинной мужской дружбы.

– Какой-то ты сегодня не такой, – вдруг сказал Виктор, глядя на Андрея.

– В смысле? – настороженно спросил тот.

– Где-то витаешь, что ли?.. Ну да ладно! Всё, что я тебе рассказывал – это так, предыстория, а сама история – впереди. И связана она, как ты догадываешься…

– С Павлом Петровичем! – подхватил Андрей.

– Безусловно!

– Так вот… С исторической точки зрения Павел совершил весьма странный и, пожалуй, даже парадоксальный поступок: попытался сделать из православной России своего рода метрополию католического ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Чем-то наш император Павел мне напоминает Нерона, возможно, своей артистичностью и склонностью к экстравагантным жестам. А ведь он был широко образованным человеком для своего времени, знал семь языков, много читал и все такое прочее. И вот тут возникает сакраментальный вопрос – зачем?! Зачем русский царь сделался гроссмейстером Мальтийского ордена? Ведь тотчас возникает весьма щекотливая коллизия: с одной стороны Павел глава русской православной церкви, с другой – в качестве главы католического ордена вроде бы должен подчиняться папе римскому… Это же настоящий бред! Однако нашего царя это почему-то нисколько не смущает, более того, у него складываются вполне сносные отношения с папой Пием VI.

– Хотелось бы знать, за ради чего Павел Первый затеял весь этот сыр-бор? – произнес Андрей задумчиво. – Были же у него, наверное, какие-то свои резоны!..

– Не сомневаюсь, что были! – уверенно сказал Виктор. – Только здесь, пожалуй, стоит обратиться к детским годам русского императора. Мало того, что его царственная мамаша грохнула его батюшку, так ведь еще и к власти не подпускала, держала постоянно в Гатчине, подальше от Петербурга. Ясное дело, нормальным его душевное состояние не назовешь. Не только потому, что мать его не любила, опасалась, и он это чувствовал – но и потому, что однажды его пытались отравить. Каким мог вырасти мальчик, пылкий, импульсивный, обладающий живым воображением?.. Его воспитатель Порошин пишет в своем дневнике о том, что наследник уже в десятилетнем возрасте увлекался рыцарскими романами, и огромное впечатление произвели на него деяния средневековых рыцарей ордена Святого Иоанна. Благородство, чувство чести и долга – вот что привлекало мальчика в этих повествованиях. Он играл в кавалера или посла Мальтийского ордена. Позднее интересовался мистикой и свойственными любому ордену тайнами. При этом в его характере сочетались крайняя мнительность (что не удивительно!), нетерпеливость, вспыльчивость – всё-таки он был наследник российской короны, царь, самодержец. Вероятно, не столько политические резоны, сколько воображение и оставшаяся в нем детскость, привели к тому, что он стал защитником Мальтийского ордена, приютил изгнанных рыцарей в России.

И опять же, это как бы поверхностный слой исторических событий, приведших к организации в православной России католического приорства. Мне кажется, Павел хотел объединить Западную и Восточную церкви, положить конец их многовековому разделению. Это была великая идея, на уровне средневековых рыцарских подвигов. И она вполне могла бы воплотиться в жизнь, не помешай Павлу могущественные и разнородные силы, не желавшие этого. Эти силы – скрытые, подспудные, не заявляющие о себе прямо, сделали всё возможное, чтобы идеалистические во многом идеи императора не осуществились.

– Кого ты имеешь в виду? Англичан? – заинтересовался Андрей. – Или, может, масонов?

– И масонов, и англичан, и… розенкрейцеров.

– Да эти-то тут причем? – изумился Андрей. – В восемнадцатом веке о них уже практически не слышно.

– Верно. А почему не слышно? Думаешь, они исчезли бесследно? Как бы не так! Они просто на время ушли в тень, чтобы в нужное время снова возникнуть на политической арене. Все эти ордена, которые основаны отчасти на религии, отчасти на каких-то своих таинствах, вплоть до магии и много еще чего, всегда имеют некую сверхзадачу, которую никогда не декларируют открыто – в нее посвящена лишь самая верхушка организации. Я не могу, разумеется, проникнуть в тайные намерения, к примеру, ордена розенкрейцеров или Мальтийского, однако все они стремятся к власти: в отдельной стране, и шире – над миром.

– Здесь я, пожалуй, с тобой соглашусь, – задумчиво произнес Андрей. – Любая организация, будь то политическая, или духовно-политическая, стремится подчинить себе как можно больше людей, чтобы через них оказывать влияние на мировое развитие. Но – не кажется ли тебе, что времена такого рода объединений уже миновали? Все-таки двадцать первый век на дворе!..

– Быть может, и миновали, а быть может, и нет, – многозначительно отозвался Виктор. – Он пересел с дивана на стул, с которого любовно убрал еще не полностью готовый средневековый головной убор. – Говорят, что история развивается по спирали. Обрати внимание, насколько популярными в последние годы стали разные магии, колдовство, рыцарские турниры и ролевые игры. Подозреваю, это движение развивается не само по себе. Возможно, существуют некие центры, которые инспирируют и развивают такого рода направления. Все в этом мире не просто, очень даже не просто…

– Ой, хватит! – не выдержал Андрей. – С меня на сегодня довольно!

– Как знаешь, – развалившись на стуле, отозвался приятель. – Но, к примеру, что тебе известно о Приоратском дворце? Ты, как искусствовед, должен о нем знать много чего – но готов поспорить на что угодно – ни черта не знаешь!

– Ну, ты обнаглел, – возмутился Андрей. – Разумеется, знаю, и много чего знаю! Приоратский дворец был построен архитектором Львовым в одна тысяча семьсот не помню каком году как резиденция приора Мальтийского ордена. Строительным материалом являлась утрамбованная земля – чем он и уникален. По стилю его относят к псевдоготике, потому что в его облике есть элементы готики: башня с высоким шпилем, остроконечные кровли, стрельчатые окна в одноэтажной части здания, которая называется дворцовой Капеллой. В общем, сплошная романтика: белый дворец с красными кровлями на берегу тихого озера, в окружении парка. Если мне не изменяет память, Львов писал о своем детище примерно следующее: «Долина, на которой расположено строение земляного Игуменства лежит между двух гор в конце Черного озера в Гатчине, окружена с трех сторон лесом, с четвертой – водою. С полуденной стороны проезд к воротам по правому берегу сухим путем, а с северной стороны к пристани и водою…» Интересно колористическое решение всего дворцового комплекса: белые стены и яркая окраска кровель и черепицы, – что, вероятно, символизировало сочетание цветов на плащах Мальтийских рыцарей. Да, еще позолоченные шары на концах коньков и флюгеры над печными трубами на крышах… Красиво, ничего не могу сказать. – Он пожал плечами. – Все, пожалуй… Могу, конечно, и подробнее, если необходимо.

– Вот-вот, – обрадовался Виктор, – именно: ничего не можешь сказать! Все, что ты сейчас выдал – общеизвестно. А ты знаешь, сколько сверкающих золотом шаров? А сколько флюгеров?

– Точно не помню, – Андрей снова пожал плечами. – По-моему это неважно.

– Важно. Еще как важно! – почти взъярился Виктор. – Потому что Львов – известный масон очень высокой степени посвящения, хранитель тайных знаний. И дворец этот особенный.

– Ты слишком увлекаешься средневековьем и тайными обществами, – с насмешкой произнес Андрей. – Может и есть какая-нибудь масонская символика, только в наше время никакого значения это уже не имеет.

– А вот и имеет! Еще как имеет! – с вызовом парировал Виктор. – И я тебе это сейчас докажу.

– Попробуй, – ухмыльнулся его приятель.

– И нечего тут ухмыляться!.. Дело в том, что Приорат был построен в совершенно особом месте. В месте, обладающем огромной энергетикой. Потому что в древности там было скандинавское капище.

– Ну вот, теперь еще и древнее капище…

– Андреас, не ехидничай! По легенде именно в этом самом капище хранилась уникальная реликвия – один из трех предметов, которые являлись сакральными атрибутами власти. Они обладали огромной магической силой, помимо власти над людьми и миром дававшей бессмертие и тайные знания. Так вот, по легенде, когда строили дворец, появились три колдуньи – типа жриц – которые передали Львову эту самую реликвию и еще какую-то книгу заклинаний или что-то подобное. Якобы потом предмет и книга оказались у Павла, и было предостережение, что царь погибнет, если утратит их. Так и вышло. Реликвию похитили, и скоро Павел был убит. Ходили слухи, что за ней охотились не только мальтийцы, но и масоны, и розенкрейцеры, в особенности, розенкрейцеры!