Все складывалось как нельзя лучше: мы с Дрюней на шикарной машине мчимся к теплому морю на фантастический фестиваль, где будем жить в роскошном номере, пить замечательные вина и дорогие коньяки! Короче, с утра до ночи будем зажигать!

Выехав из Харькова рано утром, к обеду были в Коктебеле. «Вот оно, море, вот оно, счастье», – как пелось в «Самолете» у АукцЫона (позже я узнал, что это любимая Дрюнина группа). Добравшись до номера, первым делом поинтересовались у хозяйки: «Ну что, мать, невесты в вашем городе есть?». На что хозяйка вместо канонического «кому и кобыла невеста» изрекла что-то вроде «до сих пор никто не жаловался». Ну и хорошо, подумали мы и засобирались на пляж.

Это был именно тот пляж, где ежегодно устанавливалась главная сцена фестиваля Jazz Koktebel – Nu Jazz Stage. Причем Nu в этом названии обозначало New Urban – новое направление, объединяющее джаз и другие стили музыки. Правда, местные «музыковеды» интерпретировали Nu по-своему, резонно считая, что сцена получила свое название от нудистского пляжа, часть территории которого она и занимала.

Спустившись на пляж, обнаружили там несметное количество «невест»! Это был полный Nu Jazz: кто-то загорал в одних трусиках, кто-то в одной маечке (видать, сгорели плечи), другие же, «раскинув ноги, подобно девке площадной, бесстыдно брюхом вверх лежали у дороги» (прошу прощенья за Бодлера).

Дрюня, судя по всему, излишне впечатлился открывшейся картиной и неожиданно для меня предложил понудить. На брудершафт. Я сказал, что не отношусь, вообще-то, к идейным нудистам, но чтобы угодить гостю, готов и плавки снять, чего уж там. В общем, когда через неделю мы возвратились в Харьков – плавки стирать не пришлось, на море нам они не пригодились.

Лежим, загораем, сливаемся с природой. Через пару часов слияния замечаем, что «невесты» на нас почему-то не подкидываются. Не знаю, может, животы у нас немаленькие? А может быть и маленькие, но совсем не животы... И вообще, чего этим девчонкам нужно?

Долго размышлять на тему «чего им нужно» мы не стали – решили прокатиться на катере, чтоб освежить воспоминания. Дрюня хоть и был когда-то в Коктебеле, но очень давно, застав еще, похоже, хиппи. Для романтической морской прогулки как нельзя лучше подошла парусная яхта под названием «Ассоль». Как вы, наверно, догадались, паруса были алыми. Стояла чудная погода, дул легкий бриз и близился закат. Прошли вдоль Карадага и мимо Золотых ворот – красота невероятная! В лучах заходящего солнца отвесные скалы, чертовы пальцы и знаменитые Ворота были на самом деле золотыми!

Настала пятница-развратница, хотя в Коктебеле «развратница» и вторник, и четверг, и даже понедельник. Вечером должен был играть электро-свинговый секстет Parov Stelar и другие известные и не очень группы. Но не этим примечательна была та пятница для нас: в тот день у меня был... день рождения! Впервые вдалеке от дома, зато в какой чудесной обстановке: море, солнце, музыка, коньяк!

Как именинник и любитель джаза, я занял на балконе самое козырное место, усевшись в мягком кресле с бокалом коньяка, и стал ждать поздравлений от музыкантов. Ждать пришлось долго: я впервые видел, чтобы настраивали аппаратуру более часа. И это был не саундчек – живой концерт! Публика время от времени начинала роптать и нетерпеливо аплодировать. Тут к микрофону подошла вокалистка Parov Stelar и сказала по-немецки (нам перевели): «Мы приехали подарить вам свое искусство и очень хотим, чтобы всё было на самом высоком уровне и в первую очередь звук. Так что просим извинить, но по-другому мы не работаем». И тут мне стало грустно: все люди как люди, работают по-человечески, и только на одной шестой части суши всё делается через жопу...

А звук у Parov Stelar был действительно отменным: мощный и ритмичный электронный свинг сотрясал Коктебель до глубокой ночи!

Этот день был не худшим из наших дней

Такого жаркого и насыщенного дня, каким выдалась суббота, я не припомню за все годы фестиваля. С утра нас зарядило морем позитива латино-свинговое трио из Потсдама Kitchen Grooves. Вечером услаждала слух своим вокалом молодая, но неимоверно талантливая литовская певица Алина Орлова. А глубокой ночью погружали в транс музыканты британского Red Snapper своим чарующим слиянием акустики и электричества.

О двух источниках рождения музыки – акустике и электричестве – чуть позже, когда на сцену выйдет их создатель, гуру и пророк Борис Гребенщиков. Ну а пока для нас играл живой (не электрический) квартет из Петербурга Billy’s Band. Лидер группы и автор музыки и текстов Билли Новик поведал нам лирические и немного ироничные зарисовки из жизни питерской окраины. Его манера исполнения – хриплый вокал, смесь пения и речитатива – напоминала Тома Уэйтса и подчеркивалась сценическим имиджем неудачника из пригорода, одетого в секонд-хэнд. Под аккомпанемент гитары, баяна, саксофона и контрабаса, на котором играл сам Билли, мы с удовольствием потягивали вино и наслаждались новым музыкальным стилем – романтическим алкоджазом, который так подходил нашему коктебельскому настроению.

Ни одного артиста на фестивале не ждали с таким нетерпением и не встречали так восторженно как Бориса Гребенщикова – живую икону советского рока. Такого количества зрителей в Коктебеле я не видел никогда. Говорят, что было более шести тысяч, но это только по количеству официально проданных билетов. По моим наблюдениям с балкона, аудитория концерта была как минимум вдвое больше. Многие просочились сквозь ограждение, кто-то на пляж добрался вплавь, другие же смотрели выступление с лодок и бросивших якорь катеров. На набережной даже висели объявления: «Морская прогулка на концерт Аквариума». Гости нашего коттеджного комплекса наслаждались зрелищем с его территории, а самые умные, вроде нас, делали это прямо с балкона.

Зрителей было море, но и БГ приехал на концерт не один. В этот вечер его легендарный Аквариум выступал в расширенном, в том числе и за счет иностранных легионеров, составе: двенадцать музыкантов несли свое искусство людям.

Судя по подбору материала, Борис Борисович со всей серьезностью готовился к встрече с целевой аудиторией. Большая часть композиций была в стиле регги, почти в каждой песне присутствовали Джа Растафари и Вавилон, портвейн и трава, а также другие вещества, раздвигающие границы сознания и расширяющие зрачки. Мадеры и коньяка почему-то не было – похоже, я выпал из целевой аудитории. Будем считать, не повезло. Зато повезло растаманам из глубинки: «У нас два по всем наукам, но ботанику мы знаем на пять», а также, их собеседникам: «Какая радость, когда человек слышит слова растамана». Но больше всех повезло самому БГ: «Лев Толстой писал тексты исключительно для музыки регги» – не у каждого композитора есть такой поэт-песенник.

Но не только солнечным регги развлекал нас тем вечером Борис Гребенщиков. Ближе к концу выступления он спел пронзительную балладу «Единственный дом», что родилась еще в далеких семидесятых:

Джа даст нам все,

У нас больше нет проблем;

Когда я с тобой,

Ты – мой единственный дом...

Грустная мелодия навеяла ностальгические воспоминания, впрочем, как и другой блюз раннего Аквариума «Небо становится ближе». Зато как зарядил позитивом и взбодрил всех знаменитый алкохит «Стаканы» на мотив старинной ирландской песни:

Ну-ка мечи стаканы на стол

И прочую посуду.

Все говорят, что пить нельзя,

А я говорю, что буду!

Эта композиция была особенно близка нам, смотревшим концерт сквозь частокол бутылок на столе...

А если серьезно, то я мог бы написать тысячи страниц об Аквариуме, которому чуть не поклонялся в начале восьмидесятых, когда его магнитоальбомы массово и нелегально расходились по стране. Как я его любил! Как ждал чего-то нового, как радовался получая! «Синий альбом» с запахом травы, «Акустика», что заменяла библию, склеенное из двух частей «Электричество» и сумасшедший «Треугольник», песни из которого мы орали во все горло на берегу самого лучшего в мире из морей. «Радио Африка», прорывающееся сквозь треск эфира, нервное «Табу», возвышенный «День серебра» и повзрослевшие так быстро «Дети декабря». Взрослел и я, причем, наверное, быстрее, чем люди, для которых продолжал творить БГ, и, несмотря на всю любовь и почитание, Аквариум вдруг умер для меня в конце восьмидесятых...

Вообще, вокруг Бориса Борисовича музыкальные кончины происходили регулярно. «Умирал» один состав Аквариума за другим, в его знаменитой песне когда-то умер рок-н-ролл, а в интервью на этом фестивале – джаз. Но я позволю себе не согласиться с мэтром: рок-н-ролл получил новую жизнь в десятках современных направлений рока, а джаз перешел из разряда массовой культуры в более узкий, элитарный круг и там живет и дышит, и постоянно развиваясь, совершенствуется. Хотелось бы такое же сказать и о БГ...

В финале концерта Аквариум исполнил лирическую оду «День радости», украшенную ирландской флейтой Брайана Финнегана. По небу проплывали горящие китайские фонарики, зрители покачивали над головами светящимися мобильниками и в едином порыве подпевали слова из библии: «Бог есть свет, и в нем нет никакой тьмы». И в этот миг не только одному БГ, но и всем окружающим начинало казаться, что между Б и Г светлым нимбом проявляется буква О.

Концерт закончился. По старой памяти я проорал с балкона песенку «Корнелий Шнапс», пусть это не вполне соответствовало торжественности момента. Просто для меня Борис Гребенщиков навсегда останется тем мальчиком, читающим стихи («он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь»), который научил нас любить каждый прожитый на земле день: