Суини кивнул в знак согласия и крепко пожал ему руку:

– Мою решили вы.

Он не преувеличивал: как ни парадоксально, именно дерзкий авантюрист, почти пират, вернул ему свободу в глазах закона. А знания и навыки, полученные Тоддом за три последние недели, были отличной рекомендацией, чтобы поступить матросом на корабль, идущий в Англию.

Впереди был бесконечно долгий путь назад – восемь или девять месяцев странствий через бурную стихию двух огромных океанов…

Довольно большое торговое судно, гордо названное именем английской королевы, медленно, величаво, как и подобает почтенному купцу, входило в лондонскую гавань. Виктория – значит победа. Победа – поражение врагов. Лишь победителю известно, какова ее истинная цена. А иногда победа горше поражения или же вовсе не имеет смысла…

Путешествие мучительно затянулось. Кейптаун, Рио-де-Жанейро, Тенерифе, а между ними – бесплодные необозримые поля страны, которой правят лишь бури и ветра… По мере того, как Суини Тодд приближался к цели, небо у него над головой из лазурного превращалось в серое. Оно походило больше на дым после сражения, чем на просторы, где царствует свет, и еще меньше – на обитель ангелов. Море у берегов Англии встретило «Викторию» свирепым штормом, отбросив прочь, как негостеприимный и скупой хозяин гонит запоздалых путников. Пришлось остановиться в Портсмуте, чтобы починить треснувшую мачту и заменить поврежденный такелаж. И снова время уходило, не покоряя расстояния…

В день, когда до намеченного рубежа остался лишь один короткий шаг, Суини словно пробудился ото сна. Близился рассвет после ветреной дождливой ночи. Опершись на планшир, Тодд вгляделся в седую туманную тьму. Вот он – старый город на Темзе. Безукоризненно-серый, беспристрастно-надменный, как и прежде. Вертеп, в котором правят алчность, лицемерие и ложь – своего рода джунгли, где люди чопорно, не торопясь, пожирают друг друга. Огромная черная дыра, куда не пробиться свету. Суини провел рукой по глазам, точно отгоняя темноту. Что за наваждение? Значит ли это, что родившееся, как внезапный вскрик, странное, роковое имя Суини Тодда перевернуло судьбу и мир для Бенджамина Баркера? Раньше такие мрачные, изобличительные мысли ни разу не приходили ему в голову. Бен познал здесь любовь и ни с чем не сравнимое счастье, а Суини – совершенно одинок...

– Так много чудес на этой земле, но все же – нет места, похожего на Лондон! – прозвучал восторженный голос позади него.

Тодд обернулся, точно застигнутый врасплох. Лишь по одним словам он, не задумываясь, догадался, кто это. Энтони!.. Простой мальчишка, уроженец Лондона – ныне молодой моряк, успевший повидать полмира. Есть ли хоть что-нибудь на свете, чем бы он не восхищался?

Оба они ясно помнили извилистые лабиринты узких улочек с их серой кирпичной мостовой, готические башни и массивные мосты над желтоватыми от глины водами Темзы. Энтони готов был воспевать на все лады таинственную старину соборов, несокрушимое величие суровых крепостей. Явно не избалованный жизнью, он, тем не менее, искренне любил ее, как строгую мать. Возможно, за то, что в нужде ему было о чем помечтать. Другое дело – пресыщенный роскошью изнеженный принц, которому и желать-то больше нечего!

Чуткий и дружелюбный по натуре, Энтони с восхищением смотрел на мир поверх людских пороков, не замечая его губительного несовершенства. Все новое, диковинное, неизведанное, к чему Суини относился сдержанно и с осторожностью, вызывало у него бурный, радостный восторг впечатлительного юноши. Но эти двое, столь несхожие друг с другом, за время долгого, полного приключений и опасностей пути, стали близкими товарищами. Порывистый, неискушенный характер одного гармонично дополняли твердость и зрелая рассудительность другого, как штурвал направляет парусник. Хоуп во всем стремился брать пример с Суини Тодда, даже не подозревая, в каких суровых испытаниях ковались его стойкость и упорство. Но он усвоил для себя самое главное: оказавшись между молотом и наковальней, сталь непременно превращается в клинок.

– И все же ни одна столица не сравнится с Лондоном! – заключил горделиво юноша, пристроившись у борта рядом с Тоддом.

– Ты еще молод… – с грустью произнес Суини, и тень улыбки пробежала по его губам. – Я рад, что беды обошли тебя стороной.

– Вы никогда мне не рассказывали о себе. А между тем я чувствую: вас мучают какие-то печальные воспоминания… – Энтони смущенно замолк.

– Лучше тебе об этом и не знать. – Суини медленно повернулся к собеседнику. Сейчас его глубокие темные глаза казались почти спокойными, и только пальцы напряженно сжимали тугой канат.

– А давно вы покинули Лондон? – спросил его Хоуп, невольно понизив голос, точно боялся вспугнуть таинственного призрака.

Тодд машинально распустил и заново закрепил шкот. Руки его четко выполняли привычные движения, говорить же становилось все труднее.

– Ты даже не представляешь, как…

– Всегда можно вернуться, – с простодушной улыбкой заметил юноша.

Суини чуть заметно кивнул и снова посмотрел на острые, словно утесы, гребни крыш, проступающие сквозь разорванную ветром пелену тумана.

– Но время вспять не повернуть … – невольно сорвалось с его губ.

Опять эта навязчивая мысль – все громче и тревожнее! Чем ближе он подходит к цели, тем трудней ее прогнать. Его неуловимый враг, дыхание непредсказуемой угрозы, которое порою он чувствует всем телом! Сейчас он сойдет на зыбкую, шаткую землю, минует извивы запутанных улиц, знакомых до трепета в сердце, постучится в знакомую дверь, за которой – лишь холод и пустота… И все?! Неужели, это все?..

Якорь с шумом срывается в воду. С тяжелым стуком откидывают трап – как будто доску под петлей на эшафоте. Неизвестность убивает мучительнее всех смертей!

Тодд повернулся и твердым шагом двинулся к сходням. Пусть впереди – не пристань, а обрыв, сейчас не время отступать. Что ж, он заглянет в эту пропасть, даже если на дне ее – острые камни, и внезапно надломится край!

Глава 9. ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ ВСПЯТЬ…

Пассажиры сходили на пристань. Моросил мелкий дождь, и в мокрой мостовой тускло отражались редкие огни газовых фонарей. Спящий город встретил их угрюмым, неприветливым безмолвием. Лишь сырой, пронизывающий ветер с заунывным скрипом широко раскачивал жестяную вывеску какой-то запертой лавчонки.

Едва Тодд сделал несколько шагов, как чья-то темная фигура метнулась к нему в полутьме вдоль парапета. Он различил поношенное платье и ветхий капор, закрывающий лицо.

– Простите, сэр, вы, видимо, замерзли… Хотите, я вас согрею?.. – Не поднимая головы, женщина протянула было руку.

Вздрогнув, Суини непроизвольно отшатнулся. Что может предложить ему одинокая, дрожащая от холода несчастная без крыши над головой?

Но нищенка с отчаяньем затравленного зверя крепко вцепилась в полы его плаща.

– Пойдемте со мной, вы не пожалеете, сэр! Здесь, неподалеку есть таверна… Вы ведь не против угостить меня?.. – Ее рука в промокшей, изорванной перчатке порывисто скользнула вдоль его бедра.

Он понял. Обессилев до крайности, не рассчитывая на подаяние, она без всяких сожалений предлагала ему себя – последнее, что у нее осталось. Взяв женщину за руки, Тодд с усилием приподнял ее и осторожно отстранился. От голода она с трудом держалась на ногах. Пошарив у себя в кармане, Суини вытащил несколько пенни и протянул ей. Ошеломленно уставившись на деньги, женщина недоверчиво замешкалась. Нужда нередко заставляет позабыть о приличиях и гордости, а людское равнодушие – о бескорыстной помощи.

– Возьми, мне не нужны услуги, – заверил ее Тодд.

Нищенка робко коснулась его пальцев и поспешно сгребла монеты, срывающимся голосом благодаря за щедрость. Затем, пошатываясь, побрела вдоль набережной прочь.

– Кто эта женщина? – с наивным любопытством спросил Энтони Хоуп, догоняя Тодда.

– Еще одна загубленная жизнь, – проговорил он тихо, думая о своем.

Минуют грозы, будни, замкнется круг, и этот случай внезапной вспышкой молнии воскреснет в его памяти, как неясный призыв сквозь тревожный, лихорадочный сон. А сейчас он уйдет и забудет о нем. Не сегодня…

– Где я могу найти вас, мистер Тодд? – окликнул его Энтони.

Опомнившись, Суини поднял голову.

– Флит-стрит, возле церкви Святого Дунстана, – ответил он и быстро зашагал вдоль пристани.

Небо подернулось широкой красноватой полосой, словно разрезанное лезвием ножа, когда, оставив позади пустую набережную, Суини вышел на Лондонский мост.

Временами фигуры одиноких прохожих безмолвно, почти неслышно возникали из тумана и исчезали в нем, как призраки, без возраста и без лица. Город медленно просыпался, наполняясь невнятными звуками, отголосками отлетевшего в прошлое вчерашнего дня.

На мост со скрипом въехала повозка; какой-то джентльмен, кликнув извозчика, садится в подкативший экипаж. Холодный моросящий дождь усиливается, поблескивая в предрассветных сумерках белесыми прерывистыми нитями.

Девушка, совсем еще ребенок, светловолосая, без капора и без накидки, придерживая длинный шлейф, нетвердым, торопливым шагом проходит мимо. Белое платье забрызгано грязью, а ветер, налетая, треплет мокрые распустившиеся локоны. На тонкой шее – дорогое ожерелье…

Суини невольно замедлил шаги: не каждый день богатой юной леди приходит в голову гулять так рано, под дождем, в открытом бальном платье. Растерянно и настороженно она оглядывается по сторонам – так, будто что-то потеряла или опасается погони. Кто мог преследовать ее, кто отпустил одну? А может, это беззащитное и хрупкое неземное существо – видение, рожденное туманом?

Не замечая Тодда, девушка склонилась над парапетом. С бледной кожей, вся в белом, в тусклом свете зари она была похожа на мраморную статую, и только губы ее чуть заметно трепетали, точно от порывов ветра. Почему-то Суини решил, – нет, скорее почувствовал! – что она прошептала молитву.