Глава 4

АЛЕКС

Всю ночь я ворочаюсь в постели, снова и снова прокручивая интерлюдию на парковке. Однако каждый раз, стоит мне ее вспомнить, я представляю, как его рот накрывает мою ноющую киску и лижет ее, пока у меня ноги не отнимаются. И тогда он поддерживает меня, чтобы продолжать дразнить меня своим языком до тех пор, пока я не теряю сознание. Потом мы едем к нему домой, он бросает меня в свою постель, толкает мои колени вверх, прижав их к ушам, и вбивается в меня своим членом, пока я не начинаю видеть звезды.

По крайней мере, так обстоят дела в моем воображении. Реальность, вроде как, полный отстой.

По правде говоря, я его обидела. Ранила его чувства. И мне не должно быть до этого дела, потому что он придурок и лишь хочет поиграть со мной, однако что-то во всем этом совсем не так.

«Мне захотелось большего с того самого момента, как увидел тебя».

Какая красивая ложь. Хотелось бы мне, чтобы он сказал мне правду. Что он хотел трахнуться по-быстрому и ничего больше. Тогда я могла бы ненавидеть его без угрызений совести. Ложь только усугубляет ситуацию. Как и то, что я безумно хочу его. Моя рука тянется к трусикам, но мастурбировать бесполезно. Это напомнило бы мне то, что он застукал меня в моем офисе, и теперь каждый раз, увидев меня, он будет об этом вспоминать.

Вспоминать то, что он едва не отлизал мне на стоянке. Перед всем городом.

Вспоминать то, что я так ужасно разочаровалась из-за того, что он этого не сделал.

Как же мне это не нравится. Пялясь в потолок, я сжимаю кулаки. Я не могу уснуть. Я не могу успокоиться. Я не могу мастурбировать. Я только и делаю, что снова и снова вспоминаю его красивое, самодовольное лицо. Я вспоминаю, как он окунает пальцы в мое медовое варенье — благозвучно выражаясь, если так можно сказать, — а затем облизывает их. Я вспоминаю его лицо, прижатое к моим бедрам на парковке, и выражение блаженства, отражающейся на чертах его лица.

Моя киска наполняется жаром, и я сдерживаю хныканье. «Ладно, Алекс, ты сексуально озабоченный книжный червь, — говорю я себе. — Это не может так продолжаться. Какие у тебя варианты?»

Это помогает все обдумать. Как мне с этой ситуацией справиться? Я пыталась отшить Гриффина, но на это не купился. Я могу продолжать избегать его, отказавшись от материалов, которые он предлагает для столь необходимого расширения библиотеки, и непрерывным использованием сжечь свой вибратор.

О, и еще, прострелить себе ногу, потому что все это кажется ужасным. Но это мой вариант А.

Пожалуй, я могла бы выбрать вариант Б и заняться с ним горячим, развратным сексом, а потом пусть он бросает меня. Но при мысли о том, что он отказывается от меня, у меня начинают скрипеть все шестеренки. В его глазах я вполне подхожу ему для легкой интрижки на парковке, но не более того. И это меня бесит. Меня бесит заниматься сексом ради древесины, а потом видеть, как он околачивается поблизости, и знать, что он отверг меня только потому, что я не какой-то чудо-оборотень.

Так что этот вариант исключается.

И что останется? Я задумываюсь над ответом и останавливаюсь на единственной идее, от которой мне не хочется от разочарования рвать на себе волосы — обсудить с ним все, как двум нормальным взрослым.

Я выскакиваю из постели, срываю пижамные шорты и натягиваю джинсы. Топ не переодеваю, а надеваю толстовку, чтобы скрыть тот факт, что я без бюстгальтера и в ночной рубашке. Схватив сумочку, я выхожу за дверь и завожу машину.

Только когда на приборной панели начинают мигать ярко-зеленые цифры, я понимаю, насколько уже поздно — или рано. Два часа ночи. Мне стоит подождать до завтра.

«Ну нет, к черту это». Я провожу рукой по волосам, включаю задний ход и еду к дому Гриффина.

Мне не следует знать, где находится его дом. Я к тому, что Пайн-Фолс маленький, но не такой уж и маленький. Но поскольку я одержимая идиотка, некоторое время назад я проверила его адрес и несколько раз проезжала мимо. Просто из любопытства. Не более того. Его дом неожиданно нормальный, а не что-нибудь такое, что сразу кричит «озабоченный холостяк». Это симпатичный двухэтажный дом с качелями на крыльце и клумбами вдоль дорожки. Я не думаю, что этот парень садовник, но, видимо, он просто любит работать руками.

Разумеется, от этого хода мыслей я опять начинаю ерзать. Мне нужно взять себя в руки.

Я припарковаюсь на улице и смотрю на темный дом. Я прямо как чокнутый сталкер, раз занимаюсь этим посреди ночи, но ничего не могу с собой поделать. Мне нужно какое-то решение в этом противостоянии между нами.

Мне нужны эти стройматериалы.

Мне нужно, чтобы он оставил меня в покое.

Мне нужно преодолеть это нелепое влечение к нему.

Он говорит, что хочет от меня большего, чем просто секс, но миссис Белл утверждает, что все оборотни ведут себя как собаки в течке и не хотят отношений с человеком, а ей я доверяю гораздо больше, чем ему.

Размышляя, я барабаню пальцами по рулю.

И вдруг меня осеняет.

Не то чтобы я против того, чтобы заняться сексом с Гриффином. Здесь все как раз наоборот. Я много думаю о сексе с ним. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я думаю, что он из тех парней, которые знают, что делают, и подарит мне многократные оргазмы, которых я так жажду. От одной мысли об этом мое тело от желания сводит судорогой. Сама суть «потом тебя выбрасывают, как мусор» сильно меня раздражает. Мне с этим придурком приходится жить в этом городе и вступить с ним в интимную связь, а потом быть брошенной только потому, что я нормальная и человек, а не оборотень? Это та часть, которую я не могу выкинуть из головы. Я годна лишь для траха по-быстрому, но не более того. Я не хочу, чтобы он меня использовал.

Так наверное… наверное, мне надо действовать наоборот и самой его использовать.

Идея медленно начинает раскручиваться в моей голове. Ну почему мне не получить все, чего я хочу? Я хочу получить древесину. Я хочу заняться сексом с этим мужчиной. Я не хочу, чтобы меня использовали.

Просто это мне следует его использовать. И раз уж это идея моя, и именно я иду с предложением «одной ночи траха, и я получаю от него все, что мне нужно», то после этого и обижаться мне нет причин.

Он может быть просто чем-то вроде… огромного вибратора. Его попытки разговаривать может стать проблемой, но, может быть, мне удастся не обращать на это внимания. Мне просто придется взять бразды правления на себя. Дать ему понять, что всем заправляю я.

Эта мысль возбуждает меня настолько, что моя рука тут же оказывается в джинсах, уже готовая ласками довести меня до оргазма. И тут я останавливаюсь, потому что хочу, чтобы за меня это сделал он. И это возбуждает меня еще больше.

Что скажет Гриффин, когда чопорная городская библиотекарша появится на пороге его дома в два часа ночи и потребует заняться с ней сексом?

Надеюсь, он скажет «конечно, мэм».

Я выхожу из машины, снимаю толстовку и оставляю сумочку под половицей пассажирского сиденья. Теперь у меня только ключи. Ни телефона, ни кошелька, ни макияжа. Просто я, такая, какая я есть. Такое чувство, будто прогулка пешком до его входной двери занимает миллион лет, и на какое-то короткое мгновенье я испытываю соблазн развернуться, забраться обратно в машину, уехать домой и назвать все это ошибкой. Но затем ветер усиливается, и мои соски сквозь тонкую ночную рубашку затвердевают, и это напоминает мне о том, чего я так сильно хочу.

У меня все ноет. А Гриффин может мне с этим помочь. Он может дать мне то, чего я так жажду, и если я останусь, это не то же самое, что быть использованной. Я буду та, кто будет использовать.

«Я буду та, кто будет использовать».

Я повторяю это про себя как заклинание, когда поднимаюсь на его крыльцо и стучу в дверь. Внутри начинает лаять собака, и я замираю, тело переходит в режим повышенной тревоги. Прежде чем я успеваю запаниковать, низкий голос что-то бормочет, и я слышу шаги, приближающиеся к двери.

Мгновение спустя дверь приоткрывается. Это Гриффин, и у его самодовольного, смазливого лица совсем заспанный вид. Волосы у него торчат дыбом, и он проводит сквозь них пальцами, от чего они запутываются еще больше. Его грудь обнажена, и на нем пижамные штаны, больше ничего. И выглядит он растерянным. Еще и не до конца проснувшимся.

— Алекс? Что случил…

Я протискиваюсь внутрь и прижимаю палец к его губам, вынудив его замолчать до того, как он успеет излить на меня еще больше лжи.

— Будет лучше, если помолчишь.

Его брови поднимаются. Он начинает говорить, и я прижимаю палец к его губам еще сильнее.

— Я серьезно. Не надо все портить.

И я протягиваю руку и хватаю его за хозяйство.

Я не девственница. Я уже раньше хватала за хозяйство. Но… это не просто хозяйство. Это, типа, хозяйство с заглавной буквой «Х». Этот парень оснащен чрезвычайно гигантским членом, а под ним парой нереального размера яиц.

От моей хватки он прищуривает глаза, и вдруг он хватает меня и прижимает к себе.

— Я знал, что ты посмотришь на это моими глазами…

— Шшш, — перебиваю я, прежде чем он успевает все погубить. — Тут все контролирую я и только я.

Его губы растягиваются в легкую улыбку, он втягивает меня в дом и закрывает за мной дверь.

— Скажи, что тебе нужно.

«О, Боже, что мне нужно». Я провожу рукой по его обнаженной груди.

— Мне нужно, чтобы ты закончил то, что начал на стоянке.

Я чувствую, как он под моей ладонью напрягается. Он хватает меня за задницу и грубо обхватив ее ладонями, вынуждает меня немного раздвинуть ноги, чтобы удержаться на ногах.

— Хочешь, чтобы я встал на колени и лизал твою сладенькую киску до тех пор, пока ты не изольешься для меня сливками?

Когда он преподносит все именно так? Да, да, хочу!

Но сначала я заставляю себя установить несколько основных правил. Он должен знать, что даже если он станет доминировать надо мной, я все равно остаюсь за главную.