Я вышла на воздух и, схватившись за поручень, до боли в пальцах сжала его. И вот тогда я разрыдалась.

Ещё одно событие в моей жизни, которое я не смогу исправить.

Когда-то Оливер Мэйсон Скотт назвал меня испорченной. Он тогда шутил, и мы оба смеялись. Но Олли был прав — я испорченная.

***

 Вечером, когда мы вернулись домой, я сказала маме, что хочу полностью оплатить похороны отца.

 — Бога ради, Шарлотта, я сама могу заплатить за похороны своего мужа!

Мамин голос прозвучал с лёгким раздражением, а потом она поднялась к себе. С самого приезда домой я чувствовала в ней скрытое недовольство.

Наши отношения с мамой не были плохими, но они усложнились несколько лет назад, и, хотя мы никогда не говорили о том, что случилось, я чувствовала, что мамино отношение ко мне изменилось навсегда.

 — Мама злится на меня, — поделилась я с Лиз, когда мы разбирались с едой, которую принесли друзья и соседи.

Сестра взглянула на меня, ставя очередную запеканку в холодильник.

 — Ты знаешь из-за чего.

На мгновение я напряглась, испугавшись, что Лиз могла всё узнать, но нет — если бы она знала, то немедленно позвонила мне в тот же момент и потребовала объяснений. Никто, кроме мамы, не знает.

 — Ты должна была чаще наведывать их, Чарли, — с укором сказала Лиз. — Папа столько раз просил тебя приехать.

Лиз права, её слова справедливы, но мне всё равно хочется защититься.

 — Ты же знаешь, что не могла. Он здесь, и я… не могу, — пробормотала я, покачав головой.

 — Господи, Чарли, да всем начхать! — не сдержалась Лиз, а я вздрогнула как от пощёчины. — Даже самому Оливеру. Он живёт своей жизнью, как и ты, между прочим! Это ребячество с твоей стороны. Ты не должна была отказывать папе из-за ваших старых проблем с Оливером!

 — Думаешь, я не знаю этого? — Я тоже повысила голос, и на глазах выступили слёзы раскаянья. — Думаешь, не корю себя за это? Это всегда будет преследовать меня, Лиз!

На её лице мелькнуло виноватое выражение.

 — Чарли, прости. Я не должна была так говорить.

 — Эй, что у вас тут происходит?

Эмили вошла в кухню, удивлённо глядя на нас. Её глаза были красными и опухшими, потому что Эмили почти всё время плакала. Она самая младшая и ещё учится в университете.

В какой-то мере Эмили сложнее остальных.

 — Немного поспорили. — Я попыталась улыбнуться. — Ничего серьёзного.

Я протянула руки к младшей сестре, и она с готовностью приняла мои объятья. Наш отец умер, но наша семья всё ещё жила, и это помогало держаться.

***

 Когда все уснули, я тихо вышла из дома и ноги сами понесли меня на соседнюю улицу, к дому Оливера. Я не знала наверняка, но, скорее всего, он давно не живёт там. С тех пор как мать бросила их и уехала, в доме Скоттов словно навечно поселилась бледная тень скорби. Цветы увяли, ставни часто подолгу стояли, нуждаясь в покраске, и, казалось, даже свет в окнах потускнел.

Олли признавался мне, что мечтает убраться из родительского дома, как только сможет, и испытывал вину перед отцом за это.

В первое время после ухода миссис Скотт мы с Олли часто говорили о том, почему она это сделала и как могла решиться. Но однажды Олли посмотрел на меня серьёзно и произнёс таким жёстким тоном, которого я прежде от него не слышала.

 — Никогда больше не говори о ней, Чарли. Она бросила нас с отцом, решив, что мы не вписываемся в план её жизни. С этого дня я буду думать, что моя мама умерла.

Это был последний раз, когда он упоминал о ней. Олли не мог простить женщину, которая родила его. Так мог ли он простить меня, когда я клялась, что никогда не оставлю его, а потом нарушила свою клятву?

В доме темно, но сквозь незашторенное окно я вижу голубоватое свечение телевизора в гостиной. Не знаю, откуда, но уверена, что Олли там нет. Я не чувствую его. Я не очень верю в мистику, но как-то так получилось, что мы с Олли всегда чувствовали друг друга.

Я стою под деревом и смотрю на дом, в котором прошли многие дни моего детства и юности. Мой взгляд надолго задерживается на крыше, и в какой-то момент мне кажется, что я вижу нас с Олли в те дни, которые давно канули в вечность.