— Поэтому если мы выживем, то только случайно, если сможем тщательно всё прочесать?

— Вот именно. Только...

— «Андовер», сэр, — вновь показалась голова Спенсера. — «Четыре охотника, четыре охотника... 310... восемь миль... три тысячи».

— Интересно, что мы такого могли сделать, чтобы заслужить это? — произнёс траурным голосом Кеннет. — Мы оказались даже более правы, чем надеялись, сэр. Это наверняка торпедоносцы или пикирующие бомбардировщики. Налетят из темноты, с северо-запада, когда наши очертания хорошо видны на фоне рассвета.

Двое мужчин вышли на левый борт. «Андовер» всё ещё находился в поле зрения левого борта. Он постоянно приближался, пока расстояние не стало меньше двух миль. Низкие облака, находившиеся почти на этом расстоянии, закрывали его со стороны кормы.

— Что-нибудь слышите, мистер Кеннет? Может быть, видите?

— Ничего не слышу и не вижу. чёрт бы побрал эти облака. Да, слышу. Слышу. Это «кондор».

— «Кондор». Стоит один раз услышать — и никогда уже не забудешь устрашающий рёв моторов «Фокке-Вульфов-200». Боюсь, мистер Кеннет, вам придется отложить свой отклоняющий маневр до лучших времен. Судя по звукам, этот тип летит на очень низкой высоте.

— Да, на низкой. И мне известно почему, — произнёс он озлобленным голосом, что было совершенно для него непривычным. — Он намеревается сбросить несколько бомб. Видимо, получил приказ любым образом остановить нас, но не топить. Готов поспорить, что этот Невидимка чувствует себя в полной безопасности.

— Вы попали в самую точку. Он может остановить нас, разбомбив машинное отделение, но, если он так сделает, почти наверняка мы отправимся на дно. А вот и он.

«Фокке-Вульф-Кондор» появился из облаков и устремился прямо к корме «Сан-Андреаса». Все пушки на «Андовере», как только «фокке-вульф» появился в небе, открыли огонь, и вскоре весь правый борт «Андовера» клубился от дыма. Для фрегата огневая мощь «Андовера» была просто внушительной: массивные пушки, бьющие под низким углом, счетверённые зенитные малокалиберные артиллерийские установки, «эрликоны» и в равной степени смертельные «бултон-полы», а также артиллерийские установки. В «фокке-вульф» попали, по всей видимости, не один раз, но выносливость «кондоров» была просто легендарной. Он всё ещё продолжал лететь, на высоте всего лишь двухсот футов над водой. Устрашающий рёв его моторов стал громовым.

— Видимо, нет места в мире для парочки честных моряков, мистер Кеннет, — крикнул капитан Боуэн, стараясь, чтобы его услышали. — Полагаю, уже поздно.

— Думаю, вы правы, сэр.

Две бомбы, всего лишь две бомбы, лениво полетевшие вниз, сбросил уже дымящийся «кондор».

Если бы американцы придерживались первоначальной британской концепции расположения жилых помещений на судах «Свободы», трагедия, даже оставаясь таковой, не была бы столь сильной. По первоначальным сандерлендским планам каюты должны были размещаться на носу и на корме.

Проектировщики Генри Кайзера, решившие блеснуть умом, а, как выяснилось впоследствии, проявившие тупость, разместили все каюты, как для офицеров, так и для матросов, а также штурманский мостик в одной-единственной огромной надстройке вокруг дымовой трубы.

Боцман и доктор Синклер бросились на верхнюю палубу и успели добежать до неё раньше, чем «кондор» долетел до «Сан-Андреаса». К ним чуть ли не сразу же присоединился Паттерсон, который с трудом воспринимал артиллерийскую стрельбу «Андовера», напоминавшую ему удары тяжёлым металлическим прутом по стенам его машинного отделения.

— Ложись! — крикнул боцман, обхватил доктора Синклера и Паттерсона за плечи и вместе с ними упал на палубу. «Фокке-вульф» долетел до «Сан-Андреаса» раньше своих тяжёлых бомб, и боцман был абсолютно уверен в том, что бомбардировщик не колеблясь воспользуется своими пулемётами, если представится такая возможность. Однако пулемёты сохраняли молчание, видимо, потому, что пулемётчики были уже мертвы, так как, судя по густому черному дыму, тянувшемуся за «кондором», тот был подбит — то ли в фюзеляж, то ли в двигатель, определить это было невозможно, — и, резко сделав вираж к правому борту «Сан-Андреаса», он готов был и сам погибнуть.

Две контактные бомбы, к счастью, не бронебойные, ударили по обе стороны от дымовой трубы и сразу же взорвались, как только прошили палубу над жилыми помещениями, и разорвали на части внутренние перегородки. Воздух наполнился свистом летящих металлических и стеклянных осколков, которые, однако, не долетели до трёх мужчин, лежавших ничком. Боцман осторожно приподнял голову и в остолбенении уставился на трубу. Внешне она выглядела целой, но оказалась оторванной от своего основания. Она стала медленно крениться на левый борт и упала в море. Шум всплеска утонул в рёве мощных авиационных двигателей.

— Не вставать! Лежать!

Распростёршись на палубе, боцман повернул голову вправо. На расстоянии полумили, на высоте всего лишь двадцати футов над водой, выстроившись в цепь, показались четыре «хейнкеля», торпедоносца, которые устремились прямо к правому борту «Сан-Андреаса». Десять секунд, от силы двенадцать, подумал боцман, и к мертвецам в разорванной на части надстройке добавятся новые, и в избытке. Почему замолчали пушки «Андовера»? Он повернул голову влево, в сторону фрегата, и сразу же понял, что произошло. Зенитчики «Андовера» не только не слышали приближающихся «хейнкелей», но и не видели их, потому что те летели ниже верхней палубы «Сан-Андреаса», который оказался прямо между фрегатом и самолётами.

Боцман вновь повернул голову вправо и к своему удивлению увидел, что «хейнкели» взмыли вверх, явно намереваясь облететь «Сан-Андреас», что они и сделали несколько секунд спустя, пролетев всего лишь в десяти футах над палубой по обе стороны от искорежённой надстройки.

«Сан-Андреас» был не целью, а прикрытием «хейнкелей», которые устремились к «Андоверу». Бомбардировщики были уже на полпути между ним и «Сан-Андреасом», когда ошеломлённые защитники фрегата поняли, что происходит.

Они почувствовали гнев и полное отчаяние. От основного вооружения, по существу, не было никакого толку. Необходимо время для наведения и установки орудий на цель, а когда цель находится поблизости и стремительно движется, времени просто нет. Все зенитные орудия и установки «Андовера» действительно могли воздвигнуть мощный заградительный огонь, но торпедоносцы, по общепринятому мнению, представляли сложную цель. Положение в не меньшей степени усугублялось и тем, что артиллеристы и наводчики, понимая, что всего лишь несколько секунд отделяют их от смерти, были просто неспособны вести точную, прицельную стрельбу.

Бомбардировщики были всего лишь в трёх сотнях ярдов от фрегата, когда крайний слева самолёт оторвался от цепи и, сделав вираж, пролетел над кормой «Андовера». Ни самолёт, ни лётчик не пострадали. Торпеда, однако, выпущена не была. Видимо, пусковой механизм оледенел, и торпеда примёрзла. Примерно в то же самое время самолёт справа нырнул вниз, затем коснулся воды, и стало ясно, что лётчик, скорее всего, убит.

Победа. К сожалению, пиррова. Два других «хейнкеля» выпустили свои торпеды и взмыли над «Андовером».

Три торпеды почти одновременно поразили «Андовер»: две, которые выпустили бомбардировщики, и одна, которая всё ещё оставалась прикрёпленной к самолёту, упавшему в воду. Все три торпеды продетонировали, но взрыва почти не было слышно, поскольку вода заглушает шум. Зато поднялась огромная волна — почти на две сотни футов, которая медленно-медленно начала падать. Когда она наконец спала, «Андовер» лежал на борту, почти погрузившись в воду. Прошло секунд двадцать, и «Андовер», испуская слабые свистящие звуки, производимые воздухом, вытесняемым водой из машинного отделения, и, как ни странно, мало пузырьков, исчез под поверхностью моря.

— Боже! Боже! Боже! — простонал доктор Синклер, вскочивший на ноги и раскачивавшийся из стороны в сторону. Как врач он сталкивался со смертью, но не в такой ужасной форме. Он все ещё был ошеломлён, не совсем ещё понимая до конца, что происходит вокруг него. — О боже! Этот огромный самолёт возвращается!