А одно обстоятельство моего детства терзало мне душу.

По неведомой мне причине моя уравновешенная, сдержанная мама по ночам садилась в постели, ее губы кривились, будто от страха, она бормотала что-то невнятное, после чего бросалась на подушку и разражалась рыданиями.

Это повторялось регулярно. Я и ее муж – мой отчим просыпались в тревоге, окликали ее, трясли, но она подолгу не могла успокоиться, горько и безудержно рыдала… Отчим обнимал ее, и мало-помалу она засыпала в слезах, а отчим всю ночь не выпускал ее из объятий и ласково гладил по спине…

Лишь теперь я понял причину ее слез. Бедная мамочка! Пережив то, что пережила она, я бы тоже видел кошмары и вскакивал по ночам, дрожа от страха.

Вспоминая свои детские годы, маму, я мысленно благодарю отчима.

Позднее мы разошлись с ним во взглядах на жизнь, и я убежал из дома, о чем теперь очень сожалею.

Мой отчим, Торадзо Тэрада, был бригадиром рабочих на судостроительной верфи в Кобэ. Старше матери лет на пятнадцать, довольно высокий, краснощекий, он производил впечатление человека довольно жесткого. Сейчас-то я понимаю, что это не так. На самом деле у него было очень доброе сердце, он был замечательным человеком. Как они сошлись с мамой? Это до сих пор для меня загадка. Он очень берег маму, любил меня, и о том, что он мне отчим, я узнал много позднее. Согласно метрическим записям мы с ним – отец и сын. Я ношу его фамилию, меня зовут Тацуя Тэрада.

Любопытно, что по одним бумагам я родился в одиннадцатом году эпохи Тайсё[8], по другим – в двенадцатом году. Следовательно, в этом году мне исполнилось двадцать девять лет, хотя окружающие полагают, что мне двадцать восемь.

Я уже сказал, что мне было семь лет, когда умерла мама. Закончился счастливейший период моей жизни. Это не значит, впрочем, что последовавшие за тем годы были горькими и печальными.

Через год после смерти мамы отец (отчим) снова женился. В отличие от мамы, мачеха была крупной, веселой, говорливой и, как и все болтушки, совершенно беззлобной; отчим заботился обо мне по-прежнему. Я писал уже, что это был добрейшей души человек. После окончания начальной школы[9] он отправил меня учиться в профессионально-техническое училище.

И все-таки то, что он мне не родной отец, порой ощущалось. Это как в кулинарии: на первый взгляд обыкновенная привычная еда, а попробуешь – чего-то не хватает.

А тут еще мачеха рожала детей одного за другим, и хотя я, разумеется, ничем ей тут не мешал, ее отношение ко мне постепенно становилось все прохладнее, в чем, собственно, ничего удивительного нет. Дело, однако, не в этом: просто после окончания училища я крупно повздорил с отчимом и, убежав из дома, стал жить у приятеля.

Далее все пошло своим чередом. Проблем со здоровьем у меня не было, и в возрасте двадцати одного года я со множеством других юношей попал в армию и был отправлен на юг. В боях прошли нелегкие месяцы и дни, война закончилась, и на следующий год меня демобилизовали.

Вернувшись в Кобэ, я был потрясен тем, что сгорел практически весь город. Я остался один как перст, ведь дом отчима был уничтожен, а куда делись мачеха с детьми, я понятия не имел. После долгих расспросов я узнал, что, когда бомбили судостроительную верфь, отчим был убит осколком бомбы. Кроме всего прочего, выяснилось, что и фирма, в которой я работал до армии, тоже разрушена, и о том, восстановлена ли она, и если да, то где, ничего не было известно.

Я совсем растерялся, не знал, что делать. К счастью, еще в училище судьба свела меня с одним очень хорошим парнем. Выяснилось, что после войны он устроился на работу в парфюмерную фирму, небольшую и не слишком процветающую, но все же дававшую достаточно стабильный заработок. Там я продержался почти два года.

Не знаю, что сталось бы со мной, если б не эта фирма. Но вдруг в моей серой жизни наступила резкая перемена, в результате которой я соприкоснулся с миром настолько необычным в своей страшной таинственности, что при одном воспоминании о нем в глазах темнеет и кровь стынет в жилах…

Но при этом забыть произошедшее невозможно.

В прошлом году, двадцать пятого мая двадцатого года эпохи Сева, часов в девять заведующий отделом кадров нашей фирмы вызвал меня к себе. Рассматривая меня с нескрываемым интересом, он спросил:

– Тэрада-кун[10], ты сегодня утром слушал радио?

Я ответил, что нет, не слушал. Заведующий продолжал:

– Тебя ведь зовут Тацуя, так? А отца – Торадзо, правильно?

– Правильно, – ответил я, недоумевая, какая связь между моим именем, именем отчима и радио.

– Значит, все верно! По радио говорили, что кто-то разыскивает тебя, Тэрада-кун.

Я удивился. А он объяснил, что сегодня утром слышал по радио просьбу ко всем знающим местопребывание Тацуя Тэрады, старшего сына Торадзо Тэрады, сообщить по такому-то адресу. А если нас слышит сам Тацуя Тэрада, говорили по радио, пусть он лично придет туда-то и туда-то. Адрес, куда следовало обратиться, мой собеседник записал.

– Не знаешь, кто бы мог тебя разыскивать?

Адрес, записанный заведующим отделом кадров, был таков: ул. Китатёкё, 3-й квартал, здание «Нитто», 4-й этаж, контора адвоката Сувы.

Я прочитал адрес, и меня охватила растерянность. Как следует из сказанного выше, я был одинок. Может быть, мачеха, сводные братья и сестры все-таки пережили бедствия войны? Но я никак не ожидал, что они обратятся к адвокату, который станет искать меня по радио. Отчим? Но его уже нет в живых. Но больше ничего в голову не приходило.

– Сходи туда. Раз тебя кто-то ищет, нехорошо пренебрегать этим, – уговаривал меня начальник. И добавил: – До обеда ты свободен, иди прямо сейчас.

Или он знает больше, чем говорит, или просто сгорает от любопытства.

У меня было ощущение, будто я во власти каких-то чар, будто происходящее касается не меня, а персонажа романа, который я читаю. Тем не менее, как мне было предложено, я ушел с работы с бьющимся от надежды и волнения сердцем. На четвертом этаже здания «Нитто» на улице Китатёкё в третьем квартале отыскал контору адвоката Сувы и вошел в нее.

Адвокат Сува был седой, толстый и производил впечатление добряка.

Увидев его, я немного успокоился. В детективных романах мне нередко приходилось читать о потерявших совесть адвокатах, и по дороге сюда меня точила беспокойная мысль о том, что и адвокат Сува – орудие в руках каких-то мошенников.

Сува вкратце расспросил меня о моем прошлом, после чего поинтересовался:

– Так Торадзо Тэрада был вашим родным отцом?

– Вообще-то нет, по крови он мне не отец. Он женился на женщине с ребенком, на моей матери. А мама умерла, когда мне было всего семь лет…

– Вот как… И вы еще в детстве знали, что он вам не родной отец?

– Нет, когда я был маленьким, считал человека по имени Торадзо родным отцом. А истину узнал или непосредственно перед смертью матери, или сразу после нее, точно не помню.

– А как зовут настоящего отца, знаете?

– Нет, не знаю. – В этот момент меня впервые осенило, что, быть может, меня разыскивает родной отец, и сердце сильно забилось от волнения.

– Ни покойница мать, ни отчим никогда не называли имени вашего родного отца?

– Нет, не называли.

– Ваша мать, увы, умерла, а отчим, наверное, ждал, когда вы повзрослеете. Маловероятно, что он не знал имени вашего настоящего отца…

Я подумал, что отчим любил маму и ему, несомненно, было известно, от кого она родила меня. А сама она ничего не рассказывала мне, видимо, в ожидании подходящего случая. И если бы я не убежал из дома, если бы меня не забрали в армию, если бы отчим не погиб при бомбежке судостроительной верфи, он наверняка когда-нибудь открыл бы мне имя родного отца.

Я поделился этими соображениями с адвокатом, и он утвердительно кивнул головой:

– Да, наверняка… Стало быть, никаких свидетельств вашего происхождения у вас нет?