Молчание. Ночь. Тоненький плач пуль в ветвях. Лес опахивал наши лица октябрем и блеклым светом — не то луны, не то ракетных вспышек.

Мы прошли с Солдатовым несколько сот метров, и он помог мне спуститься в довольно удобную, с выемками, землянку.

— Тут недалеко комендантская рота. Мяса хочешь?

— Сырое?

— Может, чуть недоваренное. Ничего. Закуси.— Сергей сунул мне мягкий кусок холодного мяса.

— А ты знаешь, Сашки Бикбаева отряд уже соединился с нашими войсками. Комиссар Коля Цирбунов погиб в тот самый день. Жалко!

— Глупо я тогда сделал, что разрешил ребятам с девчонками посудачить... Молодые же!.. Коня у тебя попросил для форсу... Да если бы я знал! Хочешь, я тебе компас подарю?

— А зачем он мне?

— На память. Об этом...

— О том и вспоминать не стоит.

— Обо всем стоит. О сегодняшней ночи... Знаешь, комбат Москвин выделил двадцать шесть пулеметчиков — для них специально собрали патроны, они рванут вперед и хлестанут вместо артподготовки. Разумно?

— Очень!

— То-то! Пошли! Сейчас начнем.

Лес вдруг ожил. Казалось, деревья, израненные снарядами, густо начиненные свинцом, тоже зашевелились, словно собрались шагать вслед за людьми.

— Ты не очень спеши,— шепчу я Солдатову.

— Я тебя не покину. Гляди, вон и полковник с комбатом Москвиным.

Гришина я узнал по его длиннополой кожанке. За ним шли адъютант Кутузов и ординарец из личной охраны, Леня.

Тишина, всюду слышится тревожное ночное шевеление, как всегда бывает перед атакой. Каратели знали, что у нас мало патронов, возможно, и не ждали такой дерзкой атаки.

Огонь двадцати шести пулеметов был ураганным, молниеносным. В предрассветной тишине русское «ура» шести тысяч глоток было могучим, яростным. И казалось, что всех перекрывал мощный голос командира полка:

— Вперед! Вперед!

Я тоже, устремившись вперед, смешался с тяжело дышащими людьми, бежал, размахивая можжевеловым батожком, кричал во всю силу.

Вслед за атакующими батальонами шли жители ближайших сел — дети, женщины, старики.

Не ожидая такого яростного нападения, каратели явно растерялись. Уничтожая их врукопашную, гришинцы тут же пополняли запас патронов, так как в ротах много было немецких винтовок. Никогда не забыть этой удивительной по своей силе и вдохновенности атаки. Живой, грозной силой, с одними винтовками и пустыми дисками автоматов противник был буквально смят, раздавлен.

Предвещая солнечный день, рассвет обнажил окруженную лесом поляну с огромными брошенными повозками на высоких колесах. Бойцы разбивали ящики, наполненные боеприпасами и продуктами. Повозки быстро очищались. Партизаны обматывались железными пулеметными лентами, обвешивали себя гранатами с деревянными ручками.

Тут же Гришин допрашивал сидящего на пеньке гитлеровского офицера, одетого в серый помятый, с расстегнутым воротом, френч. Капитан был темнолицый, небритый, с круглыми, навыкате, глазами. Ответы переводил на русский язык Виктор Коротков.

— Он говорит, что командует батальоном недавно. Раньше эту должность занимал майор и был убит. Батальон понес большие потери.

— Спроси, куда отошли другие, основные части, которые нас блокировали? — потребовал Гришин.

— Параллельно нашему движению: слева на Лесную — Рабовичи, справа на Кульшичи — Рябиновка,— перевел Коротков.

— Ясно,— кивнул Гришин и крепко сдавил зубами мундштук трубки.— Хотят снова перекрыть нам все пути...

Стало светло. Из леса доносился сдержанный, торжествующий гул голосов. Близилось утро 19 октября 1943 года.

Выслав вперед группы разведчиков, Гришин отдал приказ двигаться в направлении Красной слободы.

— Быстро вперед! Быстро! — подбадривал он людей, имея одно желание — опередить противника, не дать ему снова собраться с силами.

Подошел Солдатов, обняв меня, шепнул:

— Живой! Славно! Тебя разыскивают дружки из пятого — Шкутков и Терентий. А это на, держи.— Сергей сунул мне в руку трофейный пистолет в кобуре.— На память. Компас у тебя есть.

— Сегодня будем у своих,— сказал я.

— Мало ли что может случиться на переднем крае... Я поблагодарил его, и мы расстались.

Снова шли все вместе — я, Шкутков, Артем, Терентий — с 5-м батальоном. Колонна двигалась напрямик через какое-то болото, густо заросшее осокой. Часто останавливались отдыхать. Усталость валила с ног.

Полк расположился в редком кустарнике Железненского болота.

Матяш сосредоточил свой батальон где-то чуть севернее Новокрасного и Лесной. Первый раз за последние дни сварили мясо и накормили людей, в первую очередь раненых.

Комбат ушел к Гришину и долго не возвращался. Партизаны дремали под кустами, кто как пристроился.

Вернулся Матяш, собрал командиров рот и провел с нами короткое совещание. Люди снова быстро всколыхнулись и начали куда-то собираться. А Матяш, подойдя к группе раненых, сказал:

— Товарищи, друзья. Создалась очень критическая ситуация. Из разведки вернулся наш боец Роман Буяновер и сообщил, что выход к реке Проне крепко заперт. Засада. Нас ожидают танки противника, артиллерия, в траншеях засела пехота. С полком соединился один батальон Красной Армии. Понес потери и отрезан.

Далее комбат сказал, что противник снимает с флангов и подтягивает из резерва крупные части. Несколько тысяч партизан и жителей очутились в исключительно тяжелом положении.

Гришин приказал рассредоточить полк побатальонно и разными путями уходить за Днепр.

— Тяжелораненых мы надежно спрячем в лесу и оставим охрану. Вам, ребята, раз вы можете немного идти, хочу дать один совет...— Матяш присел на сваленное дерево, попросил и нас сесть с ним рядом. Положив пистолетную кобуру на колени, продолжал:

— В этом нашем положении мы вынуждены будем маневрировать, совершать быстрые переходы, а где-то, возможно, придется принять бой. Трудно вам будет, хлопцы. Мы вас не бросим. Об этом и думать не надо. Но надо и о нас подумать. Скажем, я пойду с первой ротой. Не могут более ста душ хромать вместе с нами. Я бы на вашем месте сегодня же ночью перешел Проню и к утру был у своих. Расскажите там, каково нам тут приходится, особенно раненым. На Проне теперь мелководье, пройдете в любом месте, ну, может быть, где-то немножко помокнете в холодной воде, не без этого. С вами опытный командир-разведчик, сумеете принять нужное решение. Как вы полагаете, товарищ старший лейтенант? — обращаясь ко мне, спросил Матяш.