Падишах привез своего златокудрого сына с невесткой и златокудрую дочь в свой город. Семь дней и ночей гремел даф, играла зурна на свадьбе Гусейна. Пусть они радуются своему счастью, а вы радуйтесь своему счастью, своим детям, своему дому.

Жил-был когда-то падишах. У него не было ни детей, ни наследников. И из-за этого падишах был всегда печальным.

Прошли годы. Падишах состарился. Как-то приходит к нему дервиш:

— Вечер добрый, падишах!

— Добро пожаловать, дервиш!

— Падишах, о чем ты печалишься?

— Да благоустроится твой дом, отец! Как мне не печалитъся и кому печалиться, как не мне? Кому достанется все мое богатство, кто сядет после меня на трон? Нет у меня ни дочери, ни сына.

— Падишах, не печалься. Я дам тебе яблоко, одну половину ты съешь сам, другую отдай своей жене 128. Жена твоя родит двух сыновей. Если ты уступишь мне одного сына, я дам тебе яблоко, если нет ― не дам.

— Клянусь богом, да будет его имя благословенно, если моя жена родит двух сыновей, одного ты можешь забрать.

— Хорошо, ― ответил дервиш и дал падишаху яблоко.

— Прощай, падишах, имена сыновьям не давай, даже если пройдет год, два, три, пять, пока я не приду. Если назовешь хоть одного, он умрет.

— Дервиш, я тебе клянусь: не дам им имен.

Дервиш ушел, а мы вернемся к падишаху и его жене.

Падишах разрезал яблоко на две половины, одну съел сам, вторую отдал жене. Пришло время, и жена заметила, что затяжелела.

Ровно через девять месяцев жена падишаха родила двух мальчиков-близнецов, похожих друг на друга, как две половинки яблока. Если у других дети растут годами, то сыновья падишаха растут месяцами. Семь лет падишах не дает им имен, ждет дервиша.

Наконец дервиш пришел. Дети падишаха увидели его, и один из сыновей падишаха говорит другому:

— Пошли ему навстречу, это наш отец.

— Что ты говоришь, брат, наш отец ― падишах.

— Нет, ― настаивает тот, ― это наш отец.

И побежал навстречу дервишу. Дервиш его поцеловал и ввел с собой в дом падишаха.

— День добрый, падишах.

— Добро пожаловать, дервиш, да будет благословен твой дом! Молния ли тебя принесла, ветер ли тебя занес? Вот уже семь лет мои глаза не отрываются от дороги.

— Падишах, ты сдержал свое обещание?

— Да, сдержал.

— Ты не давал им имен?

— Тебе известно, что я не давал им имен.

— Что ж, знай: одного зовут Гасан, другого ― Гусейн.

Гасан бросился на шею дервиша, обнимает его, а Гусейна обнимает падишаха.

— Падишах, наступило времи прощания, я ухожу, очень тороплюсь. Гасана я увожу с собой, он признал меня, а Гусейн: признал тебя, будь с ним счастлив.

— Хорошо, ― ответил падишах.

Вышли Гасан и дервиш из города. Гасан спрашивает дервиша:

— Отец, а где наш дом?

Дервиш отвечает: мол, то здесь, то там ― одним словом, всё время обманывает его и пятнадцать дней ведет неизвестными путями.

А Гусейн говорит падишаху:

— Отец, я не могу смириться с тем, что дервиш увел брата. Отпусти меня, я пойду искать его, может быть, найду и вызволю Гасана из рук дервиша.

— Что ж, сынок, ступай. Хуже будет, если ты от горя умрешь на моих глазах.

И Гусейн пустился в путь. А мы вернемся к дервишу и к Гасану. Долго они идут или коротко, доходят до одной скалы. Дервиш произнес заклинание, раздался треск, и скала разошлась. Вошли они в расщелину, смотрят ― благоустроенный дом. Дервиш говорит Гасану:

— Сынок, ты здесь побудь, а я пойду в лес, немного дров нарублю, разожгу тандур 129, сядем, отдохнем.

— Хорошо, ― согласился Гасан.

Дервиш сходил за дровами, растопил тандур и натянул над ним веревку. Затем говорит Гасану:

— Гасан, сынок, влезь на эту веревку, потанцуй немного, а я прилягу отдохнуть, ведь я твой отец.

Гасан не испугался, встал на веревку и стал танцевать. Тем временем дервиш поднялся, незаметно вынул нож и перерезал веревку. Гасан упал в горящий тандур, закричал. Но дервиш и пальцем не пошевелил. Так и сгорел Гасан в тандуре.

Теперь мы вернемся к Гусейну. Он пешком шел следом за дервишем и Гасаном. А дервиш, сделав свое черное дело, улегся около тандура и заснул. Гусейн вошел в пещеру, видит ― дервиш спит около тандура, а в тандуре огонь горит. Подумал Гусейн: «Где же мой брат? Наверное, дервиш убил Гасана. Поищу-ка я здесь, может, и найду брата».

Прошел он четыре комнаты, никого в них не нашел, а в пятой комнате человеческие черепа валяются. Один череп заговорил с Гусейном:

— Гусейн, вон тот череп новый, потрогай рукой, он еще теплый, ― это череп твоего брата, Гасана. Только ты будь осторожен. Дервиш всех нас сжег в тандуре, он может и с тобой так же поступить. Послушай, что я тебе скажу. Он проснется и скажет: «Гусейв, ты пришел?» Ты ему ответь: «Да, отец, я пришел». Он тебе скажет: «Ты садись отдохни, а я пронесу дров, разведу огонь, еду приготовим, поедим». Ты согласись. А когда он вернется и бросит поленья в огонь, он попросит тебя: «Потанцуй на веревке». Скажи ему: «Отец, я еще никогда не танцевал на веревке, сначала ты потанцуй, покажи, я посмотрю и тоже научусь».

— Хорошо, ― ответил Гусейн.

— Потом, когда дервиш встанет на веревку, ты ножом перережь ее, пусть он падает в тандур и горит. Перед тандуром есть маленькая дверь, открой ее, войди, увидишь родник, вылей воду из этого родника и перейди к другому, вымой в нем голову. Затем поднимись наверх, там увидишь коней. Садись на серого коня, а гнедой ― для твоего брата Гасана. Если ты сумеешь все это сделать ― все мы оживем, а не сможешь ― не видать тебе своего брата живым…

— Хорошо, ― согласился Гусейн, ― постараюсь.

Подошел он к тандуру, окликнул дервиша:

― Отец!

— Гусейн, сынок, ты пришел?

— Да, отец.

— Добро пожаловать, сын мой! Я знал, что ты придешь по моим следам.

— Отец, а где Гасан?

— Я отправил Гасана по делу. Ты, сынок, побудь здесь, а я пойду в лес, принесу дров, разожжем тандур, еду приготовим.

Дервиш сходил в лес, принес дрова, бросил их в тандур и говорит Гусейну:

— Сынок, встань, потанцуй немного на веревке.

— Отец, я никогда не танцевал на веревке. Покажи-ка мне, как это делается, я поучусь.

Дервиш встал и начал танцевать на веревке. Гусейн, не теряя времени, перерезал веревку, дервиш упал в тандур, и пламя охватило его. Гусейн открыл дверь перед тандуром, вылил воду из первого родника, во втором вымыл голову, затем открыл третью дверь, увидел двух коней, гнедого и серого. Сел он на серого коня, но не знает, куда ехать, однако конь сам вышел на дорогу.

Все черепа вновь превратились в людей. Гасан тоже ожил, подошел к роднику, вылил из него воду, в другом роднике вымыл голову, затем оседлал гнедого коня, который ждал его, и отправился вслед за братом.

А мы вернемся к Гусейну. Долго ли, коротко едет Гусейн, может, десять, может, пятнадцать дней, наконец конь Гусейна остановился у дворца падишаха. Волосы у Гусейна блестят как золото. Люди удивляются, глядя на него. Коня его отводят в конюшню, а самого юношу слуги ведут на второй этаж, в покои падишаха. Гостя хорошо принимают, угощают. Проходит несколько дней. Приближенные говорят падишаху:

— Падишах, лучше этого юноши не найти тебе зятя. Узнай у него, откуда он, из какого роду-племени, и отдай свою дочь за него.

— Дорогой, как тебя вовут? ― спрашивает у Гусейна падишах.

— Зовут меня Гусейн.

— Гусейн, дорогой, откуда ты едешь и куда путь держишь?

— Будь в здравии, падишах, у меня нет ни отца, ни матери, я сам себе голова, вот и скитаюсь по свету.