Но Беконсфилд высмеял это предложение, как не отвечающее его принципам гуманности. Тем более, что мастерские принадлежали Лярду, молочному королю, который не хотел, чтобы долина Тюльпанов стала вотчиной его коллеги по Совету полубогов.

И Беконсфилд нашел самый человеколюбивый выход. Он построил посреди рабочих поселков небольшой химический завод. День и ночь на нем производили какие-то краски и кислоты. Заводские трубы по проекту, очевидно, недостаточно опытных инженеров были сделаны необыкновенно низкими. И весь желтый ядовитый дым не уносился ветром, а стелился по земле, отравляя воздух, траву, животных. Рабочие подали иск. Власти штата, ознакомившись с выводами экспертизы о безвредности дыма и газов для человеческого организма, отклонили этот иск с сознанием честно исполненного долга.

Через год от цветущей долины Тюльпанов осталось одно воспоминание: все выгорело, деревья омертвели, на земле не видно было ни одной травинки. Дети ходили бледные, многие из рабочих начали кашлять. Беконсфилд, терпеливо ожидавший своего часа, предложил жителям за небольшой выкуп навсегда исчезнуть из долины.

Рабочие переселились кто куда, многие обосновались в трущобах Города Улыбок.

К этому времени вдруг Беконсфилд сам убедился в том, что химические пары действуют на местную флору отнюдь не благотворно. Он приказал разобрать завод, а на облюбованном месте построить свой знаменитый дворец - сейф из бетона и стали.

Через два года долина вновь цвела и благоухала, украшенная причудливым ящиком высотой в пятнадцать этажей.

Вот, собственно, и вся история превращения долины Тюльпанов в Сейфтаун, делающая честь изобретательности ее владельца.

Перебравшись в Сейфтаун, Беконсфилд вспомнил, что он является почетным членом-учредителем "Пэн-Пес-клуба". Он решил отдать для собачек - тем более, что в нем не было теперь большой нужды, - свой замок, названный "Бриллиантовая конура". Старик очень любил животных.

Когда русские послали в Космос собак, он был одним из первых, кто подписал протест против "варварского обращения коммунистов с животными".

И все же из всех четвероногих Беконсфилд больше всего любил свиней. Эта слабость уходила своими корнями в прошлое. И тут мы для полноты вдохновившего нас образа Беконсфилда позволим себе вновь сделать исторический экскурс.

Накануне большой войны специальная государственная комиссия, от которой зависело, кто получит право на поставки для армии, выбирала поставщика из нескольких кандидатур. В комиссию входили люди, которые за приличную мзду поддерживали Беконсфилда, но и они были бессильны произнести решающее слово.

- Бек, тут все зависит от вас самих. Новый начальник комиссии - человек случайный и почему-то разбирается в свиньях. Он судит обо всем очень примитивно - чья свинья лучше. Понятно?

Беконсфилду, разумеется, было понятно и то, что все его конкуренты тоже приволокут самых наилучших хрюшек. Черт возьми, пожалуй, они подложат такую свинью, что председатель комиссии на других и не захочет смотреть!

Будущий свиной король нашел выход. Через частных сыщиков Беконсфилд узнал, что председатель, человек глубоко религиозный, верит в переселение душ и подобные светопреставления. Бек решил, что именно эта председательская слабость может быть использована им для большой игры.

Итак, пятнадцать фирм боролись за право сорвать с потогонийского правительства крупный куш.

Пятнадцать свиней неописуемой красоты были выведены на смотр.

Председатель комиссии наклонялся, внимательно рассматривал каждое животное и шел дальше. И вдруг он остановился. Он остановился возле свиньи фирмы Беконсфилд.

Брови председателя удивленно зашевелились.

- Рада вас приветствовать, сэр! - сказала свинья очень учтиво.

- Это вы... говорите? - ошарашенно пробормотал председатель.

- Я, сэр. Хочу добавить, сэр, что мы, свиньи-патриоты, готовы отдать свою жизнь ради победы нашего доблестного оружия.

- Благодарю вас, - растерялся председатель. - Я никогда ничего подобного не встречал... Я не могу рисковать вами... Вы сокровище!..

- Нас у фирмы Беконсфилд десять миллионов, - сказала свинья самоотверженно. - Если вы не дадите нам выполнить свой долг, мы покончим жизнь самоубийством.

- Этот блеф, - спохватился один из представителей военного министерства, - заходит слишком далеко! На вашем месте, сэр, я бы попросил это животное...

- Сам ты животное! - немедленно отреагировала свинья.

- Простите... это существо... - поправился офицер, - выполнить свою угрозу.

Уверен, что тут ловкий трюк.

- Вы верите этому типу, подкупленному другими фирмами? - сказала свинья грустно.

- Чтобы доказать, что мы, беконсфилдки, вне конкуренции, - я умираю.

И она протянула ноги.

Подбежал врач. Свинья была мертва. Председатель был потрясен. Контракт с Беконсфилдом был подписан.

Об этом происшествии рассказывали всякие небылицы. Бизнесмены смирились. Никто больше не пытался убедить председателя в том, что его одурачили. Это было бы не по-христиански жестоко. Только Лярд был непримирим - ему нужен был козырь для борьбы с счастливым конкурентом. Лярд отыскал радиотехника, который в искусственных свиных копытцах установил репродуктор и высокочастотную аппаратуру. Он нашел помощника Беконсфилда, который разговаривал за свинью из будки сторожа. Он узнал, что по сигналу Бека на короткой волне был передан импульс, вскрывший ампулу с цианистым калием, которая была приторочена к малозаметной ранке. Смерть, разумеется, последовала молниеносно.

Горе Беконсфилда было безутешным. Единственно, что его примирило с потерей любимой свинки, это то, что на военном заказе он заработал несколько миллионов.

В память о легендарной самоубийце Бек оставил у себя в доме одну из ее пяти потомков. Он поклялся, что отныне каждый представитель из очередного поколения будет в числе его друзей, С тех пор каждая из этих свинок именовалась "мисс Хрю"

и носила порядковый номер - первая, вторая, третья и так далее.

Мисс Хрю XXV была, пожалуй, наиболее любимой фавориткой впавшего в старческую сентиментальность Беконсфилда.

- Я знаю, - говаривал Беконсфилд, - все будут радоваться моей смерти, кроме мисс Хрю...

- А я, ваше бессмертие? - спрашивал секретарь. - Я буду так огорчен.

- Будешь, но мисс Хрю больше... Ведь у нас с ней никого нет. Я и она. Она любит меня бескорыстно. Ей не нужны мои долгинги. И это - прошу учесть - несмотря на то, что я из ее сестер делаю консервы. Ну кто-нибудь из людей смог бы вести себя так? Поглядите на моих родственников, этих хапуг. Примитивные подлецы! Ну ладно, я им устрою сюрприз!

И вскоре действительно пробил час, когда свиной король устроил обещанный сюрприз. Почувствовав приближение конца, он потребовал, чтобы епископ Потогонийский, преподобный Пшиш, лично явился к его ложу и облегчил последние минуты переселения Бека в мир иной.

Пшиш примчался, чрезвычайно взволнованный. Он застал Беконсфилда лежащим в стальной кровати с блаженной улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего.

В спальне было людно. У ложа толпились нотариусы, врачи. На собольих шкурах возлежала мисс Хрю. Два "робота", неподвижные, словно шкафы, возвышались у дверей.

- Чему вы улыбаетесь, сын мой? - спросил Пшиш, молитвенно складывая руки на груди.

- Дайте ему по шее! - сказал миллиардер и хрюкнул.

"Роботы" двинулись к Пшишу.

- Чему вы улыбаетесь, ваше бессмертие? - поспешно поправился Пшиш. "Роботы"

встали на место.

- Подпись этого типа, епископа, тоже пригодится! - приказал Беконсфилд. - Ну-ка, распишитесь... вам покажут где...

Фикс протянул преподобному Пшишу завещание.

Пшиш пробежал его, лихо подписал и почтительно склонился перед аппетитной, розовенькой, с позолоченными копытцами мисс Хрю XXV.

А через час миллиардер предстал перед господом богом, с которым у него были давно свои счеты. Предстал с улыбкой на устах, очень довольный, что так ловко облапошил своих мелкотравчатых наследников.