— Ты это, даже не думай нас отселять на окраину, мы далеко отсюда не поедем. Нам надо в центре. Мы привыкли на бульваре гулять.

Я молча кивнула, подумав, что шансов у этих людей разъехаться немного. Ведь для того, чтобы покупатель согласился купить такую квартиру, должна быть рыночная цена. Невозможно, имея только комнату, пытаться получиться за неё квартиру в этом же районе, но это не всегда понятно старым людям, не желающим расставаться с любимой скамейкой на бульваре и привычным окружением. Вот так и живут: каждый в своём углу, ненавидящие друг друга и вынужденные встречаться в местах общего пользования.

— Как вы думаете: есть ли для нас варианты разъезда? — спросила девушка, когда мы вышли в коридор.

Я вздохнула, мне не хотелось лишать её последней надежды, и я сказала по возможности мягко:

— Ваша соседка сказала, что ей нужна квартира в центре, а это невозможно. Если только вы её как-нибудь убедите…

— Её легче убить, чем уговорить на разъезд, — сказал муж, обнимая жену за плечи. — Ладно, мне обещали повышение на службе, может, хватит, чтобы снять квартиру.

— А жить-то на что, будем? А детей кормить? — спросила она, грустно посмотрев на мужа. — Ладно, не будем терять надежды. Спасибо, что пришли, — обратилась она ко мне, открывая дверь.

Обратно я шла настолько потрясённая увиденным, что забыла о своих проблемах, которые мне, живущей в своей уютной отдельной квартире, показались надуманными. Но, тем не менее, вариант оказался нерабочим, а время и деньги на дорогу потрачены впустую. Похоже, надо было выбирать телевизор и конфеты. Но как тут угадаешь?!

Из всех наших сотрудников одна дама больше всех удивляла меня потрясающей работоспособностью. Всё время, которое она проводила в агентстве, она звонила клиентам по телефону и в чём-то их убеждала. Она не курила, редко разговаривала с коллегами, не листала «Из рук в руки», чтобы чем-то заняться. Прошло несколько месяцев, прежде чем кое-что узнала о ней. Как и почти у всех в нашем агентстве, у Светланы было высшее образование: в недалёком советском прошлом занимала ответственный пост директора на государственном предприятии в подмосковном городке Сходня. Незамужняя и бездетная. Было ли её страстное увлечение работой следствием этого или наоборот, неизвестно. Как только родное предприятие закрылось, Света устроилась сначала в коммерческий киоск, где увлечённо продавала жвачки и ликёры, да так подняла торговлю, что злые конкуренты сожгли киоск ночью. После этого она решила в корне поменять жизнь, подалась в Москву и заболела идеей переехать из однокомнатной квартиры на Сходне в Москву. Для этого требовалась солидная доплата в пару десятков тысяч долларов, и Света принялась энергично продавать чужие квартиры и скрупулёзно откладывать зарплату, которую платили в агентстве. Она экономила на всём: не ходила обедать в кафе, а приносила обед с собой из дома, почти не покупала себе новой одежды и прочее. Денежная кучка росла, но не так быстро, как хотелось. Во всяком случае, когда через несколько лет я уходила из агентства Света ещё жила на Сходне. Пока Светлана копила, цены на недвижимость возросли в три раза, и её доплата в несколько раз увеличилась. Мне казалось, для неё не было занятия интереснее, чем навязываться клиентам по телефону с просьбой дать возможность именно ей эксклюзивное право на продажу квартиры. Вдохновлённые её настойчивостью, клиенты соглашались, и она бралась за продажу с таким энтузиазмом, как будто это была её последняя сделка. Её не смущали расстояния, она могла взять квартиру в Пушкино, а после этого съездить в Крылатское и вернуться на Сходню. В редкие дни простоя Света выходила на улицы Москвы и клеила объявления следующего содержания: «Куплю квартиру в вашем районе». Это, конечно, был обман, который с лихвой компенсировался её работоспособностью. Она внедрялась в продаваемую квартиру и становилась членом семьи на время эксклюзивного договора, помогала упаковывать вещи и участвовала в переезде после продажи. Объявления «Куплю» висели по всей Москве, и меня удивляла наивность граждан, когда они звонили и удивлялись, что на том конце провода сидит агент, а не мешок с деньгами. Что это, как не детская вера в чудо? Неужели человек, который может купить квартиру, будет брать в руки клей, который капает на одежду, и будет метить столбы и подъезды, указывая домашний телефон. Но факт оставался фактом: люди звонили, особенно хорошо по объявлениям, написанным от руки: иногда всё же удавалось уговорить их подъехать в агентство и заключить договор. У меня это получалось редко, у Светы — почти всегда. И каждый раз, когда её навязчивый громкий голос говорил:

— Ну, всё, договорились. Я сейчас я выезжаю к вам, а вы, пожалуйста, больше никуда не обращайтесь. Я вам помогу! — повторяла она, как будто была врачом, а на том конце провода висел безнадёжный больной. И люди верили ей! Они, обзванивавшие все агентства по списку, попав на Светлану, вешали трубку и терпеливо ждали ее приезда. Вот и сейчас, мы, грустно скучавшие над газетой, встрепенулись, услышав опять эти слова.

— Свет, как у тебя так получается? — не выдержала я. — Почему всегда выбирают тебя?

— Не знаю, — Света посмотрела на меня, пожимая плечами, а я в который раз подивилась, почему она так странно одевалась. Сегодня на ней были нелепые розовые брючки, которые её полнили, и оранжевый пиджак, купленный ещё до перестройки. Света засунула в рот глазированный сырок и с набитым ртом доверительно сообщила:

— На этот раз ничего сложного, чтобы их уговорить, не было. От них все отказывались, а я вот решилась взять. Квартирка хорошая: трёхкомнатная коммуналка на Мясницкой и просят совсем недорого, главное чтобы разъехаться.

— А почему никто не берет? — вступил в разговор Слава.

— Один из собственников в тюрьме сидит. Это его мать звонила, жаловалась, что от них все отказываются. А я ей пообещала.

— Да кто же купит такую квартиру? — удивилась я.

— Я найду этого покупателя! — сказала Светлана тем же тоном, что и свои вечные слова «я вам помогу».

— Ты сумасшедшая, — покрутил пальцем у виска Слава. — Даже если ты найдёшь покупателя на эту квартиру, тебе всё равно надо будет подписывать доверенность с собственником, а для этого надо будет идти в тюрьму, а там огромные очереди, и договариваться с начальником тюрьмы, к которому попасть на приём всё равно, что к президенту США.

— Меня это не пугает, — Света засунула в рот ещё один сырок и пожаловалась: — столько работы, что и перекусить некогда. — Вот увидите, я всё сделаю.

— Удачи, — прошипела Лада, и когда она вышла, спросила: — Не знаете, почему я так её ненавижу?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Может, потому что ты другая?

— Конечно другая, — Лада достала зеркальце и с удовольствием в него посмотрелась. — Если бы я была такой, я бы повесилась.

— Всё-таки интересно, сможет она продать эту квартиру или нет? — сказала Тамара, не обращаясь ни кому в особенности.

— Сможет! — уверенно сказала я. — У неё такая настойчивость, что она сметёт все препятствия на своём пути.

— А я думаю: никто не купит квартиру, в которой один из собственников сидит в тюрьме, — сказал Слава.

— Давай поспорим на ящик пива? — вдруг неожиданно для себя предложила я.

— Ты проиграешь, — Слава улыбался.

Минуту мы смотрели друг на друга, только я думала совсем не о пари, а о том, какой у него ласковый взгляд.

— Пари — это интересно, — захлопала в ладоши Лада. — Славик, я болею за тебя.

— Давай! — он протянул мне руку.

На краткий миг наши руки соприкоснулись, и я почувствовала его тёплую сильную ладонь. Мне бы хотелось, чтобы моя рука задержалась подольше, но неугомонная Лада уже тащила нас в курилку, и Слава покорно поднялся.

— Ты идёшь? — спросил он меня, но его взгляд уже был прикован к Ладиным стройным ногам: она поправляла короткую юбку.

— Не хочу, — отвернулась я и уткнулась в свой ежедневник.