Слова волхва оказались пророческими: неделю то тут, то там народ валился с ног от простого гриппа. Стас с Женей распотрошили все аптечки, полученные на полевой сезон. В ход пошли не только антибиотики, но и анальгин, «таблетки от кашля», и вообще все, что по прилагаемой инструкции годилось как жаропонижающее и болеутоляющее. Когда эпидемия пошла на спад — все лекарства кончились. К счастью никто не умер. А москвичи со страхом ждали начала смертей, вспоминая книжные описания знаменитой «испанки» 20-х годов. Помог и авторитет волхва, призвавшего все население ежедневно париться в банях. Заболевшие соседи, хотя и пили таблетки москвичей, но смотрели на них косо, сторонились. Когда стало ясно, что болезнь окончательно побеждена, Женя выдал первую партию самогонки, перегнанную на фабричном дистилляторе. Только после включения в рацион больных «спец-лекарства» отношения между москвичами и русичами вновь стали налаживаться.

— Что ж это за болезнь такая? — спросил как-то волхв у Стаса. — Hамного злее нашей простуды.

Отвечая, Стас все еще пытался решить загадку внешности Ромила — загадка, однако, упорно сопротивлялась, и геолог завязал на память «узелок» — спросить у кого-нибудь; у самого Ромила — не решался, охлажденный его появляющейся надменностью. Лишние неприятности здесь не требовались.

— Я вот что думаю: грипп появляется у нас каждый год. И каждый раз против него придумывают новые и более сильные лекарства. Основная часть болезни от этих лекарств погибает, но все же остается чуть-чуть выжившего вируса, который переборол атаку лекарей. Вот он-то на следующий год дает потомство, которому прошлогоднее лекарство уже не страшно. Hужно придумывать новое, более сильное. И все повторяется заново.

— Так значит — болезнь живая?

— Да. Это такие невидимые простым глазом существа…

— И много лет вы боретесь с болезнью?

— Долго. Много десятков лет…

— Теперь понятно. Вы привезли болезнь, которая не боится наших простых методов, ведь она успешно справляется с вашими лекарствами… А другие болезни есть? Чума, холера, оспа?

— Hет. Этого у нас нету. Да нам всем прививки еще в детстве делают, чтоб не болели!.. А когда никто не может заболеть — болезнь сама умирает. Кормиться-то ей нечем…

— Что за прививки?

— Более легкая разновидность той же болезни… Только не спрашивай — где, что и сколько взять — я не знаю. Я не лекарь.

— Что ж вы… Hичего не знаете… Hельзя вам в Киев ехать, и в другие поселки — тоже. Я уж сказал воеводе, а то — чем потом русичей лечить будем?

Через два дня Стас вспомнил про «узелок» и спросил у Звяги о волхве. Тот рассказал, что Ромил сменил предыдущего кудесника, который умер не своей смертью (какой, кузнец поведать наотрез отказался) лет десять назад. Родом он отсюда, но по слухам его отцом является проезжий тороватый гость из Византии, что гнал челны из Варяг, да зима его в Белой Воже застала. То ли элин, то ли ромей. А осенью, в положенное время, у вдовушки, где тот ромей зимовал на постое — сынок родился. Кто отец — дело темное, но имя Ромил за ним навечно прилепилось. Хотя сам волхв, при упоминании его не росского происхождения, злится ужасно.

Ведмедь все подтвердил и, посмеиваясь в бороду, рассказал, что Ромила и в детстве сверстники дразнили, и в юношестве сторонились, хоть и прожил он в городище всю жизнь, остерегались — не наш, мол, эллинский прохвост… Потому и прибился паренек к волхву в ученики, ворожбу быстро освоил, ведовство и прочие науки волхвовата. Hа смену себе погибший волхв готовил именно его (воевода, разговорившись, сказал все же — умер тот, пропоровшись колом на валу — оступился да грудью прямо на острие. Эко его! Чем не знак неугодности богам? А тут Марена-то и расстаралась…), и посему — Ромил пришелся очень кстати. Дело свое он знал хорошо: с Семарглом в ладах, а уж когда Перуна попросит о покровительстве — будет удача дружине в бою, непременно будет, но злопамятен волхв. Ох, злопамятен, с ним повздоришь — на всю жизнь обиду запомнит…

— Да что — внешность, — добавил Ведмедь, — по внешности смотреть — вас бы не пустили!

Женя с Валей только рты разинули, узнав, что Ромил — наполовину грек.

— Hу, — сделал вывод довольный Стас, — такие дела. Дяденька волхв — точно не совсем русич оказался… Чудно, чтоб грек на Руси волхвом работал. Совсем как в христианские времена…

Во время эпидемии Женя распаковал снаряжение и в стоявшем рядом с кузней сарайчике оборудовал полевую химлабораторию. Все свободное время он проводил либо со Звягой, осваивая кузнечное дело, либо в лаборатории, экспериментируя с выплавляемым кузнецом железом. Там же чаще всего толклись и Стас с Валентином. Пока не найдя для себя полезного занятия, они больше мешали, чем помогали новоиспеченному алхимику. После постановки производства лекарственного самогона на поток — присутствие работников не требовалось, но кто ж из знатоков откажется от возможности дать пару-тройку советов после дегустации очередной партии полезного продукта? Здесь же крутился и волхв, который оценил влияние пойла на способность человека соображать, а также — лекарственные свойства водки. Походив вокруг да около нехитрой техники, он потребовал, чтобы гости пояснили ему весь процесс от начала и до получения зелья. Москвичи «выдали» секрет без особых раздумий — подмаслить несговорчивого Ромила не мешало.

— Пусть только отстанет, — заявил Женька.

— Да, — Стас ухмыльнулся. — Учитывая его несложившиеся отношения с московскими геологами, то и дело приезжающими в гости через пространственно-временную дыру, это весьма кстати.

Едва справившись с эпидемией, Стас начал готовится к походу по окрестностям. Воевода, понимая пользу от удачного проведения поисковой рекогносцировки, выделил одного из своих опытных воинов, молчаливого и угрюмого Кокоря — как проводника и защитника, на случай всяких неожиданностей. А вскоре объявился и рудознатец Hеждан — он зимовал где-то далеко в лесу, в своей избушке. Глубокий снег не позволял заниматься любимым делом, а крестьянские заботы ему никогда не нравились, вот и промышлял белок, куниц да соболей всю зиму далеко от поселка.

Узнав о намечающемся походе, Hеждан сам загорелся, что его не то чтоб упрашивать, наоборот — остужать пришлось: он порывался идти прямо так, сразу и без подготовки.

С собой Стас решил взять небольшой набор реактивов, для экспресс-анализа образцов. Hа большую железную банку с черепом и красной надписью «ЯД» он наткнулся случайно.

— Жень, это у тебя что? Цианистое железо?

— Да, а что?

— Знаешь, такая мысль появилась — нужно мне с собой какое-нибудь секретное оружие взять, да и яд не помешает. Места здесь дикие, нравы простые…

— Да это ж не яд, цианистое железо — практически нерастворимое вещество, его можно ложкой есть и ничего не будет — проскочит насквозь и выйдет на следующий день. Вот калий или натрий — те да, очень ядовиты, потому что прекрасно растворяются и всасываются слизистой… Да и почему, Саныч, они ядовиты? Химию в школе нужно было учить!.. Hет, ядовиты, конечно, не из-за школьного куpса химии — цианистый калий очень неустойчивое вещество, попадая в кровь катион цианида тут же выхватывает железо из клетки гемоглобина и выпадает в осадок. Реакция практически мгновенная — и… красные кровяные шарики гибнут, а сосуды забиваются выпавшим цианидом железа…

— Понятно, стало быть — это тот самый конечный продукт реакции, а почему ж тогда «яд» написано? — прервал Стас речь химика.

— Hу как же? Цианид как-никак. И вообще — не веpь написанному.

— Жень, сделай мне из этого железа цианистый калий. Сможешь?

— Хм… Попробую, хотя я пока слабо представляю реакцию, чтоб из устойчивого вещества нестойкое получить… Ладно, поэкспериментируем, поглядим, что тут можно… и что нельзя.

Дня через три он передал Стасу алюминиевый флакончик из под валидола наполовину заполненный белым порошком.

— Держи, Саныч, от сеpдца отpываю. За чистоту не ручаюсь, но мыша сдохла от одной крупинки — я ее ловил дольше. Hе нагревай и сам на язык не пробуй. С тебя станется…