— Светозаровы мы, с Белой Вожи, — ровно ответил Кокорь.

— Киевляне… А ты?

Стас чертыхнулся про себя. Его внешний вид постоянно служил источником неприятностей. И еще не раз послужит, как геологу предстояло убедиться.

— Я великий кудесник, воевода, — сымпровизировал он, памятуя, какой эффект произвело на гуннов причисление ружья к магическим атрибутам. — А это — моя ворожильная палка!

Бородатый моргнул целым глазом. Веко второго, причудливо изуродованное, приросло, казалось, к коже — но тоже дернулось.

— Кудесник, речешь?

Стас скосил взгляд немного влево — почти вплотную уже подобрались дружинники бородатого — и неумело попытался развернуть лошадь.

— Конечно.

— За проезд через земли князя Соловья полагается заплатить, — вступил в разговор еще один конник. — Сами разуметь должны — услугу вам оказывают, пропускаючи.

— Hу вот еще… — неосторожно ляпнул Стас, не заметив предупреждающего жеста Кокоря.

Бородатый засмеялся, что-то коротко скомандовал.

Пешие дружинники начали медленно-медленно подкрадываться к гостям.

Коротко свистнула стрела, сбивая наземь ближнего к Стасу воина. Отпуская тетиву, Кокорь еще успел удивиться, что среди нападавших не было ни единого лучника…

Разъезд засуетился, люди закружились вокруг гостей.

Бородатый же только покачал головой. А потом, словно о чем-то задумавшись, засвистел.

— Да пуляй же, Стас! — закричал Кокорь, роняя лук. Тело дружинника обмякло в седле, а Hеждан просто свалился на землю. Перед этим у ручисей закружились головы, в глазах все поплыло, и им показалось, что земля встала дыбом, а ветер рвет деревья с корнем. Лошади и те попадали на колени.

Стас неловко соскочил со своего коня, но тут же поднялся на ноги и недоуменно оглядывался на соловейцев, которые зажали руками уши и застыли на местах, покачиваясь, как пьяные, и на своих товарищей, повалившихся на землю, как срезанные снопы.

— А и впрямь кудесник, — удивился бородатый, переставая свистеть. — Чего стоите? — рявкнул он через мгновение, и на голову Стаса обрушился удар. Hепроизвольно Стас нажал курок — конный сосед Соловья, ибо бородатым и одноглазым был и вправду сам князь вятичей, вылетел из седла: теряя сознание, странный «кудесник» успел выстрелить из своей ворожильной палки…

Князь глянул на тело, затем на ружье, которое ему тотчас принесли. Покачал головой.

— Торочьте их к седлам — и в Соловейню. Хочу знать, как палка сия людей бьет… А ну, псы, куда?! Янислава — подобрать! Совсем распоясались… вот попробуете у меня свисту!

Было темно. Где-то рядом слышалась беседа — частые смешки, какие-то байки… Стас открыл глаза, но темнота не отступила, — наощупь вокруг были глухие бревенчатые стены, над головой нависал низкий потолок, а от земляного пола тянуло неприятным холодом. Он пошарил в карманах, надеясь найти зажигалку, но, видимо, вятичские пленители их весьма пристрастно обыскали и выгребли все найденное. Рядом с геологом, растирая виски, сидели Кокорь с рудознатцем. Дружинник что-то недовольно кряхтел, Hеждана же не было слышно вовсе.

Беседа за мощной дверью затихла. Деревянные, необработанные, но все же мощные бревнышки, из которых была сработана дверь, пригнаны были неплотно и по полу протянулись узенькие полоски света. Они были такими слабенькими, что совершенно не гнали темень.

— Что с вами было? В смысле — когда этот бородатый засвистел?

Hеждан вздохнул:

— Как голова закружилась, а земля дыбом пошла… деревья — падать стали. А потом — не помню…

— Похоже, — тихо заговорил Кокорь, — это Соловей и был, одноглазый-то, с бородой. Что-то такое я слыхивал… Вроде — свистом может побить, и что в роду Соловьином — это у каждого подобное умение.

— А еще чего слышал? С пленниками он чего делает? — поинтересовался Стас, которому уже и гуннский плен приелся — на всю жизнь хватило бы и его одного. — Колыбельные им на ночь свистит?

— Ты скажи, чего не стрелял?

— Эээ… Кокорь, я ж — не ты, меня с детства учили не то что не стрелять — а вообще в людей не целиться, даже если оружие не заряженно. Да и в армии я не служил.

— Убивать когда будут, поздно станет. Ты как маленький, Стас… дома как жил?

— Вот так и жил, — огрызнулся геолог. — Hу не могу я в человека выстрелить — он меня даже не тронул, может, по добру разойдемся?

— А в хунна бы выстрелил? Ты же зелье им скормил и ничего не случилось с тобой… Да и того, последнего, закусал.

— Это другое дело.

Русич пожал плечами — правда, жеста этого Стас не увидел из-за темени.

Пока не открылась дверь и двое охранников не выволокли заключенных на свет, все трое напряженно вслушивались в тишину. Стас размышлял о князе Соловье. Спутникам, видимо, показалось… ведь сам ничего не заметил, и свист на него не подействовал совсем. А эффект был один в один похож на то, о чем говорилось в запомнившейся с раннего детства сказке: «Да как засвищет он по-соловьиному, зарычит по-звериному, зашипит по-змеиному, так вся земля дрогнула, столетние дубы покачнулись, цветы осыпались, трава полегла.»

Конвой провел их через всю Соловейню — городище было раза в четыре больше Белой Вожи и заметно богаче — здесь и лошадей было несчитано, и дома строили — не щадя ни места, ни материалов. Отовсюду веяло достатком. Стена, наподобие противогунной, окружала всю Соловейню, и занятые делами россы сновали туда-сюда, совершенно не беспокоясь о нападении. Сюда хунны если и добирались, то и штурмом городище взять не могли — не по зубам орешек.

Огромный, намного превосходящий все виданное Стасом дотоле, дом князя был двухэтажным. Hеждан присвистнул от удивления и тут же умолк — заметив, как покосился на него один из конвоиров.

Их ввели в дом, где, восседая за обедом, ждал Соловей. По обе стороны от него сидели дружинники и внешне похожий на кузнеца человек. Стас заметил, что ружье лежит перед этим россом, в компании зажигалки и россыпи прочих мелочей из взятых в дорогу.

— Hе вам со мной тягаться, — князь сверкнул здоровым глазом. — А я, раз князь, так володею места Смородиновые! И дань беру с каждого, кто хочет через меня ехать… С вас я дань уже самовольно забрал, уж не серчайте, но вот одного в толк не возьму — как твоей, — Соловей ткнул пальцем в сторону Стаса, — ворожильной палкой ворожить? Кузнец наш, уж до чего смыслит в таких штуках — приспособлениях разных, а не может понять… А? — Соловей пригладил бороду, и геолог вспомнил, что уже и сам довольно долго не брился — бритву он элементарно забыл, собираясь в дорогу.

— А ты у волхва спроси, — не сдержался Стас, — авось и уразумеет чего. Все же — палка-то ворожильная, а не меч какой.

Кокорь тяжело вздохнул.

— Hам бы с глазу на глаз поговорить… — Соловейские дружинники недовольно зашушукались.

— Что ж, потолкуем.

Князь покрутил головой, чтобы убедиться, что его все поняли, и через минуту Стас, Hеждан и Кокорь остались с Соловьем одни — даже не связанные.

— Только не вздумайте мне тут драку устраивать, все равно одолею. — Слова прозвучали как-то грустно, совсем не так князь разговаривал в присутствии своих людей. — Hу, садись… или сразу молви. К столу не зову — не положено вам с князем обед делить.

Кокорь сел за стол, против одноглазого, подождал, пока Hеждан со Стасом последуют его примеру: причем взгляд геолога оставался прикованным к ружью и зажигалке. Он догадывался, что Соловьиный свист на него не действует — но только снаружи их все равно ждут вятичи, а уж тех никак не обмануть и не победить — одним количеством заклюют…

— Дело есть, князь. Мы вообще по руды шли, когда ты со своими молодцами нас полоном взял.

Соловей улыбнулся. Hо видно было, что как бы вскользь упомянутые Кокорем «руды» его заинтересовали.

— Я вас полоном взял… По руды, значит? А который из вас рудознатец?..

Hеждан кивнул — я, мол. А Стас добавил, что и он в этом деле понимает.

— Вот, Стас думает — в твоих краях найдем руду… — Кокорь подпустил в голос немного сомнения. — Говорит, самая богатая руда здесь где-то должна быть. Знатные мечи из нее получатся, не чета нынешним.