Через пару месяцев ректору стало просто нечем заняться. Зайцев и Давыдов разобрались с университетом без него. Он стал исполнять лишь представительскую, формальную роль. Пить он с тех пор стал один, запершись у себя в кабинете под предлогом работы над монографией.

Бог любит троицу. И вот теперь на голову Садовского свалилось третье бедствие: маньяк на недострое. И черт его дернул выбрать именно это место! Шел бы в какой-нибудь парк, к дачам, а еще лучше – к коттеджному поселку. Так нет же, принесло перед самыми выборами…

Трудно сказать, на что надеялся Садовский накануне этих выборов. Возможно, лишь на то, что не позволил Зайцеву провести сокращение и выпереть из университета всех тунеядцев. Или на тех, с кем проректор успел поссориться, расставляя на свой вкус руководителей на кафедры и факультеты. Недовольные были, и Садовский надеялся, что их достаточно для того, чтобы он победил с перевесом хотя бы в один голос. Впрочем, если Бог действительно любит троицу, то надежды все-таки нет, этот, катившийся к концу срок был именно третьим.

Цифра три почему-то не давала Садовскому покоя. Она мерещилась и маячила перед глазами. Третий срок заканчивается, третий раз вызывают его в прокуратуру, три недели осталось на подготовку к выборам. А потом все разбегутся в отпуска. Три жертвы маньяка… Хотя нет, жертв не три, а две, вспомнил Садовский, наливая себе уже третью рюмку из бутылки, которую открыл, обосновавшись на кухне. Вот если бы третьей жертвой стал Зайцев! Только как бы он попал на недострой? На работу он ездит на машине и мимо стройки, конечно, не ходит. Ягоды тоже не собирает. Как бы заманить его туда? Заманить. И что? Маньяка тоже надо будет заманить? Или… обойтись без маньяка? Просто инсценировать, сделать все так, чтобы милиция и это убийство списала на неизвестного преступника. Но кто это сделает? Ведь не сам же Садовский, честное слово, будет душить профессора Зайцева бельевой веревкой у трансформаторной будки? А кто? Нужно найти такого человека, решил ректор и отправился спать.

Всю ночь ему снилось, что он душит Зайцева, уговаривая его не сопротивляться, а тот услужливо подставляет шею и наклоняется пониже, чтобы Садовскому было удобнее затягивать веревку. Но веревка все рвется, крошится, рассыпается, превращаясь в пыль. И никак, ну никак не может Садовский справиться со своим противником. И вдруг чувствует он, что на его собственной шее – настоящая пеньковая веревка, завязанная жесткой петлей. И Зайцев обманывает его, издевается, подставляя свое горло, а сам неумолимо затягивает петлю на шее самого Садовского.

Виктору Николаевичу стало трудно дышать, и он проснулся в холодном поту. На его подушке безмятежно спал кот Марсик, подвернув к лицу хозяина толстый зад. Хвост Марсика лежал поперек шеи Садовского, как толстая веревка. Чертыхнувшись, Виктор Николаевич наподдал коту и спихнул обалдевшее спросонья животное на пол.