— До свидания, Елена… Павловна.

Вся моя жизнь — работа и Лиза.

Лиза и Работа.

В ней нет места напряженным в замке рукам…

Пальто — черное, тонкое… Морщинка.

У меня была одна женщина — моя жена. И… да, глупость какая вспоминать, что было до… один раз… или два. Уже не важно. В моей жизни одна женщина — моя жена.

Её нет пять лет… Пять лет.

Работа и Лиза.

Сведенные колени, юбка из супермаркета, поношенные туфли, красивое лицо…

Не молоденькая, морщинки у глаз, морщинка на переносице, о чем-то думает… о чем?..

Звоню.

— Вы?

— Я…

— Проходите.

— Что?

— Проходите, ведь зачем-то вы пришли. Проходите.

Прихожая маленькая, типовая квартира… трикотажная футболка, растянутая, теплые носки… удивленное лицо… красивое.

— Чай?

— Эм… да… спасибо…

— Так что вы тут делаете?

— Я… не знаю, простите, я пойду.

Маленький коридор, узенький, картины на стенах, прихожая… горячая рука на моем запястье.

Держу эту руку… Лицо. Красивое. Не молоденькая… морщинки у глаз… губы, она ела варенье, только что… Пахнет вареньем.

— Лена… я…

— Останься… сейчас.

На вкус, как варенье.

Проснувшись от отсутствия тепла рядом, от неяркой щелочки света в ванную комнату, которая граничила со спальней, мелком глянув на часы «три часа ночи», Андрей встал и машинально пошел на кухню. Снова. Снова. и Снова.

Он налил стакан воды, достал кубик льда с мятой, какое-то время смотрел, как кубик тает, а зеленые листики разворачиваются, выжал лимонный сок и зашел в ванную. Давно, уже давно он запретил ей закрывать дверь, после того случая… того…

Застав Лизин затылок над унитазом и содрогающееся тело, просто сел рядом, потом усадил маленькую к себе на колени.

— Уйди, от меня пахнет противно.

— Переживу.

— Уйди…

— Не-а. Выпей.

— Нет. Меня снова вырвет.

— Лиза, пусть тебя вырвет водой… что ли. Это лучше, чем так… Ты скажешь мне? — закалывая её волосы, протирая лицо водой…

— Что сказать? Это бывает. Ты знаешь.

— Знаю. Пойдем… — поднимая на руки, относя в постель, — давай поспи, у тебя долгий день.

Лиза, по привычке закинув ногу на Андрея, моментально засыпает.

Сколько же ты сидела там маленькая… скажешь… это бывает…

Действительно, это бывает. Первый раз Андрей столкнулся с такой реакций Лизиного организма на волнение, когда она, бледнея, пряча глаза и хватаясь за край стола, отказалась выходить за Андрея. «Это слишком серьезно». «Это очень страшно».

Приехать на другой конец страны, отказаться от лучшего образования, положив на это самое образование мегатонны сил, приехать к мужчине и отказаться выйти за него, потому что «это слишком серьезно»..

Тогда Андрей ухмыльнулся, что еще можно подумать, когда молоденькую девушку вырвало едва ли не на обувь Андрея после месяца совместной жизни. Оказалось, действительно, «Это бывает».

В тот же день, когда Андрей пообещал удовлетворять свою основную потребность, уже после обеда, когда Андрей так и не вышел к столу, так и не выпустил Лизу из своих рук, не веря себе, не веря в себя, Мария Степановна постучала в дверь и со словами «Тебе лучше выйти, Андрей, и Лизе тоже», разглаживая фартук, пошла вниз.

Действительно, было лучше. Во дворе стоял отец Лизы, стоял спокойно, не разговаривая ни с кем, отказавшись даже присесть, стоял, источая власть. Даже Роман Никодимович, привыкший управлять ни одной сотней народа, чувствовал себя неуютно под этим спокойным, властным взглядом. Лиза выскочила следом за Андреем, в его футболке, босиком, с взлохмаченной головой…

— Елизавета, оденься, сейчас же, — сказал отец Лизы. Это были первые слова, которые он произнес.

— Лизочка, избавь папу от подробностей, девочка, держи, — с улыбкой протянула пакет женщина, которая стала видна только сейчас, на фоне своего спутника она терялась. Хотя, бесспорно, была довольно приятной, даже красивой, с аккуратно уложенными волосами, в простом платье, настолько простом, что очевидна была его совсем непростая цена.

— Итак, думаю, нам надо познакомиться, раз уж так… получилось, — взмах рукой в строну двери, которая захлопнулась за спиной Лизы. — Я — Анатолий Дмитриевич, отец барышни, — со смешком, — которую вы только что имели удовольствие лицезреть в столь… кхм… красноречивом виде.

— Андрей, — протянул руку. Хотел было добавить «причина красноречивого вида», но промолчал.

Через десять минут знакомства напряженная тишина спала, однако властный голос и парализующий взгляд никуда не делался, позже стало ясно, что это неотъемлемая часть отца Лизы, как и безупречные стрелки на брюках, которые он носил в любую жару, как и отсутствие какой-либо яркой одежды в его гардеробе. Как и его спутница Елена, с её неизбежно мягкой улыбкой, глядя на которую Анатолий, а то и Толя, впоследствии, все же улыбался.

— Елизавета, у нас четыре часа до самолета, ты знаешь, и я надеялся, что ты все же появишься.

— Извини… я…

— Извинения приняты, малышка, слушай внимательно. Квартира оплачена до конца учебного года, сейчас там убираются, ключи отдадут консьержу. Это карточка, сюда каждый месяц, двадцать пятого числа я буду переводить деньги, ты должна подключить смс уведомление, поняла меня?

— Да.

— Это карточка с неприкосновенным запасом, на случай форс мажора и, Лиза, случай форс мажор — это не покупка сумочки. Поняла?

— Да.

Андрей попытался возразить… Даже Мария Степановна решительно вытирала о фартук руки, что говорило лишь о том, что она намерена рассказать эту человеку, что уж на сумочку для Лизаветы у них средства-то найдутся, Анатолий Дмитриевич перебил сразу:

— Сейчас я разговариваю со своей дочерью. Во-первых, во-вторых и в-третьих — она моя дочь, и решать, когда и в каком количестве выделять денежные средства, я буду сам.

Чем вызвал уважительный взгляд со стороны Романа Никодимовича. По всему было видно, что человек перед ним обстоятельный, дело говорит, сойдемся.

— Твои вещи у бабушки, я не стал ничего отвозить на квартиру, сама разберешься. И… ключи от машины, страховка, твои документы. Уверен, тебе понадобятся услуги инструктора, Елизавета, ты неуверенно чувствуешь себя за рулем, но с этим разберешься сама.

— Ох, ты господи, да что у нас не найдется кому Лизавету на машине возить, да и зачем ей машина-то своя, страху только натерпится, полный дом мужиков, машин, отвезут, привезут… — это уже причитала Мария Степановна. Не так она представляла себе знакомство с будущим родственником, а в том, что этот человек — её новый сват, она не сомневалась нисколько, достаточно посмотреть на лицо Андрея, на его руки, которые, казалось, не отпускали рук Лизы ни на секунду.

— Ну… кхм… разберетесь сами… — с улыбкой, видимо, не хотелось Анатолию спорить с этой полноватой, уже немолодой женщиной, в простом халате и фартуке, поглядывающей на Лизу с теплотой и улыбкой.

И, отведя Лизу в сторону, что-то еще сказал, попрощавшись крепким рукопожатием, обняв дочку, ушел под улыбающийся взгляд Елены, которая, обернувшись у калитки, вдруг задорно подмигнула то ли Лизе, то ли Андрею, то ли всем вместе, включая Романа Никодмовича, который даже хмукнул в усы от неожиданности.

«Это бывает». Действительно, бывает. Такое случилось, когда Лиза занялась покраской стен в этой самой спальне, где сейчас крепко спит, пока Андрей перебирает волосы, её волосы, легонько поглаживая по голове. Тогда Лизе понадобилось три оттенка синего цвета. Всего три. Что может быть проще? Но не для Лизы. Это должны быть определенные оттенки. Идеальные оттенки, правильные, на четверть тона бледнее, на треть ярче.

Она провела в этой спальне почти месяц, доведя до нервного тика не только Андрея, его братьев и отца, которые не понимали, что от них требует маленькая фурия с синими глазами, но и рабочих, которые, отводя глаза, отказывались заниматься отделкой этой комнаты.