Распоряжения Мака были тотчас же выполнены. Укрытием для пяти гвардейцев послужили кучи камня и земли. Мак поставил Перинетту недалеко от колодца л велел ей медленно идти по направлению к нему.

— Самюэль! Самюэль! — стала звать девушка, ходя кругами около колодца.

И тотчас же из колодца послышались отчаянные вопли.

— Ко мне! На помощь! Сюда!

Перинетта наклонилась над колодцем.

— Что это? Кто тут? — спросила она.

— Кто бы вы ни были, помогите нам выбраться отсюда, и мы вас вознаградим, — раздался снизу голос дона Фелипе.

— Но как, мой добрый господин? — ответила девушка, которой подсказывал Мак.

— Посмотрите, нет ли у колодца веревки? Поищите!

— Да, вы правы, и если вам этого хватит… А как ее привязать?

— Поищите, там в ограде у самой земли должен быть крюк.

— Ага, вот он! — воскликнула Перинетта. — А вот вам и веревка!

Мак лег на землю у ограды с другой стороны.

Через несколько мгновений пять человек, то есть дон Фелипе и четверо его друзей, вылезли из колодца. Ощутив, наконец, под ногами твердую землю, дон Фелипе злобно расхохотался; его распирала ненависть.

Это послужило сигналом солдатам: они были наготове и бросились на испанцев, мгновенно связав четверых из них. Сопротивление оказал один дон Фелипе: он отпрыгнул назад и в ярости закричал:

— Мак! Опять Мак!

— Да, милостивый государь, и на этот раз я вас поймал!

— Ты меня поймал, презренный? Ты так думаешь?

— Да, сударь, можете сами в этом убедиться!

Дон Фелипе бросился к дону Гарсии и резким движением схватил его шпагу.

— Так ты думаешь, что я от тебя не уйду? — воскликнул он, становясь в позицию, размахивая шпагой с такой яростью, что солдаты, уже готовые броситься на него, невольно отшатнулись. — Ты ошибаешься: я, дон Фелипе д'Абадиос, я, друг короля, не покорюсь наемному солдату!

— Пусть ваша гордость не страдает. Благодаря вам я больше не наемный солдат, — насмешливо ответил Мак. — Его преосвященство господин кардинал соблаговолил отдать мне должность коменданта, которую вы испросили у короля для дона Руиса и Мендозы. Таким образом, милостивый государь, препроводить вас к кардиналу будет иметь честь именно это важное лицо.

— О, нет, никогда! — воскликнул дон Фелипе.

С этими словами он бросился на шпагу, которую держал в руке, и упал вниз лицом: клинок пронзил его насквозь и вышел между лопатками.

Мак наклонился; одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять: его враг ушел из жизни.

Сидуан и один из солдат унесли тело в хижину, где до этого прятался отряд.

— Ей-богу, — сказал Мак, — это очень сильно упрощает мою задачу. Этот дворянин сильно стеснял меня, потому что я не хотел быть неблагодарным по отношению к его сестре. Убить себя — это единственный поступок, который он мог совершить, чтобы сделать мне приятное.

Потом четверо окончательно растерявшихся испанцев были доставлены в хижину, где Мак поручил солдатам их бдительно охранять.

— Ну, на этот раз, дорогой капитан, все кончено? — спросил Сидуан. — Остальное — дело полиции.

— Да, мой мальчик, — ответил Мак, — но прежде мне еще нужно еще раз спуститься в колодец.

— Вы шутить изволите, любезный хозяин?

— Да никоим образом. Прошлой ночью я потерял в этих проклятых развалинах драгоценный для меня сувенир, и мне нужно его найти, даже если мне придется перебрать по одному обломки, под которыми я был погребен.

— Ах, что вы такое, Боже мой, говорите?! Рисковать жизнью ради какого-то сувенира!

— Ах, милый Сидуан, жизнью часто рискуют и из-за гораздо меньшего, но ты, мой мальчик, можешь со мной не ходить.

— Нехорошо так говорить, капитан. Вы отлично знаете, что я за вами хоть в ад пойду!

— Ну, тогда давай побыстрее! Мне тоже не терпится выйти из этой ужасной гробницы раз и навсегда — довольно я тут натерпелся! Но нам нужны кирка, лестница и что-нибудь вроде той кормушки, которой ты так удачно прикрывался от камней.

— Все здесь, капитан. Я же не знал, не придет ли вам в голову самому туда лезть за доном Фелипе, и я заставил все сюда притащить.

— Решительно, мой мальчик, ты очень поумнел. Пошли!

— Сударь, — спросил трактирщик, — мои новые обязанности несомненно требуют, чтоб я пошел с вами?

— Безусловно, — ответил Мак, — ты будешь держать фонарь. Только я вас сразу предупреждаю, друзья мои, что я намерен добраться до того самого благословенного стола, который спас мне жизнь. А он сейчас находится в очень опасном месте, потому что все эти хождения взад и вперед окончательно расшатали старую кладку.

— Пойдем, капитан, у меня в кармане камзола лежит веревка висельника, а она свою силу доказала.

Мак улыбнулся.

Капитан ошибался, считая, что подземелье стало еще опаснее, чем было прошлой ночью, напротив: все, что могло упасть, уже упало и образовало своеобразные подпорки сводам. Это делало предприятие хоть и не безопасным, но все-таки возможным, а накануне оно было бы чистейшим безумием.

Поскольку мы уже описывали этот подземный путь, воздержимся от того, чтобы еще раз следовать за Маком. Поиски были долгими и тщательными, но Мак верил, что его медальон остался именно на том месте, где он провел ночь, а потому искал именно там.

Короче, через час, проведенный за осторожным разбором кусков штукатурки и камней, он увидел блестящий предмет: это был его медальон!

Со всеми предосторожностями трое мужчин вышли, на этот раз навсегда, из подземелья, ставшего свидетелем такой напряженной борьбы.

Мак подошел к солдатам, сторожившим испанцев. У тех был жалкий вид. Они, вероятно, жалели, несколько запоздало, правда, о том, что проявили такой интерес к судьбе дона Фелипе.

— Дети мои, — сказал Мак солдатам, — двое из вас останутся сторожить тело этого несчастного, который сам наложил на себя руки, пока за ним не придут. Остальные пойдут со мной. Мы отведем к его преосвященству господину кардиналу этих господ, чтобы они дали ему кое-какие разъяснения. Ты, мой славный Сидуан, вместе с Перинеттой пойдешь и подождешь меня у мэтра Лоредана. Ты скажешь моей дорогой Саре, что все идет хорошо, и что скоро и приду, и мы с ней пойдем покупать свадебный наряд для Перинетты.

Девушка захлопала в ладоши и прыгнула на шею Сидуану, но нам кажется, что поцелуй, который она запечатлела на щеке своего жениха, предназначался скорее капитану.

Прием, оказанный Маку при входе в кардинальский дворец, полностью отличался от утреннего. Очевидно, часовые получили приказ, потому что капитану все отдавали честь и ему даже не пришлось называть свое имя.

Когда он вошел в приемную, лакей доложил: «Господин комендант крепости Ла-Рош-Сент-Эрмель!»

Мак не сказал ни слова, и с достоинством, но без робости пронес свой новый титул мимо ожидавших приема.

Ришелье по-доброму улыбнулся ему навстречу.

— Ну, господин комендант, чем кончилась ваша экспедиция?

— Удовлетворительно, монсеньор, мы захватили четверых заговорщиков, которых солдаты вашего преосвященства охраняют внизу. Но самый опасный из них, их главарь дон Фелипе…

— Ускользнул от вас? — воскликнул, хмурясь, кардинал.

— Не совсем так, монсеньор, он покончил с собой.

И Мак рассказал все, что произошло.

— Я должен допросить этих людей, — сказал Ришелье. — Господин Мак, благоволите приказать доставить их сюда.

Мак повиновался.

Когда четверо испанцев вошли, они увидели совершенно другого человека, чем капитан несколько минут назад: взгляд его был прозрачен и жесток, лицо строго, а голос тверд.

— Господа, — сказал он, — ваши планы мне известны. Я в курсе вашего заговора и позвал вас сюда с единственной целью: предупредить, что вас ни что не спасет от кары, которая вас ожидает. Первое условие, чтобы воплотить в жизнь замыслы, подобные вашим, это осторожность, вы же вели себя, как малые дети, доверяющие свои тайны первому встречному. К несчастью для вас, в наши времена уже одно великое слово «заговор» многим кружит головы. Следовательно, те, кто участвует в заговоре, должны умереть. И не ждите помилования от короля. Об этом малозначительном деле он даже не узнает: такова моя воля.