Когда я вошла в дом, ко мне мгновенно подскочил Джим, скалой возвышаясь надо мной. Его лицо было суровым, а глаза полыхали гневом. Я не могла ничего поделать, инстинктивно почувствовав себя виноватой. Определённо, я что-то сделала не так, раз он настолько зол. Вопрос только в том, что именно.

— Где ключ? — строго потребовал отчим.

— Какой ключ? — уточнила я, действительно не понимая, о чём он.

— От замка, который ты установила на дверь, ведущую в твою спальню. Ты ведь знаешь, мне нужен к ней доступ.

— Нет, не нужен. Я плачу за еду и коммунальные услуги, даю деньги тебе и маме, когда они вам нужны. Я даже плачу по твоей кредитке. Мне восемнадцать, и я имею полное право на личное пространство.

Мои глаза наполнились слезами, и я побежала вверх по лестнице в свою комнату. Быстро захлопнув за собой дверь, я рухнула на пол. Я не могла это больше терпеть. Когда он начал приходить в мою спальню ночью, я чётко осознала, что просто обязана сделать что-то, чтобы защитить себя, поэтому и купила замок.

На полу рядом с моим столом стоял рюкзак, который я каждый день носила в школу. Я отказалась прятать его, поскольку это было то немногое, что напоминало мне о былых временах, когда меня волновало лишь то, как бы Шейн не узнал, что я слежу за ним.

Шейн. От одной мысли о нём я почувствовала себя лучше. С тех пор как я видела его в последний раз, он несравнимо вырос в моих глазах. Едва зная меня, он не побоялся взять на себя вину за хранение наркотиков. По крайней мере, я знала эту историю именно такой. В том же, что когда-нибудь мне удастся выяснить правду, я искренне сомневалась.

На следующий день, когда я уходила на работу, мама позвала меня из кухни.

— Розали, можно тебя на минутку?

Я не могла ей отказать, хотя и так уже опаздывала. Когда я вошла на кухню, мама сидела за столом, помешивая свой привычный кофе с мёдом.

— Привет, мам, — сказала я. — У меня мало времени. Что-то случилось?

— Джим говорит, ты поставила замок на дверь спальни. Если ты так хочешь, то пожалуйста, но тебе придётся дать ему ключ.

— Зачем ему ключ от моей спальни?

Я с трудом сглотнула, когда пыталась произнести этот вопрос, чтобы понять, к чему ведёт мать. Попытка подойти к проблемной теме постепенно с треском провалилась.

— Джиму необходим доступ к твоей комнате. Вдруг что-нибудь случится? — Я уставилась на мать, не в силах понять, как она может не замечать очевидного.

— Нет, мам, — прошептала я, качая головой. — Это неправильно.

— Вечером Джим ждёт от тебя ключ.

Покинув дом, я сморгнула навернувшиеся на глаза слёзы и села за руль машины. Последние пару недель дома выдались очень тяжёлыми. Я чувствовала себя беззащитной. Постоянно была на грани слёз, и единственное, что заставляло меня держаться, — это приближающееся начало учёбы в колледже.

Рабочее время пролетело незаметно, и, не успев это осознать, я уже ехала домой. Во время обеда я зашла в интернет и посмотрела фотографии с кампуса УША[1] , представляя себя там. Ожидание было в тягость.

Приехав домой, я выгребла из почтового ящика конверты и пролистала их в поиске счетов, которые мне нужно оплатить за мать, или чего-либо ещё адресованного мне. К моему немалому удивлению, там был и тонкий конверт из аризонской приёмной комиссии. Не дожидаясь, я открыла его перед входом в дом.

Уважаемая Розали ДеЛео!

Благодарим за обращение в нашу приёмную комиссию с просьбой изменить Ваш студенческий статус. Как я уже говорил по телефону, учебный год скоро начнётся, и это нельзя изменить. Поэтому Ваше поступление отложено до следующего года, как Вы и просили.

С уважением,

Скотт Овермейер

Глава приёмной комиссии.

Какого ЧЁРТА?!

Я вбежала в дом, слёзы катились по моим щекам. Бросила почту на обеденный стол и вытащила из сумки мобильник. Сердито вытирая слёзы, я попыталась прочитать номер телефона, прописанный на листе бумаги, чтобы позвонить им.

— Это, должно быть, какая-то ошибка, — пробормотала я.

С невозмутимым лицом из кухни вышла мать. Держа в руке неизменную кружку кофе, она вошла в столовую.

— Что-то случилось? — поинтересовалась она.

Нет, истерические рыдания доставляют мне редкостное удовольствие.

Я не могла ответить ей. А даже если бы и могла, то не собиралась говорить, что обо всём этом думаю. Я вручила ей письмо. Мать быстро пробежала по нему взглядом и пожала плечами.

— Я звонила им на прошлой неделе, — произнесла она. — Теперь, когда Джим потерял работу, у тебя появилось много новых обязанностей.

— Как ты могла?

Я опустилась в кресло, не в силах сдерживать рыдания. Похоже, я конкретно завязла, пойманная в сети своего кошмара. Сердце болезненно защемило.

— Это была идея Джима. Он не хочет, чтобы ты куда-либо уезжала. Ты же знаешь, ему трудно найти что-то подходящее. К тому же, мне кажется, на последней работе над ним издевались. Это так позорно для человека, которому далеко за двадцать, — произнесла она перед тем, как сделать глоток кофе. — Его не приглашают на собеседования, а ты же не рассчитываешь, что я вернусь на работу? Если учёба в колледже так много значит для тебя, то я уверена, что твоё поступление в Ратгерский университет всё ещё в силе, а он всего лишь в десяти минутах езды. Ты сможешь жить дома.

Я бы предпочла умереть.

Я больше не желала разговаривать с матерью. Не могла даже смотреть на неё. Схватив свои вещи, я направилась к лестнице. Сидевший неподалёку в гостиной отчим неотрывно смотрел телевизор.

— Ты не оставила мне ключ от своей комнаты, — бросил он.

Я не видела смысла отвечать. Я знала, что поплачусь за это позже, но, проигнорировав его, молча поднялась по лестнице. Мне хотелось побыть в одиночестве и поплакать.

Поднявшись на второй этаж, я поняла, что что-то изменилось. Обычно тёмный коридор сейчас наполнял свет. Ускорив шаг, я тут же увидела причину перемен.

Дверь моей комнаты была снята с петель. На мгновение мне показалось, что из меня выкачали весь воздух. Как и дверь, небрежно приставленная к стене, я была морально сломлена.

Мне всего лишь хотелось побыть одной. Мне нужно было немного пространства, чтобы просто запереть дверь и не беспокоиться о том, что кто-то зайдёт. Щёлкнув выключателем в ванной, я захлопнула дверь и взялась за ручку, чтобы запереть её. Но замок исчез.

— Так не должно быть, это неправильно, — прошептала я.

Слёзы высохли. В душе не осталось ничего кроме пустоты. Я словно оцепенела. Мне необходимо было понять, как выжить здесь, пока я не смогу выбраться отсюда.

Я вошла в комнату и задвинула дверь так, чтобы она закрывала хотя бы большую часть проёма. После осмотра комнаты мой желудок жалобно сжался. Некоторые вещи лежали не там, где я их оставила. Это было ещё одной из причин, почему я установила замок. Я устала от ощущения вторжения туда, где должна чувствовать себя наиболее надёжно и защищённо.

Спокойствие, Розали.

Глубоко вдохнув, я села на кровать в углу, попытавшись успокоиться так же, как делала это всякий раз, когда отчим бывал в моей комнате. Размеренно дыша, я положила сумку на кровать рядом с собой и опустила руку на живот в надежде взять себя в руки.

Но не тут-то было. Пока сидела, я заметила, что ящик для нижнего белья слегка приоткрыт. Нижнее белье — это единственное, на что я не жалела денег, и, заметив приоткрытый ящик, я вспомнила о своих любимых трусиках.

Они пропали около месяца назад. Из тёмно-фиолетового атласа с чёрным кружевом по бёдрам, они стоили слишком дорого для того, чтобы никто, кроме меня, не мог их видеть, но я просто обязана была их купить. А поскольку я всегда сама занималась стиркой своих вещей, то знала, что они не могли потеряться в корзине для белья. Было только одно место, где они могли бы находиться всё это время.