«Тоже бегство своего рода», — подумала она с отвращением и заставила себя откликнуться. — Входи!

Вошел Алекс, как всегда импозантный, в костюме из черной шерсти, седые виски и бакенбарды придавали ему неуловимое сходство со стареющим львом. В руках у него была накрытая салфеткой тарелка. Вид какой-то странно смущенный и неуверенный.

— Доброе утро, Констанс! Ну, ты уже в порядке? Поджав колени и прижавшись к спинке кровати, она испуганно глядела на него, как он приближается к ней.

— Все хорошо, Алекс. Я хочу объяснить…

— Жара нет?

Она отрицательно покачала головой, копна ее темных волос мягко скользнула по высокому сборчатому воротнику ее скромного пеньюара.

— Нет… Я…

— Ну, хорошо, хорошо… Мэгги говорит, ты еще не ела. Не поешь со мной? — Он сел на краешек постели, положил тарелку прямо на пододеяльник между ними и торжественно снял салфетку — там был нетронутый яблочный пирог и две вилки.

Констанс сглотнула.

— Я… я не очень голодна…

— Тогда это действительно серьезно! — пошутил он. Констанс юмор показался неуместным, а острый запах корицы и яблок вызывал тошноту. Она еще раз с усилием проглотила комок в горле и выдавила из себя:

— Насчет прошлого вечера. Я хочу извиниться. Я вела себя скверно. Я знаю, ты сердит на меня.

— Нет, на себя. — Алекс слегка скривил губы. — К моим манерам и моим выходкам здесь уже привыкли, но вот к новеньким отношение построже. Я как-то совсем выпустил это из виду. Я тебя бросил прямо на съедение акулам, да, девочка?

— Ну, не настолько уж это было опасно, — пробормотала она, теребя край салфетки.

— Молодец, что так к этому относишься, — сказал Алекс. Он задумался о чем-то глубоко личном. — Вот если бы Джеймс мог бы так же…

— Почему мой отец уехал отсюда? — спросила Констанс. — Его тут наверняка многое удерживало.

Алекс бросил на нее быстрый взгляд.

— Мы поссорились. — Из-за чего?

— Обычные вещи, из-за чего сталкиваются лбами отец и необузданный сынок — роль в семейном бизнесе, выпивки, женщины… — Он пожал плечами. — Когда наше партнерство с Мак-Кинами распалось, вся фирма висела на волоске, тогда мне было просто некогда с ним возиться, слушать эти его извинения… Я даже был рад, что он отправляется в это плавание. Думал, это поможет ему повзрослеть, он перестанет быть таким… бесхребетным, и тогда вернется, чтобы продолжить наше дело…

— Наверняка он хотел вернуться! — Это она сказала ради утешения. Все, что касалось ее отца, было в ее мозгу окружено какой-то пеленой непроницаемого тумана.

— Я слишком жал на него — и вот расплата. — Алекс помолчал, потом, отбросив эти мрачные мысли, вновь обратил свои взоры к внучке. — И вот я опять забежал слишком далеко вперед. На тебя тоже жал, жал, а ты еще просто не готова…

— Это не твоя вина. Ты так щедр ко мне: платья, уроки, все это, но…

Алекс тревожно вскинул голову.

— Но что?

— Но я думаю, что было бы лучше, если бы я побыстрее отправилась в Париж. — Она вновь проглотила жесткий комок в горле. Ей не хотелось обижать старикана, но она понимала, что оттяжка только усложнит все дело. — Знаю — я тебя разочаровала, но если бы ты мог выплатить мне эти деньги или хотя бы часть… Я была бы очень благодарна.

Алекс помедлил, провел рукой по шее, как будто его высокий накрахмаленный воротничок душил его.

— Констанс, я не ожидал этого… Она покраснела.

— Ну, понимаю, я говорю как продажная тварь — ведь так меня Роджер назвал…

— Да причем здесь Роджер! — грубо рявкнул Алекс. — С ним-то просто все уладить.

— Роджер никогда мне не доверял, а после случившегося даже извинение, наверное, не поможет.

— Обойдется! — взорвался Алекс. Он вскочил и зашагал туда-сюда по зелено-золотистому турецкому ковру. — Ты же, в конце концов, не стреляла в него!

Она не могла сдержать улыбки.

— Вроде нет. Но я уверена, что мнение Роджера обо мне изменится к лучшему только тогда, когда между нами будет океан — не раньше.

— По правде говоря, девочка, у нас сейчас определенные финансовые трудности. Я сейчас как раз начал весьма деликатные переговоры о покупке нового клипера на сан-францисскую линию, и мои партнеры требуют наличные.

— Ах ты, Господи! — В голосе Констанс было почти отчаяние.

Алекс снова присел к ней и взял ее за руку.

— Ты получишь свое вознаграждение, раз я обещал. Но я выдал этому Мак-Кину всю наличность, какую смог наскрести. Поэтому я должен просить тебя потерпеть.

— Я… я понимаю…

— Неужели тебе здесь ничего не нравится? — спросил он.

— Да, конечно же, нравится! Ты такой добрый и хороший! — Он выглядел таким уязвленным, несчастным, что она решила слегка ободрить его.

— Да, да. — Взмахом руки он отмел эти сантименты. — Но я всегда понимал, что у молодой женщины должны быть свои собственные интересы. Ты нашла что-нибудь, что возбудило бы твой интерес? Или кого-нибудь?

Ей сразу пришел в голову образ Мак-Кина, но об этом, разумеется, лучше помалкивать. Она выбрала более осторожный ответ.

— Я занимаюсь живописью и, кстати, мисс Филпот прошлым вечером была так добра, что пригласила меня в свой литературный клуб.

— Вот это дело! — твердым, не допускающим возражений тоном, произнес Алекс. Чем стараться выполнять мои дурацкие директивы, лучше следуй зову своего сердца. С сегодняшнего дня все уроки отменяются!

— Но Алекс…

— Ни слова больше, давай ешь, а я пошел… — Он неловко чмокнул ее в щеку.

— Тут всего не съешь! — пробормотала она. Действительно, столько всего на нее навалилось, и она не знала, плакать ей или смеяться.

Алекс остановился в дверях. Хмыкнув, он кивнул ей почти заговорщически.

— Литературное общество, да? Забьем им там баки!

Констанс посмотрела на закрывшуюся за ним дверь, потом на пирог и покачала головой — она проиграла! Этот хитрюга опять все переиначил по-своему. Но что ей остается делать? Без денег она не попадет даже на другой берег Чарльз-ривер, а уж о том, чтобы пересечь Атлантику, — об этом и думать не приходится.

«Да, в конце концов, может быть, не все так уж и плохо», — подумала она, отламывая кусочек хрустящей корочки. Если дедуля и впрямь отказался от слишком амбициозных замыслов в отношении ее, она может какое-то время поиграть в кроткую овечку, а там все и устроится…

Может быть… Взяв в руку вилку, она вонзила ее в самый центр пирога и с удовольствием отправила в рот здоровенный кусок печеного яблока. Стараясь не уронить пирог на пол, она вытащила из-под подушки пальто Лока и разложила его на коленях.

Он его носил и отдал ей, когда оно еще хранило тепло его тела. Эта мысль была ей почему-то приятна. Глупо… Глупо и опасно думать о нем. Он всего лишь проявил к ней типичное для янки грубоватое покровительство. Еще более глупо и опасно вспоминать, какие у него сладкие, жаркие и властные губы…

С тихим стоном она отодвинула тарелку с пирогом. Желудок как-то сжался, тут не до еды. Этот мужчина привлекал, интриговал и пугал. Ведь она уже решила, что должна держаться как можно дальше от этого Лока Мак-Кина. Но, с другой стороны, разве она когда-нибудь поступала как должна была поступать? Но нет, на этот раз здесь особый случай — нарушать данное себе слово она не будет. Пусть эта напасть обрушится на кого-нибудь другого.

Она даст неделю срока Алексу, и если он не выделит ей денег из ее доли, она сама устроит себе заем из той суммы, которую положила в банк для Дайлана и этого его несносного брата. И — в Париж, в Париж! Конечно, до этого еще кое-что нужно уладить: извиниться перед Роджером, побывать на вечере у мисс Филпот, закончить картину, изучить расписание пакетботов в Европу, запастись дерзостью для этого нового морского путешествия и отдать Локу его пальто.

Констанс встала с постели, взяла пальто, чтобы завернуть его, и почувствовала, что ей трудно расстаться с ним, с этим тонким запахом шерсти, мыла и… и мужчины, который его носил. Раздраженная, злая на себя за эти нюни, она сложила пальто. Чем скорее это уйдет в прошлое, тем лучше. С глаз долой… Она уговорит Мэгги сегодня же совершить очередной — и последний — вояж на верфь, закончит там картину и занесет пальто в контору так, чтобы даже не встречаться с ним. Она решительно кивнула сама себе и стала одеваться.