Я повернулся, подгоняемый справедливым гневом, гордо промаршировал в прихожую и поднялся к себе.

Вынул сверток, не прикасаясь ни к чему, кроме тесемки, спустился в прихожую, оделся, натянул перчатки и лишь тогда упрятал сверток в карман. Проходя мимо двери в кабинет по пути на кухню, я услышал рык Вулфа:

— Арчи!

Я просунул голову внутрь.

— Да, сэр?

— Ужинать будешь здесь?

— Нет. Столоваться в вашем доме после увольнения? Нет уж, это не по мне. Я приеду и соберу свои вещи.

— Очень хорошо.

Признаться честно, пройдя через кухню и увидев, как Фриц колдует у плиты над двумя восхитительными молоденькими фазанчиками, я почувствовал, как точит мое нутро червь сомнения. А минуту спустя, выйдя во двор, миновав грядку, на которой Фриц выращивает сезонную зелень, и отомкнув калитку, я испытал еще одно неприятное чувство. А вдруг в Налоговом управлении знали про существование этого выхода и уже караулили меня здесь с наручниками? Тогда тоска по не съеденным фазанчикам вскоре уступит место мечтам о свободе. Прокравшись по узкому и темному проходу между двумя домами, я с замирающим сердцем выполз на Тридцать четвертую улицу и сразу свернул налево.

Мне никогда не составляло сложности убедиться: следят за мной или нет, а в такую непогоду, когда дует пронизывающий ветер и бессовестно сыплет снег, это вообще плевое дело. Оставив за собой еще три угла, я вздохнул с облегчением, перестав оборачиваться и следить за каждой тенью. Впрочем, перед входом на Гранд-Сентрал я все же немного поогляделся и лишь затем спустился в автоматическую камеру хранения.

Несколько секунд спустя, оставив там сверток и десятицентовик, но приобретя взамен маленький ключик, я прошагал по туннелю на Сорок пятую улицу, поднялся по ступенькам и протопал по заснеженным тротуарам еще шесть кварталов. Портье в отеле «Черчилль» и желал признаваться, что у них есть свободные номера, и поэтому мне пришлось пройти к управляющему и попросить его позвать человека, фамилию которого я бы называть не хотел, но которому я в свое время оказал довольно важную услугу. Вскоре он появился, а с ним тут же нашелся и номер. Я вложил ключик в конверт, заклеил, надписал снаружи «Собственность Арчи Гудвина. Передать только ему лично в руки» и оставил конверт помощнику управляющего. Затем, решив, что пора уже перекусить, я спустился в бар «Тюльпан», рассчитывая оставить там доллара три, и вдруг увидел в меню «Жареного фазана от Бершу» стоимостью в девять долларов. Пришлось отведать, хотя про Бершу я слышал впервые. Оказалось вполне недурно, хотя до соуса Фрица этому неведомому Бершу было далеко.

Если у вас создалось впечатление, что я знал, что мне делать дальше, пожалуйста, выкиньте его из головы. Избавившись от компрометирующего меня свертка, а заодно и от ключа, я оказался в тупике. Куда бы я ни направил свои стопы, там меня ждало одно: несметные орды налоговых ищеек и полицейских, расталкивающих друг друга локтями от усердия. Толкаться с ними мне не улыбалось, поэтому к тому времени, как официант принес мне кофе с пирожным, в моей голове созрел следующий план: позвонить подружке и пригласить ее потанцевать пару часов в баре «Фламинго», прогуляться на Тридцать пятую улицу, упаковать чемодан и принести его в «Черчилль», встретиться с подружкой и протанцевать обещанные два часа, проводить ее домой и обсудить накопившиеся проблемы, вернуться в отель, проспать девять часов, встать, позавтракать, пойти на прогулку, заскочить к Лону Коэну в «Газетт» и узнать у него последние новости про Хетти Эннис. План показался мне верхом настойчивости, изобретательности и инициативы.

Однако претворить его в жизнь мне так и не довелось. Позвонив Лили Роуэн и договорившись о встрече, я вышел из отеля, взял такси, назвал наш адрес и спросил у таксиста, согласен ли он за доллар подождать минут пятнадцать, пока я соберу чемодан. Он уточнил, с включенным ли счетчиком, и я ответил, что — разумеется. Мы подкатили к родимому особняку, я вылез из машины, поднялся на крыльцо, отомкнул своим ключом дверь, вошел и прошагал в кабинет, намереваясь только известить Вулфа о том, где меня можно найти.

Вулфа в кабинете не оказалось. Зато посередине комнаты стоял Фриц, выглядевший мрачнее тучи.

Мельком взглянув на меня, он тут же отвернулся, продолжая следить за Альбертом Личем, который возился с нашей картотекой. Увидев меня, Лич рявкнул:

— Каким образом вы покинули дом и где вы были все это время?

Не обращая на него внимания, я спросил Фрица:

— Как он сюда попал?

— Сначала пришел кто»-то другой, — жалобно ответил Фриц. — Я открыл дверь, предварительно навесив цепочку, а он протянул мне в щель бумагу. Я отнес ее мистеру Вулфу. Это был ордер на обыск, и мистер Вулф велел мне открыть дверь. Их оказалось пятеро.

Они уже обыскали гостиную, столовую, кухню и цоколь. Один из них сейчас наверху с мистером Вулфом в его спальне. Еще один на третьем этаже. Двое в оранжерее — за ними присматривает Теодор.

Я кинул взгляд на часы. Было девять двадцать.

— А во сколько они пожаловали?

— Примерно час назад. Я как раз подал салат и сыр.

— Когда и каким образом вы покинули дом? — требовательно спросил Лич.

Понятно, значит, за парадным входом следили.

— События могли развиваться так, — произнес я. — Войдя, я увидел, что вы шарите по ящикам, и, не узнав вас, набросился на предполагаемого грабителя. В сознание вы придете дня через два-три. Мистер Бреннер подтвердит, как все было. Он уже проверил сейф, Фриц?

— Да. Мистер Вулф смотрел за ним.

— Жаль, что я этого не видел. Погоди, я скоро вернусь.

Первым делом я выскочил на улицу и расплатился с таксистом. Затем, вернувшись в дом, взбежал по лестнице в оранжерею. Свет горел во всех помещениях.

Я мысленно похихикал — на то, чтобы обыскать тысячи горшочков с землей и перекопать все грядки в поисках столь мелкого предмета, как сверток с деньгами, Даже полудюжине агентов потребовалось бы не меньше недели. Войдя, я увидел, как двое налоговых ищеек копаются в куче удобрений. Теодор восседал на табурете и следил за их потугами с ухмылкой.

— Они что, вредителей ищут? — спросил он меня.

— Нет, бриллиант Великий Могол. Если они оставят после себя беспорядок, заметь, сколько времени у тебя уйдет на уборку, — мы вышлем им счет. И следи в оба.

Теодор пообещал, что не преминет, и я ушел. Спустившись на третий этаж, я нашел свою спальню в относительном порядке и переместился в Южную комнату, которую мы держим для гостей. Там тоже вовсю усердствовал фискал. Когда я пересек порог, он, заглянув под матрас, укладывал его на место.

— Не той стороной, — заметил я.

— Почему — он так лежал, — изумленно возразил сыщик.

— Я знаю, но по понедельникам мы его переворачиваем, а сегодня как раз понедельник. Поэтому переверните его, пожалуйста.

Он выпрямился и ожег меня свирепым взглядом.

— Понятно, вы — Арчи Гудвин.

— Точно. А другую комнату на этом этаже вы уже осмотрели? Мою спальню.

— Да.

— Тайник в стене нашли?

Он отвернулся и принялся укладывать матрас. Догадавшись, что точить со мной лясы филер не настроен, я величественно удалился и, спустившись на один этаж, свернул направо. Дверь в спальню Вулфа была распахнута, а сам Вулф сидел в кресле у окна, не сводя глаз с тощего субъекта, который шарил по книжным полкам. Я переступил через порог.

— Прошел везде с дозором, — произнес я. — Славные ребята. Попрошу парня, который возится на моем этаже, помочь мне собрать чемодан. Остановлюсь я в «Черчилле», но номера комнаты пока не знаю.

— Гр-рр! — вырвалось у Вулфа.

— Да, сэр, целиком с вами согласен.

— Сколько они здесь пробудут?

— Не знаю. Минут десять, час, а то и всю ночь. Могу разузнать у Лича.

— Нет. Не разговаривай с ним. Жди в прихожей, пока все они не уйдут. Их в доме пятеро.

— Да, я сосчитал.

— Дай мне знать, когда они уйдут. Я уже позвонил мистеру Паркеру. Утром он выяснит, какие основания у них были брать ордер на обыск. Когда будут уходить, спроси каждого, в присутствии Фрица, не прихватили ли они с собой что-либо. — Вулф повернул голову и злобно воззрился на тощего сыщика, который уронил какую-то книгу на пол.