Надежных людей знали оба, так что опять родился спор, к кому именно обратиться. Каждый настаивал на своем протеже, но сошлись на кандидатуре Тохтамбашева как наиболее удобной во всех отношениях.
Чарры Каримовичу Тохтамбашеву доверять было можно…
Он происходил из беднейшего рода и всего добился своими руками. Вместе со Студеным учился в Киевском высшем общевойсковом командном Краснознаменном имени М. В. Фрунзе училище, потом долго служил в Сибири и на Дальнем Востоке. Как и Студеный, добровольцем напросился в Афган. Там провел всего несколько месяцев. Сначала отличился в боевой операции, потом был тяжело ранен. Долгое время провел в госпиталях, но сумел избежать увольнения по состоянию здоровья. За капитана-орденоносца вступились влиятельные земляки. Последовал перевод в Душанбе, подыскалось и теплое место начальника тыла дивизии.
Студеный вспомнил курсантские годы. Тохтамбашев всегда был в центре внимания. К нему с особой придирчивостью относились как преподаватели, так и сокурсники. Поблажки никто не давал, приходилось учиться без дураков. Какие бы трудности ни выпадали, Тохтамбашев не жаловался. Круглым отличником, конечно, не стал, но показатели имел очень приличные. И в мужском коллективе сумел себя показать. В роте он был единственным нацменом, так что сперва пришлось тяжко. Желающих поучить "узкоглазого" было достаточно, но Тохтамбашев не подкачал. Достойно выдержал все испытания, а там и друзья появились. И перекрестили Тохтамбашева из трудно произносимого Чарры в простого Жору. Одним из первых, кто с ним сошелся, как раз был Студеный. В этом был корыстный интерес, у Студеного учеба не ладилась, а Жора всегда мог дать списать и доброжелательно объяснить то, что не ясно. Начало многолетней дружбе было положено, и даже потом, когда судьба разнесла по разным гарнизонам, они не теряли друг друга из вида.
На последних курсах Жора был душой компании. Что всегда подкупало - он не боялся казаться смешным и не отпускал злых шуток в чужой адрес. Просто воплощение доброжелательности! Всегда поделится деньгами, всегда прикроет перед начальством.
После выпуска они попали в одну часть Забайкальского округа. Жена Студеного оставалась дома, в Перми, - в гарнизоне нормальных жилищных условий попросту не было. А Жора был холостяком. Заглядывался на русских девушек, не пропускал случая закрутить скоротечный роман, но всегда повторял, что жениться сможет только на землячке. Кроме них двоих, в полку не было молодых офицеров, так что нагрузка, свалившаяся на вчерашних выпускников, была колоссальной. Студеный иногда срывался, а вот Жора никогда не прекращал улыбаться и тянул монотонную службу так, словно с детства только об этом мечтал. Без него Студеный мог запросто спиться или с треском лишиться погон, но Тохтамбашев оберегал друга от неприятностей, зачастую принимая на себя весь гнев начальства. А уж когда к Студеному приезжала жена, Жора безропотно выполнял двойную работу, и не было случая, чтобы он подкачал.
На летних учениях рота Тохтамбашева показала себя с самой положительной стороны, и Жоре предложили перевод с повышением. Он согласился, объяснив Студеному свое решение так:
- У нас дома все зависит от того, к какому ты принадлежишь роду. От того, кто твои предки и кто твои родственники. У меня беднейший род, так что поддержки ждать неоткуда. Если сам не пробьюсь, то никто не поможет. Нельзя упускать такой шанс.
- Думаешь, там будет лучше?
- На все воля Аллаха…
Отвальная, которую закатил Тохтамбашев по случаю перевода, получилась запоминающейся. Водка с шашлыками, песни под гитару, стрельба из пистолетов по бутылкам. Некоторые офицеры поехали с женами, в том числе и Студеный - Антонина прилетела из Перми как раз накануне. Настроение у всех было хорошее, веселились на славу.
- Он всегда такой смешной? - улучив момент, когда никого рядом не было, спросила Антонина у мужа. - Я раньше не замечала…
Жора, нацепив расшитую тюбетейку, взял гитару и тонким голоском, с подвываниями, напевал:
- Один палка два струна, Душанбе моя страна…
Гости были довольны. Хохотали, подначивали его, отпускали довольно едкие шутки. Тохтамбашев широко улыбался и продолжал их веселить, перекладывая популярные песни на родной язык.
- Раньше ты его видела в рабочей обстановке. А сейчас он хватанул лишку.
- По нему незаметно.
- Умеет пить, - сам Студеный уже чувствовал, что перебрал, но остановиться не мог и даже сейчас, когда они с женой чуть отошли в сторонку от места проведения пикника, мусолил в руке стакан водки.
- А вот ты себя чего-то не контролируешь.
- Да нервы все… - Студеный выпил и закашлялся. Жена похлопала его по спине. В этот момент Тохтамбашев, сверкнув в их сторону черным глазом, выдал несколько особо громких аккордов, а как только кашель у Студеного прошел, решительно хлопнул по струнам и встал:
- Все! Хватыт пока, пошли щащлик-мащ-лик кюшать…
В повседневной речи акцент практически не ощущался, но сейчас Жора его специально подчеркивал.
- У него глаза грустного клоуна, - заметила Антонина. - Он ломает комедию, но ему это так надоело!
Тохтамбашев приплясывал над мангалом, перебирая шампура:
- Ай, какой вкюсный мяс получился!
- Он далеко пойдет. Дальше всех, - вынесла жена резюме, и Студеный недоверчиво усмехнулся:
- Может, к пенсии и получит майора.
- Нужен ему этот майор!
Замполит, до того споривший о чем-то с начальником продовольственной службы, неожиданно встрепенулся и суетливо вскочил:
- Давайте фотографироваться! У кого аппарат? Васильев, етишкин кот, обязанности свои забываешь!
Скомпоновались, чтобы всем попасть в кадр. Тохтамбашев, в тюбетейке и с двумя дымящимися шампурами, оказался в первом ряду, справа от центра. Студеный с Антониной пристроились сзади на левом фланге. Студеный вроде бы смотрел прямо в объектив и старался не шевелиться, но на снимках у него получилось размазанное лицо. А вот Жора вышел отлично. Вспоминая друга, Студеный часто доставал фотографию. Что же такое разглядела супруга, чего он никогда не замечал? Далеко пойдет? Дальше всех? Хм…