- А что ты делал?

- Как что? В футбол гонял.

- Что день-деньской - один футбол?

- И очень даже запросто! Это ж такой азарт, дурень! Можно б было, наверное, и ночью бы мяч гоняли...

Они лежали на крыше под полуденным солнцем и тщетно пытались уснуть. Память и мозг, обессиленные отсутствием сна, - уже не память и не мозг, а только жалкие их подобия, качающиеся тени, доверять которым следует с большой осторожностью. Тот же самый майор попробовал рассчитать новый график сна и бодрствования, но и по графику ничего не выходило.

- Может, Вань, снова почитаешь? - предложил капитан. Южин послушно сел, раскрыл на коленях книгу.

- Откуда начинать?

- А где закончил, оттуда и продолжай. Все одно - ничего не запомнили.

- Зачем же читать тогда?

- Может разморит...

Южин фыркнул, но читать все же не отказался.

- Ладно, побежим отсюда... "Фрейд не зря называл религию иллюзией. Вероятно, это справедливо, но даже в таком случае утверждение не решает изначальной проблемы. Фантом ли, истина - никто не в состоянии доказать, что именно движет человеком, что управляет миром. Люди не знают смысла жизни, и впору заявить, что искомого нет, что горизонт остается горизонтом, сколько к нему не иди. Но если так, стало быть, нет и какого-либо смысла в вере. Единственная ее суть - помощь, единственная форма - соломинка тонущим"...

- Я тоже раз тонущего одного вытянул, - вспомнил Матвей. - Думал, вытащу - отблагодарит. Хрен там. Отошел в кустики - вроде как отжаться - и смылся. Все они, тонущие, - с хитрецой...

- "Укрепление слабых, отчаявшихся - вот функция веры, - продолжал Южин, - и противопоставление религии науке - архинелепо"...

- Это, часом, не Ленин написал?

- Нет... - Южин кашлянул. - "Ибо... Ибо корень религии кроется отнюдь не в отторжении физики мира, а в потребности ощущать сколь-нибудь надежную опору под ногами. Вера - наиболее доступное средство для обретения таковой. И отход от религии осуществится не с техническим прогрессом, а с прогрессом духа, который не искоренит веру, а лишь изменит ее формы, ее внешнюю подачу. Технический прогресс - помеха религии лишь на узком временном этапе. Наука не излечивает человеческие комплексы, она лишь приближается к ним на расстояние вытянутой руки, в бессилии замирая. На иное она и не способна, так как главный ее стимул - туманный рубикон материального благополучия. Но слаще сахара и солонее соли людям, как они не мудрят, никогда не потребуется. Рост человека - в ином, и по мере приближения к материальному благополучию наукой будет заниматься все более единичное число энтузиастов. Надежда на сытость СЕЙЧАС - основной рычаг науки. По достижении же сытости человечество окунется в вакуум, а вот тогда начнется усиленный поиск новых верований, возврат к старым"...

- Да... - Матвей широко зевнул. - Что-то знакомое, а что - не пойму. Может, все-таки Ленин? Ты взгляни на имя.

- Имени нет, поскольку нет обложки, - Южин покрутил в руках книгу. А по-моему, умный дядька писал.

- На бумаге оно всегда по-умному выходит. Ты в жизни ум прояви!..

- Точно. У меня вот бабка тоже умная была, утром молилась, перед сном чего-то шептала, а спорить со мной боялась. Знала, что переспорю. И всю жизнь зарабатывала какие-то крохи.

Сергей мечтательно забросил руки за голову, протяжно зевнул.

- Был у меня поп знакомый. Пил так, что завидно становилось. На "Волге" разъезжал, книги галиматьей называл. Я, - говорит, - Бога нутром чую и вас, подлецов, этому обучу!..

- Так что? Читать дальше или нет? - не дождавшись ответа, Южин продолжил: - "...Верно, что опасно преподносить религию с детства, лишая навсегда любопытства, загадочное объясняя сомнительным. Религия состояние не разума, но духа. Без предварительного вызревания не будет и свободного выбора, который делается лишь по достижении зрелого возраста"...

- Зрелый возраст - это, значит, когда? Когда в армию гонят или когда жениться можно?

- Когда паспорт выдают.

- А если, к примеру, в четырнадцать обвенчаться с какой-нибудь? Я слышал - разрешают. В порядке исключения. Отличникам там разным, комсомольцам. Так они что? Тоже, значит, зрелыми становятся?

- Раз без паспорта, значит, нет.

- Так мне читать или не читать?

- Не надо, Вань. Голову кружит. Лучше поедим... А? Никто не против? Устроим ленч номер два. Или ланч, не знаю, как правильно...

- Это всегда пожалуйста! Ужин или там ленч - не важно. Если дожидаться, когда сядет солнце, сдохнуть можно. А желудок - орган святой, на него наступать нельзя.

Константин, морщась, сел, несвежими глазами оглядел сверкающую под солнцем крышу.

- Между прочим, орлы, пище скоро конец. Так что опять требуются добровольцы.

- Уж на эту надобность добровольцы всегда найдутся! - Матвей с готовностью поднялся. - Кто со мной, братцы-проглоты? Фуражиров надобно трое.

Южин отложил книжку, вскинул руку.

- Чур, я!

- А нога твоя как? - строго поинтересовался сержант.

- Могу сплясать, если хочешь.

- Ладно, годишься. Кто еще, господа офицеры?

Какое-то время господа офицеры скромно помалкивали. Наконец со вздохом перевалился на спину Сергей.

- Не о том мы думаем. Ох, не о том!.. Как говорится, не хлебом единым...

- Знаем мы твой хлеб, - Матвей хмыкнул.

- А что? Вот сейчас бы сюда Лизу-Лизоньку из нашей библиотеки. Разве плохо было бы?

- Ага, а она тебя пяточкой бы придавила, и всех делов.

- И пусть. Я не против. Хоть пяточкой, хоть каким другим местом.

- Только что от тебя тогда останется?

Чибрин захрюкал, явственно представив неосторожную встречу Марецкого и библиотекарши.

- И ничего-то вы в этих делах не понимаете! - Сергей лениво поднялся. - Сколько мы уже здесь? Почитай, неделю. И ни одной женщины кругом. Катастрофа! Драма и трагедия!..

Матвей уже взваливал на загривок катушку трофейных ниток. Южин вытянул из вертолета за ремни пару автоматов.

- И осторожнее там! - напутствовал Константин. - Знаю вас, оглоедов!

- А знаешь - помалкивай! - нагловато откликнулся Сергей.

- Разговорчики!..

- Давай, давай, командуй. Поглядим потом, кто останется без второго и третьего.

- Совсем распустились, - Константин вздохнул.

Глядя на удаляющихся фуражиров, капитан Чибрин придвинулся к нему.