Старлитц забрался на сиденье слева, хлопнул дверью и улыбнулся. Девчонка вся вспотела от жары, страха и нервного напряжения. В ушах у нее красовалась батарея пирсинга. Татуированная волчья голова на ключице вынюхивала что-то в основании ее шеи.

Старлитц извернулся, поворачиваясь к заднему сиденью. Городской герилла вдавился в сиденье «фиата» – дремал, был под кайфом или, может, помер. Раф был облачен в хлопковый пиджак, просторные «ливайсы» и «рэй бэнсы». Кроссовки он снял и спал, подтянув на сиденье ноги в мятых горчично-желтых носках.

– Как наш старик? – спросил Старлитц, поправляя ремень безопасности.

– На паромах его укачивает. – Девчонка двинула по Эспланаде. – Мы отвезем его на явку. – Она бросила на него косой взгляд подведенных черным глаз. – Вы нашли надежную явку?

– Конечно, место должно подойти. – Его порадовало, что она настолько хорошо говорит по-английски. После четырех лет за стойкой бара в Роппонги сама мысль о том, что придется переключиться с японского на финский, приводила его в ужас. – Как вас называть?

– А как вам сказали меня называть?

– Никаких инструкций.

Костяшки девчонки на рулевом колесе побелели.

– Вас не проинформировали о моей роли в этой операции?

– С чего бы это?

– Раф теперь наш агент, – ответила девчонка. – Он не ваш агент. Наши операции совпадают – но только потому, что наши интересы совпадают. Раф принадлежит к моему Движению. Он не принадлежит никакой фракции русских.

Старлитц извернулся на сиденье и поглядел на спящего террориста. И позавидовал глубокому чувству умиротворенности этого человека. Из-за «рэй бэнсов» трудно было судить наверняка, но пятно пота на лбу придавало Рафу впечатление неподдельной расслабленности и уверенности в себе. Старлитц подумал над последним замечанием девчонки. Он понятия не имел, с чего это финка-студентка предъявляет претензии на пятидесятилетнего ветерана городской гериллы.

– Почему вы так говорите? – наконец спросил он. Обычно это был безопасный и полезный вопрос.

Девчонка глянула в зеркальце заднего вида. Они проезжали залитый солнцем парк с бронзовыми статуями развязных финских поэтов и угрюмых финских драматургов.

За угол она повернула с визгом тормозов.

– Поскольку вам нужно имя, зовите меня Айно.

– Идет. Я Легги... или Леха... или Регги. – Его в последнее время то и дело звали «Регги». – Явка в Ипсаллане. Вы знаете этот район? – Старлитц вытащил из кармана рубашки ламинированную туристическую карту. – Поезжайте по Маннерхейнеминтиэ до железнодорожной станции.

– Вы не русский, – заключила Айно.

– Нет.

– Вы из Организации?

– Я забыл, что следует сделать, чтобы официально вступить в русскую мафию, но по сути нет.

Легги нащупал рычаг под креслом и немного откинулся назад, стараясь не толкнуть спящего террориста.

– Вы уверены, что хотите это слышать?

– Конечно, хочу. Поскольку мы работаем вместе.

– О'кей. Пусть будет по-вашему. Дело обстоит так. Я в Токио работал на японскую женскую металлическую группу. Девицы поднялись на самый верх и купили дискотеку в центре Роппонги. Я управлял заведением... Помимо того, что лабали музыку, эти металлистки имели еще одно дельце на стороне. Памятные вещи. Узко нацеленный рынок на тинэйджеров. Фэнзины, цепочки для ключей, футболки, си-ди-ромы... Куча денег!

Айно остановилась на красный свет. Вымощенный брусчаткой переход заполнила масса потных, ослепленных солнцем пешеходов-финнов.

– Ладно, после того, как я раскрутил им рынок тинэйджеров, я нашел еще одну золотую жилу. Смешные зверьки. «Фруфики». Последний писк в Японии. Тапки с фруфиками, карамельки-фруфики, содовая, рюкзаки, бэджи, коробки для ленча... Фруфики – что называется «кавай».

Айно тронулась с места. Они проехали бронзового финского генерала верхом на боевом коне. Этот генерал терпел при жизни поражение за поражением, но выглядел так, словно побеждать его еще раз возни больше, чем оно того стоит.

– Что такое «кавай»?

Старлитц поскреб щетину на подбородке.

– «Очаровашка» не совсем точно передает смысл. Может быть, «прелестный». Крутые деньги с такой прелести. Вся хохма в том, что фруфики происходят из Финляндии.

– Я финка. Но ни о чем под названием «фруфики» не знаю.

– Есть такие детские книжки. Их писала старая финская дама. За кухонным столом. Детские сказки с картинками, написаны в сороковых и пятидесятых годах. Разумеется, сегодня они были переведены на пленки, анимацию на кассеты «нинтендо», и все такое...

Айно подняла брови:

– Вы имеете в виду флюювинов? Маленьких синих зверушек с головами как подушки?

– А, выходит, вы их знаете?

– Моя мама читала мне «Флюювинов»! С чего вдруг японцам понадобились флюювины?

– Ну, соль заключается в следующем. Эта старая дама живет на уединенном острове. Посреди Балтийского моря. Чертова глухомань. Старушка так и не вышла замуж. Ни менеджера. Ни агента. И по всей видимости, ни цента не получает с этой японской раскрутки. Вероятно, давно уже впала в маразм. Так вот, план был таков: я лечу в Финляндию. На острова. Разыскиваю там ее. Заключаю сделку. Получаю ее подпись. А потом мы подаем в суд.

– Не понимаю.

– Она живет на Аландских островах. Эти острова критически важны для ваших людей, и для Организации тоже. Так как, видите тут общее совпадение интересов?

Айно встряхнула переплетенными зеленым косами.

– У нас серьезные политические и экономические интересы на Аландских островах. Флюювины – глупые книжки для детей.

– Что такое «серьезный»? Я говорю о пластмассовых фигурках! Мультяшных стаканчиках для питья! Заглавных песнях в детских передачах. Когда нечто подобное выходит на свет, это крутой источник дохода. Заводы в Шенцене гудят день и ночь. Ящики товара в низовые магазины в пассажах. Вам известно, что «Изюм Калифорнии» стоит больше всего урожая калифорнийского изюма? Это достоверный факт!

Айно мрачно покосилась на него:

– Ненавижу изюм. Калифорнийцы используют рабский труд и пестициды. Изюм – просто гадкие дохлые виноградины.

– Я в порядке, но мы говорим о Японии, – настаивал на своем Старлитц. – На душу населения выше, чем «Марин Каунти»! Рубль теперь в унитазе, а иена-то – в небесах. Мы шантажом получаем отступного в иенах, отмываем его в рублях и всю статью доходов вчистую снимаем с баланса. Серьезнее только раковая опухоль.