Следует отметить, что до настоящего времени Лана и я по укоренившемуся среди девушек мнению и мнению наставниц считались самыми лучшими среди нашей группы невольниц. Однако занимайся я как в самом начале, Рена с ее врожденной утонченностью и изяществом очень скоро оставила бы меня позади. Я ее просто ненавидела за это! И хотя я еще во многом отставала даже от Ланы, я вовсе не собиралась так просто отдавать пальму первенства моим соперницам. Мне нельзя было позволить им превзойти меня в искусстве быть настоящей рабыней! Я в высшей степени великолепна! Я сумею добиться высокой стоимости на невольничьем аукционе!

Вероятно признавая мои достижения, Лана теперь держалась со мной более доверительно, и, несмотря на то что я испытывала к ней непреодолимое предубеждение, мы даже стали подругами. Мы теперь больше времени проводили вместе, и я почти не общалась с этой глупой Ютой и костлявой, худосочной Ингой. Мы с Ланой были лучше остальных. Мы были самыми лучшими!

Тренируясь день за днем, я постепенно начала держаться как настоящая рабыня. Теперь это происходило уже автоматически. Я об этом даже не задумывалась. Я подсознательно выбирала те зачастую неуловимые для глаза движения, которые столь явно отличают сладострастную, обольстительную рабыню от сдержанной и холодной свободной женщины. Я уже нисколько не была похожа на женщину Земли. Я держалась легко и естественно, с не знающей стыда грацией горианской рабыни.

Однажды я зачем-то прошла по невольничьей камере, я Инга, проводив меня взглядом, неожиданно сказала:

— Ты самая настоящая рабыня, Эли-нор! Я подскочила к ней и ударила ее по лицу. На глаза у нее навернулись слезы.

— Рабыня! — закричала она. — Ты — рабыня!

Я принялась таскать ее за волосы. Мы сцепились клубком и покатились по полу. Юта тщетно пыталась нас успокоить.

— Мы все здесь рабыни. Не ссорьтесь! — примирительным голосом увещевала она.

Ее уговоры на нас не действовали.

Вдруг чьи-то руки рывком оттащили меня в сторону. Рядом пронзительно вскрикнула Инга. Между нами в клети стоял охранник и крепко держал нас обеих за волосы. Мы с Ингой не могли даже пошевелиться.

Я вдруг испугалась, что меня накажут. Меня еще ни разу не били с тех пор, как в первый день моего появления у Тарго Лана избила меня кожаной плетью. Я не испытала на себе силу удара горианского мужчины, и у меня не было никакого желания познакомиться поближе с обычно применяемой для наказания невольниц плетью-семихвосткой. Я была слишком восприимчива к боли. Это других, обычных рабынь пусть избивают плетьми, но я во что бы то ни стало должна избежать этой участи. Мне будет слишком больно. Они даже не знают, как мне будет больно!

— Это она первая начала! — закричала я.

— Она меня ударила! — воскликнула Инга; она, я видела, тоже очень напугана. Она, хотя в прошлом и принадлежала к касте книжников, не меньше меня боялась наказания плетьми.

И все равно по отношению к ней это не будет так жестоко, думала я. Она — обычная германская девчонка, не такая нежная и чувствительная, как я.

— Это она! Она начала первой! Она меня ударила! — кричала я, указывая на Ингу.

Юта раскрыла рот от моего нахальства. Я не обращала на нее внимания.

— Не наказывайте меня! Это она первой меня ударила, — доказывала я охраннику.

— Ты лжешь! — воскликнула Инга.

— Ты сама лжешь! — не сдавалась я. Юта смотрела на меня с глубоким разочарованием. Лана покатывалась со смеху.

— Охранник был рядом, — не скрывая своего веселья, пояснила она. — Он все видел!

Я тут же прикусила язык. Меня, рабыню, поймали на лжи! Чем это могло закончиться — страшно было даже себе представить. Все внутри меня оборвалось.

Однако охранник не спешил наказывать меня плетью. На лице у него играла кривая усмешка. Его, как и Юту, кажется, совсем не удивило, что я ему солгала. Он, к моему возмущению, словно и не ожидал от меня ничего другого.

Только тут я поняла, кем меня считают в загонах для невольниц. Я была крайне раздосадована.

Охранник не торопясь связал нам обеим за спиной руки. После этого он подвел меня к боковой стене клети и, перебросив мои волосы через продольную балку, завязал их на металлических прутьях тугим узлом. Подобным же образом он поступил и с Ингой, привязав ее за волосы к противоположной стороне клети, напротив меня. Мы с Ингой не могли не только присесть, но даже отвернуться друг от друга.

— Приятных сновидений, — пожелал охранник устраивающимся на соломенной подстилке Юте и Лане.

— Спокойной ночи, хозяин, — в один голос ответили они.

— Желаю хорошенько отдохнуть, — бросил охранник нам с Ингой.

— Спокойной ночи, хозяин, — пробормотали мы. Охранник запер за собой двери и ушел. Несколько часов спустя, перед самым рассветом, Инга бросила на меня полный ненависти взгляд.

— Ты лгунья, Эли-нор, — процедила она сквозь зубы.

— А ты дура, — не осталась я в долгу.

На следующее утро, едва успел охранник отвязать наши волосы от металлических прутьев решетки, как мы с Ингой со стоном опустились на пол. Я так устала, что даже не заметила, как охранник развязал нам руки. Я лежала, прижавшись лицом к полу, ничего не видя вокруг себя и не слыша.

Через некоторое время, придя в себя, я подползла к лежащей в другом конце клети Инге.

— Прости меня, Инга, — пробормотала я. — Я виновата.

Она обожгла меня ледяным взглядом. Простояв всю ночь напролет, она измучилась не меньше меня.

— Прости меня, — снова попросила я. Инга отвернулась.

— Прости ее, — вступилась Юта. — Она признает свою вину.

Я почувствовала благодарность к своей заступнице. Инга не хотела встречаться со мной взглядом.

— Эли-нор слабая, — продолжала Юта. — Она испугалась.

— Эли-нор лгунья, — твердо стояла на своем Инга. Она обернулась и посмотрела мне в лицо. Глаза ее пылали ненавистью. — Она рабыня! — процедила она сквозь зубы.

— Мы все рабыни, — со вздохом заметила Юта.

Инга отвернулась и уронила голову на колени. На глаза мне навернулись слезы. Юта поспешила обнять меня за плечи.

— Не плачь, Эли-нор, — прошептала она.

Меня внезапно охватила ярость. Я отстранилась от Юты, и она отошла на свою половину клети.

Инга права. Я рабыня!

Я легла на спину и уставилась невидящим взглядом в потолок. Да, я рабыня. Но в отличие от той же Инги я превосходная, великолепная рабыня!

В проходе раздались шаги охранника. Я немедленно вскочила на ноги и прижалась лицом к железным прутьям решетки.

— Хозяин! — окликнула я его.

Он обернулся и, увидев мою протянутую руку, с усмешкой вытащил из кармана леденец, держа его в дюйме от моей ладони. Состроив комичную гримаску, я изо всех сил старалась дотянуться до конфеты, но он каждый раз отводил руку так, что я не могла ее достать. Наконец натешившись, он отдал мне конфету.

— Спасибо, хозяин, — с благодарностью произнесла я, зажав конфету в кулаке.

Некоторые из охранников всегда носили с собой конфеты. А этого охранника я знала особенно хорошо. Я всегда безошибочно узнавала его шаги.

Вот и сейчас я была очень собой довольна. Инге бы ни за что не удалось выпросить у него конфету!

Я поудобнее устроилась на соломенной подстилке и попробовала леденец.

— Я тебя прощаю, Эли-нор, — вдруг сказала Инга; голос у нее был тихим и слабым.

Я не ответила, решив, что это какая-нибудь уловка с ее стороны и она просто хочет, чтобы я поделилась с ней конфетой.

— Со мной такие номера не проходят! — усмехнулась я, и тут же ко мне приблизилась Лана.

— Давай сюда конфету! — потребовала Лана.

— Это моя! — возразила я.

— Давай! Я — первая девушка в нашей клетке!

Спорить с Ланой было бессмысленно. Она была сильнее меня.

Я с сожалением отдала ей конфету, и она тут же засунула ее в рот.

Я подползла к Инге.

— Ты и вправду меня простила? — спросила я.

— Да, — ответила Инга.

Я отошла в свой угол и растянулась на соломенной подстилке.