И каковы эти средства?

Они чрезвычайно просты, вы понимаете. Это всего лишь зов. Когда вы задыхаетесь, то просите воздуха.

В этом все и заключается.

Цель науки,

зов следующего вида

Товарницки: Когда вступаешь на этот путь, то какое впечатление соз

дается о современном техническом мире, мире информации, связи?

Ах, для меня это выглядит как -- уж извините -- сверхрыба в своем аквариуме, замышляющая усовершенствовать свои усики и плавники и клешни и... Это кажется ... таким детским, таким узким!

Они совершенно в стороне от цели. И как раз потому что они безнадежно идут мимо цели, что... что милость находится за работой, чтобы разрушить их несмотря на них самих. Вот что делает милость: она повергает все. Иначе, предоставленные самим себе, мы бы НЕСКОНЧАЕМО творили супер-электронные игрушки и суперплавники... пока бы в конечном итоге не перерезали собственную глотку, вы понимаете. Но нечто находится в процессе безжалостного разрушения всего того на куски.

Товарницки: Вы сказали, что...

И это произойдет! Произойдет разрушение, общее разрушение их чудесной системы.

Тогда мы увидим, как человек пробуждается к... какой глаз он откроет, когда столкнется с разрушением этой грандиозной машинерии. Какой глаз он откроет, когда больше ничто не будет работать?

Я думаю, что все эти электронные и механические мощности уже дали убедительное доказательство собственного бессилия. Достаточно только вспомнить, как Америка боролась с проблемой нескольких заложников в Иране, чтобы осознать бессилие той чудовищной мощности.

Действительно, наша чудовищная мощь совершенно бессильна.

Вот что мы постепенно обнаруживаем -- шаг за шагом.

Товарницки: Вы говорили, что чем больше мы разговариваем об инфор

мации, тем меньше мы информированы. Чем более совершенными и изощ

ренными кажутся средства связи, тем меньше мы по-настоящему сообща

емся.

Действительно, настоящая цель науки заключается не в том, чтобы изобретать все эти "игрушки"; это не производство супер-реактивных самолетов. НАСТОЯЩИЙ ЕЕ ВКЛАД (если отступить назад и охватить историю с высоты птичьего полета) состоит в том, чтобы сплести по всему земному шару такую плотную и густую сеть, охватить все группы человечества, создать такое объединение, столь запутанную сеть, что вы не можете сделать ни малейшего движения в отдаленном уголке Франции, чтобы это не отразилось в Вашингтоне или Бейруте. Все повязаны вместе в один клубок. Вы не можете ничего сделать, не можете пошевелить и пальцем, чтобы это не отозвалось везде.

Вот настоящая цель науки.

Она объединила человечество в некий союз -- НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО -союз столь тесный, что либо мы сделаем что-то вместе, либо вместе погибнем.

Иными словами, наука явилась инструментом глобального осознания. То, что по обыкновению было привилегией нескольких индивидов в их отдаленных башнях, в Гималаях или египетских храмах... сейчас воспринимается и переживается человечеством в целом. Есть единый человеческий комок, и мы все должны найти... выход.

Мы должны найти решение.

В действительности, новый вид не делается единственным индивидом. Новый вид подразумевает, что все в целом движется к новому измерению. Это не просто один индивид... Эволюция не предназначается для нескольких избранных; она предназначается для человеческого целого. Если нам суждено перейти на следующую стадию, мы ВСЕ сделаем это. Мы все вместе движемся туда!

Так что целью науки не являлось снабжать нас всеми этими игрушками. Ее целью было связать нас в один человеческий клубок, чтобы мы смогли найти вместе или ПОЗВАТЬ вместе. Когда вещи становятся довольно удушающими, вы понимаете, когда сеть становится все более и более удушающей, более и более удушающей, тогда наступает момент, когда нечто внутри нас по-настоящему ВЗЫВАЕТ -- оно кричит: "Что-то иного, что-то иного! Мне нужно нечто иное! Хватит этого! Нечто иного!"

И вот когда может произойти чудо (то, что мы называем чудом). Прямо как клетки, когда они охвачены большой, серьезной болезнью -- внезапно они начинают звать из глубин тела и, пфф, болезнь испарилась!

Что же, если тело земли, поставленное перед лицом собственной смерти, испускает этот призывный крик, то нечто может произойти и... изменить все.

Мы подошли к этой черте. Мы все больше и больше подходим к тому моменту, когда миллионы -- не просто несколько человек -- миллионы и миллионы существ испустят крик нового вида -- призывный крик.

Товарницки: Все же смерть расправилась с Матерью. Она умерла.

Это... нечто иное.

Мошенники

Товарницки: Вы рассказываете о собственном переживании. Есть ли у

Вас друзья, возможно, последователи или ученики?....

О, нет! (смех). Нет! Господи, нет! Конечно же, нет!

Последователи чего?

Последователи, ученики -- этих слов я не мог никогда понять. Просто ЛЮБИШЬ нечто. НУЖДАЕШЬСЯ в чем-то. Так что, да, я ученик солнца, я последователь моря, я ученик открытого воздуха, я ученик того, что прекрасно. Да.

Но ученики -- нет.

Извини, я перебил тебя.

Товарницки: Вовсе нет. Я хотел поговорить о том, что случилось пос

ле ухода Матери. Когда Вы говорите о Вашем переживании, об опыте

Матери, о послании Шри Ауробиндо, то не многого ли Вы ожидаете от

тех, кто слушает Вас? Не слишком ли сурово Вы о них судите?

Сурово? О, нет! Если есть нечто, чем я не могу быть... быть суровым? Какой в этом смысл?

Я достаточно натерпелся, когда был ребенком.

Быть суровым -- значит, не понимать. Чем больше понимаешь, тем больше любишь -- тем больше любишь.

Где слабость? Где неспособность? Где неверное действие, ошибка? Этих вещей я не понимаю. Я не понимаю их.

Единственная вещь, которую... с которой я действительно могу быть достаточно суров, которую я в самом деле не могу переварить, это мошенничество, подделка. Это я не приемлю.

Товарницки: Думаю, что мне следует поставить вопрос по-другому. Я

имею в виду: Сатпрем означает "Тот, Кто По-Настоящему Любит."

Да.

Товарницки: Это имя дала Вам Мать.

Да.

Товарницки: Но как можно всегда по-настоящему любить?

Я почти склонен сказать, что это вопрос "степени нагрева".

Что означает любить?

Что означает понимать?

Это означает быть ВНУТРИ... вещей, существ; это означает восприятие того, чем они являются. Это значит чувствовать, через ту или иную маску, сердце, которое находится там -- доброе сердце. Человеческие существа имеют доброе сердце. Они не знают этого, в самом деле.

Не знаю, но из ста людей, которых я могу встретить, у девяноста девяти доброе сердце; они забыли ребенка, которым были, но они остались тем ребенком в своем сердце -- ребенком, смотрящим на солнце и улыбающимся Бог весть чему. Можно коснуться этого за всеми масками. Вот что я чувствую, с чем соприкасаюсь, что я люблю. Я люблю, потому что "живу" с тем.

Хотя иногда, некоторые так называемые человеческие существа разнаряживают сами себя, облачаются в идею, свет, духовность, то и это, тогда как там просто мерзкая, себялюбивая ДРЯНЬ, нечто, что хочет брать -нечто грабительское.

Тогда я суров.

Те существа -- действительно те, кто предал свое человечество.

Тогда я не побоюсь применить меч.

Тогда я безжалостен.

Мошенники, вы знаете.

И эти мошенники находятся, главным образом (не среди негодяев или изгоев, не среди грешников и увязших в пороке), главным образом, среди тех существ, которые схватили истину, которые оделись во все белое и... показывают великую духовность, тогда как за спиной держат когти и хотят лишь брать.

Это... отвратительно.

Подделки под Дух, вы знаете -- мошенники.

Товарницки: Вы думаете о растущем числе фальшивых гуру...

Да, некоторые из них такие.

Я думал об ашраме.

Но, опять же, даже в этом случае, никогда не знаешь, потому что через этих фальшивых гуру и лживых духовников, через все это жульничество, да, кто-то, возможно, ухватит нечто. Как говорила Мать, иногда цель достигается быстрее через дьявольское, чем через божеское.