Вот и все.

А так и не было никакой другой милости.

Товарницки: И, конечно, лишь значительно позднее Вы смогли понять

значение той силы!

Тогда я начал соприкасаться с некоторым способом дыхания.

Я имею в виду, что когда я был ребенком, то мог чувствовать те необъятные и светлые вещи, и тогда мне дышалось легко. Но теперь я почувствовал это как силу. Теперь это больше походило на силу. Оно выражалось как сила, и мне потребовалось долгое время, чтобы понять, что это было.

И впоследствии Вами завладевает одна и та же мысль -- только одна мысль: может ли то, что приходило однажды, быть ВСЕ ВРЕМЯ.

Вашей единственной мыслью становится найти тайну механизма той минуты, когда внезапно она становилась такой абсолютной и непобедимой. Вы хотите понять это -- не просто понять; вы должны СОПРИКОСНУТЬСЯ с эти снова.

Первая поездка в Индию: взгляд Шри Ауробиндо

Товарницки: Вы вышли из лагеря. И вопрос все еще оставался?

Ну, не знаю. Период после лагерей был для меня, возможно, еще ужаснее, чем сам лагерный период.

Я прожил несколько очень трудных лет, гадая, выживу или нет. Потому что, видите ли, в ту минуту, в те минуты -- или недели и месяцы, не знаю -- когда я чувствовал, что сила, ПОДДЕРЖИВАЮЩАЯ меня, оставила меня, когда я вышел из лагерей. Когда я вышел, она ушла. Я снова оказался в повседневной жизни, но был полностью опустошен. Поэтому как вам теперь подняться?

Долгое, долгое время у меня были приступы отвращения, разрушительные побуждения.

Товарницки: Отвращения?

Хуже, чем отвращение; как разбитая жизнь. Что искать в ней? Что Запад мог мне предложить?

Я завербовался в "Ecole Coloniale", потому что полагал, что приключение можно найти в колониях, в первую очередь из-за того, что они так далеки. Но там я имел дело со школьными программами и учениками... Это как если бы я прилетел с другой планеты и высадился среди всех этих людей, которые казались столь уверенными в своей жизни... для кого жизнь была такой естественной! Но для меня ничто больше не было естественным.

Помню, что однажды что-то глубоко меня поразило.

Это случилось тогда, когда меня в первый раз везли в полицейском фургоне из тюрьмы во Фрезне [Fresnes] в rue des Saussaies (*), где нас допрашивали. Полицейский фургон ехал по определенному маршруту. Он проходил очень близко от того места, где я обычно жил, в Латинском Квартале. Вниз по улице... затем Бульвар Распай... как раз там. Внезапно, находясь в движущемся фургоне, я увидел через решетку ту улицу -- ту самую улицу, где я обычно гулял. Я увидел домохозяек, спешащих к булочнику со своими корзинками, и внезапно все это показалось мне таким СТРАШНЫМ, вы знаете, то, место, где я жил... те женщины, идущие со своими корзинками за хлебом... Все это казалось... ничто больше не имело реальности! Это было страшно.

Я не могу объяснить. ________________________________________________________________________

(*) Штаб-квартира гестапо в оккупированном Париже.

Это один из наиболее сильных моментов в моей жизни.

Было так, как если бы реальность мира, каким я его знал, была бы разрушена.

Товарницки: Вещи утратили для Вас свою реальность?

Это было... это было на стороне мертвых! Не знаю... на другой стороне.

Я был на другой стороне.

С той минуты жизнь не могла больше быть естественной, что люди понимают под "естественным". Уже нельзя было просто так идти с корзинкой за хлебом.

Я был именно в этом состоянии, когда вышел из концлагерей. Я был поистине на другой планете, и это было... невыносимо.

Товарницки: Вы завербовались в "Ecole Coloniale"?

Да.

Товарницки: В каком городе?

В Париже.

Товарницки: В Париже?

Я все еще находился в том противоречии: я был полу-бретонцем, полу-парижанином. Другими словами, одной ногой я был в открытом море, а другой -- в тюрьме. Точно так!

Но и здесь милость постучалась в мою дверь.

У меня был кузен, которого только что назначили губернатором Пондишери, во французской Индии, и он предложил мне: "Не хочешь поехать со мною в Индию?". Это было мое спасение, потому что я действительно не знал, что бы я делал в Париже. Это было мое спасение. Он взял меня с собой... И я увидел Шри Ауробиндо.

И в тот день, когда я увидел Шри Ауробиндо, внезапно... да, я наполнился той самой вещью, которую я имел... ощупью переживал как ребенок, и с этой вещью я столкнулся в концлагерях.

И это было КАК РАЗ ЗДЕСЬ. Оно смотрело на меня и наполняло меня -прямо передо мной.

Это было передо мной, живое. Это было прямо здесь, во взгляде.

Товарницки: Попытайтесь вспомнить. Расскажите мне о той встрече.

Как встречаешься в Индии с человеком подобным Шри Ауробиндо?

Со Шри Ауробиндо было несколько по-особому. Он никогда никого не принимал. Но три-четыре раза в год его ученикам и всем желающим дозволялось проходить перед ним, чтобы увидеть его (в Индии это называется "даршан").

Так что в тот день я пошел вместе с толпой и предстал перед ним, думая, что он был великий мыслитель, вы понимаете, и это все. Шри Ауробиндо был "мыслителем", "философом". По прибытии в Индию я немного о нем прочитал, только ознакомился, и думал, что он великий мыслитель.

А я встретил не мыслителя; это был взгляд -- я встретил существо.

Товарницки: А где он был?

Он сидел в большом кресле, а рядом с ним была Мать. И шла как бы процессия -- действительно, вы представали перед ним, чтобы он взглянул на вас. Не посмотреть на него, а чтобы его взгляд открыл... ту дверь в нас, дверь, которая наполняет.

Товарницки: Вы уже знали о его работе?

Нет. Но по прибытии в Индию, непосредственно перед встречей с ним, я прочел "Очерки о Гите"; я прочел ряд книг... И сразу же я почувствовал: это не похоже ни на что из того, что я читал ранее, что смог понять прежде: это нечто другое.

Но для меня он все еще был "мыслителем". И внезапно я оказался перед нечто, что не было "мыслителем", перед существом, не похожим на все то, что я встречал на земле. Существо, которое было СУЩЕСТВОМ, живым БЫТИЕМ. Не человеком в костюме или даже с белой шаддрой, накинутой на плечи. Нечто, что было... было воплощено во взгляде, в теле, в его атмосфере, что я переживал в открытом море, в лодке. Вся эта грандиозность была там, в существе. Все ЭТО глядело на меня.

Это как если бы я внезапно распознал свой дом. Я узнал место, где я мог бы дышать, место, откуда я пришел -- я был дома.

Товарницки: И все это произошло во мгновение ока?

Это длилось, не знаю, четыре секунды... четыре секунды. И я никогда не забывал их.

Товарницки: Как когда Свами Вивекананда в первый раз встретился с

Рамакришной. Это длилось долю секунды.

Это узнавание, понимаете ли. Точно так. Это не то, что вы открываете нечто другое; вы внезапно узнаете что-то.

Это... как "да", но более глубокое, чем "да". Это как раз "ТО", вы понимаете. Нет больше чужестранца. Это я, взирающий на самого себя -это Я, внезапно. Я, настоящий я, в точности то, что остается после того, как сброшена все ложь и все ненужности. Это то-что-остается.

Вот что было в тех глазах.

Товарницки: Это была ваша первая встреча.

Да. Я никогда не забывал ее.

Поэтому я решил, что должен жить этим. Я сказал себе: если человек может воплотить это, БЫТЬ этим, что чувствуется как "мое", что же, хорошо, тогда это то, чем я должен жить, что я должен найти.

Но я был еще... я все еще должен был постранствовать.

И все это происходило в ашраме -- ашрам был как бы другой церковью, а я не мог принять это. Стены и я... все стены были мне тюрьмой. Будь то на Востоке или Западе, нет никакой разницы. Так что не могло быть и речи о том, чтобы присоединиться к "Ашраму Шри Ауробиндо". Что-что, но только не это!

Но... тот взгляд продолжал преследовать меня. То существо, те минуты бытия постоянно преследовали меня.