— Товарищ полковник, нам нужны танки и самолеты. Пока фронт их получит…

— Да, техника необходима. Но не только в ней наша сила. Вы знаете, — вспомнил Черняховский, — в штабе армии я встретился со связным одного из наших партизанских отрядов. Он рассказал, что, когда они в тылу врага услышали по радио речь Сталина, говорившего с трибуны Мавзолея, у людей слезы на глазах выступили от волнения и от радости, что Москва стоит прочно. И все поклялись биться с врагом до последнего! Вот так-то, товарищ майор. Доложите, как подготовлена противотанковая оборона.

— Мы побывали с командующим артиллерией на танкоопасных направлениях, — ответил Хантемиров. — Решили все оставить так, как предусмотрено в плане обороны. — Он развернул топографическую карту на столе комдива.

— На карте у вас разрисовано все хорошо. Назначены ли ответственные за секторы обстрелов на стыке с соседом?

— Ответственными назначены командиры стрелковых рот и батальонов. Они поставили задачу артиллеристам.

— Поставить задачу — это еще не все. Важно, чтобы не было обезлички, чтобы каждый отвечал за свой сектор и не надеялся на соседа. Из вашей карты видно, что противотанковым орудиям неправильно определены секторы обстрела. Все они почему-то нацелены противнику в лоб. А надо расставить их так, чтобы они били немецкие танки с флангов. Начальника оперативного отделения с представителем штаба артиллерии направить в полки. Пусть разберутся на месте, внесут коррективы.

Для принятия окончательного решения срочно потребовались дополнительные разведданные о противнике. Полковник Черняховский вызвал к себе одного из лучших разведчиков — Владимира Чижика.

— Товарищ сержант, — сказал он Чижику, — дивизии приказано удержать очень важный в стратегическом отношении город Валдай и Валдайские высоты. Гитлеровцы не собираются оставаться на зиму в низинах между озерами Селигер и Белье, непременно постараются выбить нас. Кстати, при наличии успеха, гитлеровцы будут развивать наступление на Ленинград с юга. А ленинградцам и так нелегко. Мы должны выстоять. Для этого нам очень важно иметь разведданные. Исходные позиции противник оборудовал инженерными сооружениями с применением заграждений. Пытаются убедить нас, что не собираются наступать. Но это не так. Мы многого не знаем о противнике, с которым нам предстоит иметь дело. Полковые разведчики пытались проникнуть в стан врага, но либо погибали, либо возвращались ни с чем. Те, кто вернулся, утверждают в один голос, что оборона немцев очень плотная. Не то что человек, даже мышь не проскочит. На вас, сержант, я возлагаю особую надежду. Вы не раз с честью выходили из самых трудных положений. Однако сейчас задание крайне сложное. Необходимо разведать построение обороны и группировку противника в районе села Ореховка. Подробный инструктаж получите у капитана Котова. Напарника возьмите по своему усмотрению. Что вы на это скажете?

— Ваше доверие, товарищ полковник, оправдаю, приказ будет выполнен!

— Володя, как сына прошу, будь осмотрителен. — Черняховский подошел к Чижику и обнял его…

Капитан Котов встретил сержанта приветливо. В блиндаже на сколоченном из ящиков столе капитан разложил карту и подробно рассказал Чижику о построении немецкой обороны и режиме дня вражеских часовых и наблюдателей. Вместе с Котовым они детально разработали план действий, согласовали сигналы и порядок обеспечения прикрытия. На прощание Котов крепко пожал ему руку.

Чижик выбрал в напарники Михаила Назарова, который владел немецким языком и мог при случае допросить пленного на месте. Володя с Михаилом не так давно стали друзьями. Но на фронте люди познаются быстро, и они были уверены один в другом.

С наступлением темноты разведчики, приняв все меры предосторожности, ползком преодолели нейтральную полосу и залегли в траве у проволочного заграждения перед вражескими траншеями. Все тихо. Уже собирались резать проволоку, но оказалось, метрах в десяти от них сидя дремал часовой. Пришлось отползти и делать проход в стороне.

В траншее их чуть было не обнаружили. Часовой, стоявший метрах в ста от дремавшего, пробормотал что-то по-немецки, однако тревогу поднимать не стал. Видимо, решил, что свои. После небольшой паузы разведчики осторожно вылезли из траншеи и поползли к кустам, едва проступавшим в темноте.

К утру Чижик и Назаров благополучно пробрались к Ореховке. На день они расположились в большом стоге сена на западной окраине села. Отсюда хорошо просматривались окрестности. Когда поднялось солнце, разведчики с помощью бинокля нанесли на карту много полезного для командования. Но этого было недостаточно. Во что бы то ни стало следовало захватить «языка». Однако это было нелегким делом — кругом полно вражеских солдат, и все как на ладони. Решили дождаться ночи и под покровом темноты попытаться захватить часового поближе к переднему краю.

С наступлением сумерек неожиданно повезло — какой-то обозник на телеге, запряженной парой лошадей, приехал за сеном. Взяли его без звука. Перепуганный солдат выложил все, что знал. Назаров еле успевал переводить. Казалось, все шло хорошо, но вдруг обознику, оправившемуся от испуга, удалось оглушить каской переводчика и броситься наутек. Чижик догнал его и прикончил ножом.

Опустилась ночь. Заморосил холодный осенний дождь. Это было на руку разведчикам — обратный путь мог стать более легким. Однако Черняховский не зря предупреждал, что оборона у гитлеровцев плотная. Когда до передовой оставалось километра два, разведчики наткнулись на вражеский дозор.

Далее все происходило с молниеносной быстротой. Из двух бегущих к Чижику фигур первую он сразил почти в упор.

— Уходи! Я прикрою! — крикнул сержант Назарову. — Иначе оба пропадем!

Между тем вторая фигура вынырнула метрах в десяти из-за дерева и ринулась прямо на Чижика. Короткой очередью сержант остановил ее. Среди деревьев замелькали новые тени. Несколько минут Чижику удавалось держать гитлеровцев на расстоянии. Но перезарядить последним диском свой автомат сержант не успел — на него навалились сзади. Вырвавшись, разведчик свалил одного из нападавших ударом приклада, но на него тут же набросились еще трое, оглушили, скрутили руки. Назарову удалось оторваться от преследователей и вернуться в дивизию. Хмуро слушал командир печальный рассказ солдата. Было ясно — Чижик не вернется.

Сержанта Чижика стали допрашивать, гитлеровцы долго пытали его, но добиться своего им так и не удалось. Тогда пленного передали эсэсовцам. Чижика поместили в дальнем конце колхозного двора, за левую руку приковали цепью к воротам сарая и закрыли. Потом все куда-то заторопились и уехали.

Дневной свет, сочившийся в сарай сквозь щели в стенках, постепенно померк, вот уже и совсем стемнело. Чижик напряженно прислушивался. Судя по тому, что вблизи сарая было тихо, он понял — его оставили без охраны.

Он начал потихоньку одной рукой выламывать доски сарая в надежде освободиться. Наконец ему удалось оторвать одну из досок. Он просунул руку, ощупал цепь и р отчаянии опустил ее: конец цепи был закреплен на сварной железной раме, составлявшей основу ворот. Отсоединить ее было невозможно.

«Может быть, попытаться разбить или разорвать цепь? Ведь достаточно нарушить только одно звено», — думал он. С яростью Чижик стал колотить камнем то по одному, то по другому звену. Но вскоре с горечью отшвырнул камень.

Тяжело дыша, Чижик сидел, в отчаянии прислонясь разгоряченным лбом к шершавым доскам ворот.

«Надо же, попался, как волк в капкан, — мрачно думал он. — Тот хоть может отгрызть себе лапу и спастись. А я? Мне-то что делать?»

В ночной тишине где-то возник тукоток мотоциклетного мотора. Он слышался все явственнее. Чижик понимал, что, вернувшись, гитлеровцы продолжат допрос, снова начнутся пытки. В конце концов они замучают его до смерти. Карта с разведданными о противнике останется лежать под гнилым пнем, куда сержант успел сунуть ее, прикрывая отход Назарова. В разведку пойдут другие, опять кто-нибудь погибнет, хотя почти все уже было сделано.