— Ты не идиот, и прекрасно знаешь это, легко сказала она, упираясь пальцем в его грудь, как будто надеялась, что ее собеседник отодвинется. — А теперь, пожалуйста, займись чем-нибудь. Меня ждут дела. Паола еще не завтракала.

Эрнесто Монтеса так и подмывало послать Паолу ко всем чертям, но он сдержался.

— Итак, я прощен? — настаивал он. Здравый смысл подсказывал ему оставить все, как есть, и отойти в сторону. Он легко отделался на этот раз. Но ее палец упирался ему в грудь.

И это была тоненькая ниточка связи между ними.

Аделина резко отдернула руку, словно обожглась, и ее улыбка сделалась несколько натянутой.

— Что прощать? — не задумываясь ответила она, в надежде, что Эрнесто наконец отпустит ее. Аделина стояла, переминаясь с ноги на ногу.

Явный знак того, что она нервничала. Его поразило, насколько невинной эта женщина казалась даже сейчас.

— Как насчет того, чтобы оставить все, что было между нами, в прошлом и начать сначала? — негромко спросил он, изо всех сил противясь желанию поцеловать ее. — Мне хочется, чтобы мы были друзьями. — Черт возьми, если откровенно, то он мечтал совсем о другом. — Знаю, у нас все началось не очень хорошо, но нам стоит узнать друг друга получше.

Это должно было успокоить ее, но не сработало. Она все еще выглядела пугливой, как жеребенок.

— Посмотрим, — ответила Аделина, переплетая руки на груди. — Но сейчас я не могу говорить об этом. У меня действительно полно дел.

— Каких, например? — спросил он, со всей силы сжимая перила, чтобы не поддаться желанию погладить ее по руке. — Принести завтрак Паоле? Думаю, что об этом позаботится Габриэль.

— Ты прав… — Не было сомнений, что теперь Аделина расстроилась. — Габриэль приносит завтрак. А я всегда захожу утром перед тем, как Паола встанет, чтобы узнать о ее самочувствии.

Счастливая девчонка! — мысленно воскликнул Эрнесто, внимательно разглядывая взволнованное лицо Аделины. Щеки ее зарделись.

— Ладно, — сдался он наконец, поняв, что ничего сейчас не добьется своей настойчивостью, и собрался убрать руки.

Но ее рот приоткрылся, язык лизнул пересохшие губы. И Эрнесто чуть было не передумал. Разве она не понимала, насколько провоцирующе выглядело это? Ее волнение было очевидным, к тому же сквозь тонкую ткань проступали набухшие соски. Что это? Неужели возбуждение, которое она так усиленно пыталась скрыть?

Однако Эрнесто ни в чем не мог быть уверен. Было бы здорово, если б Аделина реагировала на него сейчас так же, как и тогда, в ночь смерти Федерико. Но эта женщина так долго игнорировала его, оставаясь отчужденной, что ей, похоже, было сложно расслабиться теперь в его присутствии.

Он убрал руки, и она отошла от перил, надеясь, что попытка задержать ее не повторится.

— Увидимся позже, — сказала она, и Эрнесто поспешно засунул руки в карманы, пытаясь скрыть то, что выдавало его желание.

— Даже не сомневайся, — ответил он.

Аделина слегка кивнула, прежде чем торопливо ускользнуть.

Паола давно не выглядела такой оживленной. И это было важно, ведь она перенесла серьезную травму, как физическую, так и психологическую. Аделина переживала, что дочь станет скучать по колледжу, по друзьям. Но теперь больше не возникало сомнений, что той нравилось, как проходит ее лечение на острове в обществе Эрнесто.

Самой же Аделине игнорировать его присутствие было нелегко. Вилла, которая казалась просторной, пока в ее стенах не появился незваный гость, словно уменьшилась в размерах.

Но избегать Эрнесто все же не стоило, такая манера поведения дала бы повод Паоле упражняться в опасных размышлениях на тему «Аделина — Эрнесто».

Кстати, с ним у дочери было больше общего, чем с покойным отцом. А терпение Эрнесто в общении с Паолой оказалось поистине безграничным. Он составлял ей компанию и при проведении лечебных упражнений, и в первых непродолжительных прогулках. Когда было слишком жарко, чтобы выходить гулять, они разыгрывали бесконечные партии в шахматы.

Дни пролетали один за другим. Из-за того что Эрнесто был занят Паолой, у Аделины появилось больше свободного времени. Она снова принялась за свои проекты, и работа продвигалась очень успешно.

Жаль, но ей пришлось позвонить в Викторию и перенести встречу с врачом. Однако игра стоила свеч. Главное, Паола была счастлива.

Аделина тоже чувствовала себя лучше, хотя Эрнесто иногда ей снился, причем в том виде, в каком она принимала его в спальне своего особняка в Мадриде. Но с этим ничего нельзя было поделать, и сложность ее положения заключалась в другом. Если раньше она легко убеждала себя, что поступала правильно, не говоря Монтесу о беременности, то теперь, когда он был с ней так мил и обходителен, эти убеждения не действовали.

В подобные моменты слабости приходилось вспоминать о совместной жизни с Федерико.

Она не могла позволить себе еще раз заключить похожий брак. Даже ради того, чтобы дать ребенку фамилию его отца.

Труднее всего ей приходилось во время совместных трапез. От завтраков с гостем Аделина частенько отказывалась. Мария всегда с удовольствием соглашалась составить ей компанию утром в кухне: кофе с тостами там были всегда наготове. Но обед и ужин — другое дело. В это время Габриэль обычно присоединялась к ним, внося своим появлением заметное оживление.

А у Аделины пропадал аппетит под пристальными взглядами Эрнесто.

Он не говорил и не делал ничего особенного. Его реплики в ее адрес были редкими и незначительными. Даже возникали моменты, когда она, наоборот, внутренне возмущалась, слушая его бесконечные разговоры с Габриэль. Но при этом убеждала себя, что это не ревность, а всего лишь естественная досада, задетое самолюбие женщины, на которую не обращали внимания.

Разумеется, Габриэль, когда он заговаривал с ней, вся расцветала. Отказавшись от неизменной униформы медсестры, она стала одеваться к столу более свободно. Рядом с этой миловидной девушкой с густыми черными кудрявыми волосами и стройной фигурой Аделина чувствовала себя располневшей и старой. Ей казалось, что Эрнесто тоже заметил контраст между ними.

Тот факт, что подобные вещи волновали ее, еще больше злил Аделину.

К счастью, у Габриэль вскоре объявился поклонник. Доктор Паолы пригласил ее поехать с ним на вечеринку в город. Возможно, пока Эрнесто гостил на вилле, тому хотелось устроить нечто вроде мужского состязания. Как бы там ни было, он сделал свой ход, и Габриэль приняла приглашение.

Вечер выдался теплым и томным. Аделина пожалела, что оставила на день окна в своей комнате открытыми. Теперь там царила духота.

Поэтому она решила прогуляться, надеясь, что за это время помещение хотя бы немного остынет.

Сняв босоножки и шагнув со ступенек на землю, она прошла вдоль фасада здания, а затем решила обойти его вокруг. Эрнесто и Паола играли в шахматы на открытой террасе у главного входа, и Аделина не стала их беспокоить. Точнее, просто захотела избежать нежеланного сопровождения в виде сеньора Монтеса.

Она бесшумно зашагала по траве — пряный аромат цветов придавал вечеру романтическую окраску — и остановилась рядом с кустом магнолии, кремово-белые цветы которой отсвечивали в полумраке. Аделина дотронулась до цветка. Его лепестки оказались прохладными, вощеными на ощупь и такими безупречными на вид, что выглядели почти как искусственные.

Обогнув дом, она услышала голоса. Слова звучали невнятно, но по интонации нетрудно было догадаться, что оба участника шахматной партии бурно наслаждались игрой. Эрнесто купил шахматы во время одной из своих поездок в город. Он не обращал внимания на то, что машина была катастрофически старой, и с удовольствием пользовался ею.

Аделина неспешно добрела до пляжа. Влажные песчинки приятно охлаждали ступни ее ног. Сейчас ей хотелось освободиться и от одежды тоже, но в ее положении уже требовалось проявлять определенную осмотрительность.

Она, наслаждаясь прогулкой по пустынному берегу, то и дело останавливалась и поднимала ракушки, поблескивающие под ногами в свете луны. Аделина не боялась блуждать в одиночестве. Ла Диг считался благополучным островом. Преступники предпочитали вершить свои темные дела в других местах.