Она никогда и не вспомнит о нем после этого вечера…
Да нет же, она будет помнить…
Он-то, уж конечно, никогда не забудет… Никогда…
Да?..
Ах, мадемуазель…
Добрые Дамы, без сомнения, раздосадованные тем, что ими пренебрегли, отомстили, заставив Пьера и Рене забыть о времени. Час обернулся двумя часами, сумерки превратились в лунный свет. А маленький челнок все скользил по глади зачарованного пруда.
— Что вы видите на луне, мсье?
— Ну… В Пуату говорят, что это человек, который срубил дерево в Рождество.
Она кивнула:
— Да, и теперь он должен вечно тащить охапку терновых веток. Я этим глупостям не верю. По-моему, больше похоже на перо на шляпе.
Ему очень хотелось спросить, на чьей шляпе, но вместо этого он сказал:
— Или на прядь волос…
— Скажите мне. — Она старалась, чтобы вопрос прозвучал непринужденно. — Кто ваша подружка? Какая-нибудь придворная дама?
— Нет.
— Она живет в Сен-Мексане?
— Нет.
Потребовалось ещё полчаса, чтобы разобраться с этой темой. К тому времени они превратили луну в свою шкатулку с драгоценностями. Сокровища, лежащие в этом ларце, надежно охранялись слепотой всего мира, предпочитавшего верить в дровосека, срубившего дерево в Рождество. Только Пьер и Рене знали, что на самом деле там лежит его перо и прядь её волос, памятные подарки этого вечера.
Будет ли он помнить?
А она?
Убедить себя и друг друга в этом — вот чем они были всецело поглощены.
А пока они беседовали, кто-то украл луну. Они подняли глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как она исчезает в клубящихся тучах. Вдруг пропали и пруд, и призрачные деревья. Лес зашевелился и зашумел под налетевшим ветром.
— Ну вот, говорила же я вам! — воскликнула Рене. — Надо спешить. Быстрее! Нельзя, чтобы нас застигла здесь Дикая Охота.
— Дикая Охота?.. — повторил он, нащупывая весла.
— Да, или Веселая Охота. Так называют эти бури. Быстрее!
Но в темноте, сгущавшейся с каждой минутой, было не так просто плыть быстро. Какой-то панический страх надвигался на них вместе с бурей, летевшей с юго-запада. Кукареку скулил и прижимался к Рене. Брызнули первые капли дождя. Бормотание леса перешло в рев. Пьер, запутавшись, обнаружил, что застрял в зарослях лилий, и только вспышка молнии помогла ему определить направление.
Дождь хлестал уже всерьез, когда они добрались до противоположного берега, чтобы поставить лодку на место. Выбираясь из лодки, он разглядел при новой вспышке молнии напряженное лицо Рене.
— Мы не успеем добраться домой, — сказала она. — Нас застанет в поле. Я знаю здесь дерево с дуплом. Это недалеко. Поспешим…
В этот миг она споткнулась о Кукареку, который визжал и которого надо было успокоить.
— Мое сокровище!
Она подняла собачонку, схватила за руку Пьера и повела его, петляя между деревьями. Молния вспорола черноту.
— Здесь, — произнесла она.
Это было огромное дерево, не дуплистое, правда, а просто кривое, но под сильно изогнутым стволом и густым навесом ветвей можно было кое-как укрыться от дождя. Он окутал её плечи своим коротким плащом. Она бормотала «Аве Мария»и «Отче наш».
— Не бойся, — ободрял он её. — Буря нам не повредит. Ты выиграла пари…
— Я обычных бурь и не боюсь. А это — другая…
— Как это другая?
— Слушай…
Центр бури приближался. Она с грохотом мчалась через лес, словно тысяча конных охотников, улюлюкающих на собак; ветер выл, как огромная стая волков. Плети молний хлестали на флангах дождевой тучи. Пьеру показалось, что он ясно слышит копыта несущихся галопом коней и мягкий стук собачьих лап. Ближе, ближе…
— Господи, — пробормотал он, — это охота из самой преисподней…
Они инстинктивно схватились за дерево, словно их вот-вот должна была захлестнуть гиганская волна.
— Это Веселая Охота. — Голос Рене едва долетал до него, хотя она была совсем рядом. — Это призраки старых сеньоров злешних мест скачут по своим владениям. Они охотятся за душами людей…
Она крепче прижалась к дереву:
— «Радуйся, Мария, благодати полная…»
Он обхватил её рукой за талию, прикрыв, сколько мог, своим телом от ослепительных молний и яростно хлеставшего дождя. Но в его объятия попал и Кукареку, который, уютно устроившись на руках у Рене, счел все происходящее веселой забавой и радостно тявкнул прямо Пьеру в ухо.
Гребень бури прошел, умчался куда-то вдаль. Дождь прекратился почти так же внезапно, как начался. Очень быстро тучи рассеялись и выглянула луна.
— Вы очень промокли? — спросил он.
— Нет, не очень… благодаря вам.
Она с минуту стояла молча, глядя на жемчужно-серый свет, разлившийся между деревьями.
— Но я никогда не забуду…
— И я тоже, мадемуазель.
Наверное, ни он, ни она не имели в виду только Дикую Охоту. Ибо у любви тоже есть свои молнии. Их губы ещё горели от поцелуя, которым они обменялись, когда мимо скакали тени старых сеньоров.
Глава 6
Для многочисленного общества — такого, как принимали сегодня в замке, понадобилось накрыть стол в «нижнем», или «большом», зале — обширном помещении с мощными потолочными балками, расположенном справа от парадного входа, напротив кухни, том самом, где раньше де Норвиль беседовал с Антуаном и Ги де Лальерами.
На деревянные козлы положили толстые доски, и получился стол, за которым могли разместиться двадцать с лишним человек; вышитые скатерти — гордость мадам де Лальер — вместе с серебряными солонками, мисками, досками для резки хлеба, блюдами для фруктов, кувшинчиками для уксуса, ножами и ложками (все это составляло немалую долю семейного богатства) образовали в середине мрачного зала яркое, веселое пятно. Салфетки были надушены розовой водой домашнего приготовления.
Пол заново устлали свежим майораном и мятой. Разверстую пасть большого камина, которым не пользовались с зимы, набили сосновыми сучьями. Наполнили водой с солью ведра для охлаждения вина. До блеска начистили серебряные кубки, занимавшие две полки буфета, что указывало на благородный ранг семейства. Пропитанные жиром факелы, пока не зажженные, уже были вставлены в гнезда на стене.