Я не уверенна, заметил ли он, что я проснулась. В комнате темно, и только через открытое окно просачивается уличный свет и мягкий поток ветра. Финн нависает надо мной и смотрит, как поднимается и опадает моя грудь от дыхания. Я тянусь пальцами к его тёплой и гладкой груди, но он ловит мою руку.

– Я хочу позаботиться о тебе, – бормочет он низким и твёрдым голосом, не принимающим возражения.

– Ты хочешь позаботиться обо мне, – повторяю я мягко – озоновом слое и своих черепашках.

– Нет, – сказал Финн. Перевернув мою ладонь, он целует её прямо в пульс и чуть прикусывает кожу зубами. Я дрожу. – Это не то, что я имел в виду.

Его рот плавно движется вверх по моей руке, останавливаясь, чтобы сжать зубами мягкую плоть с внутренней стороны локтя. Сейчас я точно проснулась, вся моя кожа покалывает от пальцев ног до макушки. Его поцелуи грубые из-за появляющейся щетины. И мне это нравится.

Расплавь меня своей страстью, Финн Томас. Я улыбаюсь своим мыслям в темноте его комнаты. Я не подозревала об этой его стороне.

Но Боже мой, она есть. Сорвав с меня одежду, он опускает голову между моих грудей и покрывает ее влажными поцелуями. Я хватаюсь руками за его короткие волосы, направляя его губы, к отчаянно нуждающим прикосновений соскам. Я застонала, когда его язык скользнул по соску. Оставив один маленький укус на моей груди, его губы начали спускаться все ниже, ниже и ниже.

Финн останавливается чуть выше моего холмика и тяжело дышит. От его тёплого дыхания мои бёдра приподнимаются с матраца и тянутся вверх к его лицу. Я настолько мокрая, что даже простыни пропитались моей влагой. Но он заставляет меня ждать, кладёт свои большие и сильные руки на мои бёдра и опускает их снова на кровать. Он протягивает свой длинный розовый язык и словно дегустатор, пробующий что-то божественное, скользит по моим складочкам и втягивает в рот клитор, повторяя это снова и снова. Я почти готова кончить, желая его внутря себя, но вместо этого я получаю ещё один щелчок его языка.

Когда я понимаю, что не могу больше терпеть ни минуты, он опускает рот ещё глубже в меня. Мои бёдра сжимаются и вдавливаются в его лицо, все мое тело неистово трясёт, и я кончаю, но Финн не останавливается и продолжает свои фантастические круговые движения. Из меня вырываются животные звуки, достаточно громко, чтобы испугать черепах, но Финн не обращает на это внимания. Его язык глубоко во мне, грубо терзает клитор. И я снова взрываюсь от наслаждения, уже не могу сказать, где заканчивается один оргазм и начинается другой.

Финн действительно позаботился обо мне этой ночью, как никто другой никогда не мог. Если бы он был другим мужчиной, то дал бы мне вздохнуть, прежде чем оттрахать меня или попросить себя удовлетворить. Каждый раз, когда я думала, что мы закончили, он снова и снова возвращал свой язык ко мне, даря бесконечное наслаждение. В этом пыльном коттедже Кейса нет места никаким черепахам, потерянным грантам в Белизе, ресторанным критикам или клиентам, просящим сильно прожаренный стейк. Здесь только его рот и мое тело, взывающееся снова, снова и снова, пока не закончится ночь.

Я просыпаюсь утром в канун Рождества на пустой кровати. Сначала никак не могу понять, где я нахожусь и почему я – голая, и почему я чувствую такую боль в бедрах, затем улавливаю слабый аромат Финна на подушке рядом с собой и память начинает ко мне возвращаться.

Финн… Вспоминаю я, спускаясь пальцами вниз. Но мое тело так истощено, что я едва улавливаю свои прикосновения. Я испускаю тихий сонный стон и вылезаю из кровати.

Его коттедж оборудован лучше, чем мой. Кровать не такая скрипучая, на стенах немного выцветшие обои и морской принт в раме в одном из углов. Кружевные занавески с рюшками шевелятся на зимнем ветру. Интересно знать, кто же хозяин этого места – повсюду чувствуется женская рука.

Я раздвигаю занавески в уверенности, что найду Финна около черепашьего гнезда. И конечно же, он там, одетый в выцветшую майку и джинсы. Его короткие волосы выглядят немного растрепанными, а на лице появилась небольшая небритость. Удивительно, но сегодня он выглядит совсем по-другому. Так, будто прошлой ночью он вылез из своего панциря, оказавшись совершенно новым, более сексуальным существом. Он поглядывает на коттедж, время от времени, как будто догадывается, что я наблюдаю за ним. Увидев меня в окне обнаженную, он улыбается, и я машу ему рукой. Он машет в ответ, затем показывает на ракушки на пляже, пожимая плечами, словно извиняясь. Мне все равно. Я могу заметить страстный голод в его глазах, смотрит как хищник на свою добычу. Черепахи или нет, но скоро он вернется ко мне.

В моем желудке урчит. Предполагалось, что сегодня он должен приготовить мне завтрак, но прошлой ночью он доставил мне столько удовольствия, думаю я, когда открываю его шкаф и достаю оттуда старую рубашку на пуговицах и шорты. Может быть, мне перенести его проспоренный завтрак на Рождественское утро на следующий день. Я одеваюсь в его одежду, оставив рубашку нараспашку. Может быть сегодня я стану для него Санта Клаусом.

Я спускаюсь вниз. Его коттедж похож на странное отражение моего, но всё в нем выглядит немного приятнее. Если в моей кухне есть только плита и маленький холодильник, в его есть маленькая электрическая печка и большой, но немного старомодный холодильник. Я рассматриваю его запасы. Они достаточно хороши, но немного слишком практичные. Яйца, тосты, бананы, лук, пакет картофеля, бекон и масло. Все необходимое, чтобы встретить конец света. Я даже нахожу маленькую бутылочку лимонного сока в дверце холодильника. Отлично. На старой поцарапанной деревянной доске с немного погнутым и тупым ножом, я принимаюсь за работу: резать, жарить, тушить…

Я оставляю изрядную кучу посуды в раковине, но вскоре вылавливаю из комода тарелки из разных сервизов и полностью накрываю завтрак: домашнее картофельное рагу и яйца, политые сверху соусом по-голландски, несколько хрустящих ломтиков с беконом.

Чувствую себя практически домохозяйкой, зовущей своего мужа-фермера домой на обед, когда выхожу на крыльцо. Обнаженная до пояса домохозяйка. Ветер обдувает мою голую грудь. По сравнению с вчерашним днем, сегодня похолодало. Я немного дрожу от холода, когда, держа тарелки, спускаюсь вниз по ступенькам.

- Финн! – зову я, - я приготовила завтрак.

Он поднимает глаза. Его улыбка становится более широкой и благодарной. Но когда он подходит ко мне, он не берет тарелку. Вместо этого, он скользит одной рукой по моей спине, а другой по моей груди. Он целует меня, горячо и настойчиво, и ласкает мою грудь.

- Отлично, - говорит он, - я голоден.

Вместе идем в направлении берега.

На пляже мы устраиваем пикник прямо в черепашьем гнезде. Финн опустошает свою тарелку еще до того, как я успеваю притронуться к своему бекону.

- Ты мой голодный мальчик, - говорю я с усмешкой, когда он протягивает руку и утаскивает картошку с моей тарелки. Он смеется и соглашается со мной:

- Мне кажется, я не ел целую вечность!

- Оу, - говорю я и мои глаза расширяются в предвкушении: -Это тянет на правду, ты уже давно так вкусно не ел.

Он запускает в меня картошкой, а я размахиваю бананом. Вскоре мы уже деремся подобно детям, он играет нечестно и его руки сжимают мою грудь. Я убираю его руку от моих сосков.

- Эй! – восклицаю я, хотя выражение моего лица свидетельствует о том, что я вовсе не против: - Я еще не закончила свой завтрак.

- Хорошо, произносит Финн, - я подожду.

Он садится рядом со мной и кладет руку мне на бедро, но его рука постепенно поднимается все выше и выше, пока его пальцы не касаются нежной и мягкой кожи немного ниже резинки шортов. Я притворяюсь, что мне все равно, хотя все внутри все становится более влажным.

- Итак, твои черепахи вылупились, - говорю я, - указывая на разбитую скорлупу, - и что теперь дальше, Доктор Финн Томас? Ученая степень?