Они поднялись на второй этаж и пошли по длинному стерильному коридору в сторону лаборатории. Дмитрий мысленно молил Бога, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых и тем более самого руководителя проекта.

– Можно спрятаться в туалете, - частично разгадав план мужа, прошептала Анна.

– Нельзя, - торопливо и так же шепотом ответил Дмитрий. - Вечером его моют. Помнишь, в первый день я искал кабинет Парамонова и открыл дверь напротив? Это оказалась щитовая. В ней можно отсидеться, там же отключим свет и сигнализацию. Только я не знаю, открыта она или нет.

Так никого и не встретив, они дошли до кабинета руководителя проекта, и Дмитрий взялся за ручку двери, на которой висела табличка «Посторонним вход воспрещен». Анну даже передернуло от воспоминания о злополучной двери, из-за которой они вернулись в реальный мир. Но все обошлось благополучно. Щитовая оказалась незапертой, и Самолетовы быстро заскочили в сумрачное, пахнущее свежей краской и какой-то вонючей дрянью помещение.

Прикрыв за собой дверь, Дмитрий включил свет и окинул комнату взглядом. По всему периметру щитовая была заставлена громоздкими металлическими шкафами. Спиной друг к другу четыре таких же железных гроба стояли посреди комнаты. За ними удобно было прятаться, но так же легко было и обнаружить их. Посреди щитовой стоял большой железный стол, заставленный банками с красками и бутылями. Похоже было, что это помещении использовали и как обычную подсобку.

Усмотрев в углу между шкафами небольшую нишу, Самолетов кивнул на нее и шепотом скомандовал:

– Быстро туда!

Дождавшись, когда Анна забралась в щель, Дмитрий потушил свет и на ощупь проделал тот же путь.

Не прошло и пятнадцати минут, как дверь щитовой открылась, и Самолетовы услышали визгливый женский голос:

– Несите пока сюда. В бельевой ремонт. Завтра подсохнет и перетащим туда.

Зажегся свет, и Дмитрий с Анной услышали шарканье ног, многократный стук об пол картонных коробок и обрывки фраз: «Вон туда…», «Ставь, ставь…», «Отойди, задавлю!». Затем свет снова погас, дверь закрылась, и в наступившей тишине раздался тихий скрежет ключа в замке.

– Порядок, - когда все стихло, прошептал Самолетов.

– Они нас закрыли, - с тревогой в голосе проговорила Анна.

– Это очень хорошо, - ответил Дмитрий. - Дверь обычная, замок простой, против монтировки не устоит. Против лома нет приема, - тихо рассмеялся Самолетов. - В лаборатории сегодня никто дежурить не будет. Вряд ли они успели подобрать кого-нибудь для эксперимента. Помнишь, нас мурыжили целых три дня. Все просто, как апельсин.

– Все равно я боюсь, - сказала Анна и посильнее прижалась к мужу.

– Я тоже, - сознался Дмитрий, хотя в голосе его чувствовалась какая-то неуместная веселость. - Только бояться уже поздно. Представляешь, мы сейчас начнем колотить в дверь и просить, чтобы нас выпустили. А когда откроют, скажем: «Извините, мы случайно забрались в щитовую и уснули в углу».

– И нас просто выгонят… - с надеждой начала Анна, но Дмитрий довольно грубо перебил ее:

– Все! Лучше садись, поспи. Ждать придется долго.

И ждать действительно пришлось долго. Анна как можно удобнее устроилась на грязном полу и почти моментально уснула. Самолетов уселся рядом с ней, слушал ее ровное посапывание и размышлял о надписи «Посторонним вход воспрещен». После того рокового вечера в ресторане «Астория» она приобрела для него куда более глубокий, философский смысл и сделалась чем-то вроде клейма первочеловека, пострадавшего от собственного неуемного любопытства. В конце концов, Дмитрий задумался о запретах в целом, которые по чьей-то подсказке свыше или по наитию человечество собственноручно накладывало на себя испокон веков и тем самым ограждало от многих несвоевременных шагов. Эта простая дверная табличка натолкнула Дмитрия на мысль, что любой запрет, озвученный или выраженный графически, - это не что иное, как указательный знак на стыках соседствующих миров, за которым находится лаз, соединяющий эти миры. И нарушив любой запрет, человек всего лишь перемещается из одной реальности в другую. Как это произошло с ним и Анной в виртуальном мире, и как это может произойти с ними сейчас, если их поймают и посадят в тюрьму. Правда, более страшной реальности, чем лишение свободы, Самолетов себе не представлял.

В щитовой царила кромешная темнота. Исчезла даже светлая полоска под дверью, что говорило о позднем времени. Дмитрий посмотрел на часы, и они высветили - 22:43. Самолетов подумал, что если начать прямо сейчас, то они вполне успеют добраться домой на городском транспорте. Он потряс Анну за плечо, и она тут же проснулась. За время сна она позабыла, что они прячутся в Институте мозга, и громко пожаловалась:

– Все тело болит. Дима, где мы?

– Тихо, тихо. - Желая успокоить жену, он ласково погладил ее по плечу и напомнил: - Мы в щитовой. Вспомнила? Вставай, нам пора. Все давно ушли.

– Боже мой, - всполошилась Анна и сама испугалась своего голоса. После этого она старалась говорить исключительно шепотом. - Почему у меня так сильно болит живот? - поднимаясь на ноги, спросила она. - Наверное, это от голода, да?

– Наверное, - выбираясь с кейсом из угла, усмехнулся Самолетов. Затем он помог жене и, сослепу наткнувшись на железный угол стола, громко выругался: - Черт! Я забыл взять фонарик! Вот что значит непрофессионал. Придется включать свет.

– Не шуми! - испуганно прошипела Анна и, наткнувшись бедром на тот же угол, вскрикнула: - Ой! Черт!

– Стой здесь, - распорядился Дмитрий. - А то пока я доберусь до выключателя, ты успеешь что-нибудь себе сломать.

Самолетов осторожно дошел до двери, включил свет, и после чернильной темноты они с Анной на какое-то время буквально ослепли. Перед глазами у Дмитрия еще плавали красно-синие круги, но он вернулся и осторожно уложил кейс на стол. При этом ему пришлось подвинуть несколько банок с красками и пятилитровую бутыль с прозрачной жидкостью. После этого Самолетов достал из чемоданчика плоскогубцы, отвертку и маленькие кусачки с резиновыми изоляторами на ручках.

– А ты сумеешь отключить сигнализацию? - с сомнением поинтересовалась Анна.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: