Я не особо и возражала, так как есть уже очень хотелось. Выпечка делалась тут же, в небольшой переносной печке, под которой жарко горели дрова. Никас купил горячие булочки, два стакана чая. Мы отошли к грубо сколоченным из досок столикам с тюльками вместо стульев. По тем праздникам, на которых я бывала в детстве, я помнила, что если пекарю не хватало дров, он колол эти тюльки.

Вся наша компания тоже разбрелась по палаткам перекусить.

Так приятно было есть горячую ароматную булку и пить горячий чай, хотя я совсем не замерзла. Несмотря на то, что мороз усилился.

— Анна, ты нездешняя? — спросил Никас.

— Как ты догадался? — удивилась я.

Он указал на мои ботинки.

— Здешние сапожники таких не шьют.

— Да, я приехала сюда в гости, — сказала я. — Вчера. Ну, и как здесь народ живет?

— Не знаю, я тоже нездешний, — улыбнулся он. — Приехал пару дней назад.

— Откуда же тогда ты знаешь, что таких ботинок здесь не шьют? — удивилась я.

— Подошва толстая, — ответил он.

Я кивнула. Ну и наблюдательность! А мне даже в голову не пришло смотреть на подошвы обуви горожан.

Мы доели булки, выпили чай и пошли дальше развлекаться. Наша компания снова собралась. Мы обошли почти весь город, почти все площади, где проходили гуляния. Потанцевали в ледяном дворце, попрыгали через костер, покатались с гигантской горки. Разговаривать особо было некогда. Я была этому рада, потому что в разговоре могла чем-нибудь еще выдать себя. Хотя, кроме Никаса, никто не обратил внимания на толщину моих подошв. Ник всё время был рядом со мной, и мне это нравилось. Иногда мне казалось, что это Игорь, и мне это нравилось еще больше.

Когда начало темнеть, все стали собираться на площадях, чтобы смотреть фейерверки волшебников. Волшебные фейерверки немного похожи на салюты того мира, из которого я пришла. Только те получаются с помощью пиротехники, и сопровождаются ужасным грохотом, если стоять близко, а маленькие салютики, которые называются петардами, еще и опасны, могут взорваться в руках, или прилететь в кого-нибудь и поранить. И те, и другие светятся недолго, буквально несколько секунд. Волшебные же держатся в воздухе до минуты, а наиболее искусные маги могут даже управлять огнями, перестраивая картинку прямо в воздухе, или меняя цвет.

— А хочешь увидеть все фейерверки сразу? — спросил Никас.

— Как? — удивилась я.

Он указал на дворцовую башню, с которой виден весь город. В детстве мне хотелось забраться на самый верх, чтобы оттуда смотреть на фейерверки, но меня туда никогда не пускали, потому что на башне была магическая лаборатория моей мамы.

— Но как мы туда попадем? — удивилась я.

— Нет ничего проще, — ответил Ник. — Во дворце уже больше восьми лет никто не живет. Центральные ворота заперты, но я знаю одну дыру в ограде. Пойдем?

Я тоже знаю одну дыру в стене! И как я могла забыть о ней?

— Пошли, — решительно кивнула я.

Мы взялись за руки и побежали к дворцу.

Дыра в стене находилась с боковой стороны парка, и я уверена, что Никас знал о ней же. Знать-то я о ней знала, но воспользоваться ни разу не пришлось, ведь Арина практически не спускала с меня глаз. Мне ее показал один мальчишка, сын кухарки, в один из тех редких моментов, когда мне удавалось скрыться от всевидящего ока няни.

Дворец, как и весь город, располагался на высоком берегу большой реки, между двумя речками поменьше. Задняя часть дворцового парка примыкала к реке, а улицы лучами отходили от площади перед фасадом дворца.

Улица с боковой стороны дворца была пустынна. Ажурные решетки украшали только фасад, остальные стены были кирпичные, толщиной полметра, и высотой больше двух. Когда мы подошли к дыре, скрытой в дупле толстого дуба, подпирающего стену, меня вдруг посетила мысль: а откуда Никас о ней знает?

Дупло было достаточно узкое, пришлось снять шубы, и надеть уже с той стороны. Когда мы одевались, я спросила, как бы между прочим:

— А ты откуда знаешь про дыру? Ты же нездешний.

— Я не совсем нездешний. Я часто гостил здесь у тёти в детстве. Последний раз я был в Рио незадолго до нападения Адарии. Мне тогда было восемь лет.

Какое удивительное совпадение! Мне захотелось признаться, что я тоже не совсем нездешняя. Но я сдержалась. Я тут инкогнито, и не собиралась признаваться в том, кто я, первому встречному, или даже просто намекать.

— Ты уже был во дворце? — спросила я, когда мы шли к главному зданию по одинокому полузанесенному снегом следу.

— Да. Это прекрасное место для уединения.

— Ты здесь всего два дня, и тебе уже понадобилось уединение? — удивилась я.

— Да, моя тётя кого угодно заставит захотеть одиночества, — Ник улыбнулся. — Она так радовалась моему приезду, что чуть не заговорила до смерти.

— И что же она тебе говорила?

— О том, как она по мне соскучилась. Удивлялась, как я вырос. Вспоминала, каким я был в детстве. И как хорошо было жить раньше и как плохо сейчас.

Мы зашли во дворец через кухонную дверь, висевшую на одной петле. Никас достал из кармана огарок свечи и зажег его. Я увидела облупленные стены, мусор на полу, надутые ветром жухлые листья и снег, холодную печь, которая топилась всегда, сколько я себя помню.

Когда Игорь начал рассказывать мне сказки своего мира, я поняла, что наша кухня и весь дворец похож на сказочный. Мне всегда нравилось бывать на дворцовой кухне. Смотреть на огонь в большой печи, вдыхать ароматы ванили, мяты, яблок, разных специй. Наблюдать, как повара и их помощники снуют по большому помещению, готовя всякие деликатесы и вкусности. И так больно было видеть запустение и разорение там, где в моей памяти жизнь била ключом. Думала, расплачусь, увидев всё это. Понять не могла, как сдержалась. Сначала я хотела заглянуть в свою комнату, комнаты родителей, Арины, но теперь решила, что не буду. Там я точно расплачусь, и как буду объяснять Нику эти слёзы? Поэтому мы просто прошли по коридору второго этажа к лестнице в башню.

Кстати, на втором этаже мусора было меньше, стояла кое-какая мебель, и даже занавески на окнах висели, правда, сильно выгоревшие и очень пыльные. Ну, еще бы, их же больше восьми лет не стирали. Еще я опасалась, что там повсюду валяются скелеты или высохшие мумии тех, кто защищал дворец. Но ничего такого не увидела.

По лестнице в башню я поднималась с особым волнением. Наконец я увижу мамину святая святых… хотя вряд ли в лаборатории всё сохранилось, как было при ее жизни.

В башне было пять этажей, на первом находился зал приемов, на втором — бальный зал, на третьем — библиотека, на четвертом магическая лаборатория, а на пятом — смотровая площадка.

В библиотеке я бывала, и помнила, что там было множество книг. Сейчас же полки пусты. В лаборатории тоже было пусто, стояли только столы и стеллажи.

Пока мы поднимались на пятый этаж, фейерверки уже начались. Мы подошли к перилам смотровой площадки. Над всеми площадями в небо поднимались волшебные огни, складываясь каждые в свой рисунок, который висел несколько мгновений, и рассыпался тысячами разноцветных искр. Потом в небо снова поднимались огни. Слышались одобрительные и восхищенные крики.

Несмотря на то, что смотреть на всё это сверху очень красиво, я быстро замерзла, так как на площадке было ветрено, а мы вспотели, торопясь подняться наверх. Да еще и варежки у меня мокрые после всех зимних забав.

Ник обнял меня, и мне сразу стало теплее. Он взял мои руки в промокших варежках в свои ладони, и я почувствовала, как варежки начали сохнуть, словно я приложила их к теплой печке. Через минуту они стали совсем сухие. Мои глаза расширились от удивления. А Ник смотрел на меня и улыбался.

— Ты что, маг? — спросила я.

— Ага, — ответил он. — Без лицензии. Но сегодня ведь можно.

— Пока не закончились фейерверки, — сказала я.

— Ты же меня не выдашь, — добавил Никас.

— Нет, конечно. В любом случае, нельзя быть таким беспечным. А если бы на моём месте оказалась ищейка?