— Но они ведь есть. Те, кто будет сидеть в тени: компьютерные гении, аналитики и прочие умы.

— Это уже другое дело. Тут мы на стреме. Да их особо и не трогают: мы ясно даем понять, где чье место.

— А между собой?

— Само собой, — хмыкнул Тимур, прикуривая сигарету и чуть расслабленно подаваясь вперед, чтобы опереться локтями о колени. — Стычки происходят каждый день, и не раз. Особо буйных мы наказываем, в остальном же даем им самим разобраться. Здесь почти каждому палец в рот не клади, так что — сам понимаешь.

— Как наказываете?

— Дополнительные тренировки, физическая работа, все в этом духе. Самым ретивым — есть здесь парочка — нужно нечто посильней.

— Например? — допытывался Марк.

— А то ты не знаешь, — хмыкнул Тимур. — Здесь нет места жалости. Не смотри на них, как на слабых и беззащитных. Каждый из них тебе нож в спину воткнет не задумываясь. Здесь не место щепетильности, сожалению и поблажкам. Здесь дозволено многое. Никто не говорит об откровенном насилии и прочем, но без ежовых рукавиц — ты здесь мишень. И не ищи здесь мораль, не прививай ее — с этим мы безнадежно опоздали. Не удивляйся свободным нравам, сиюминутным связям, раскрепощенности. Но жестко пресекай принуждение и откровенное насилие.

— Да уж, не в сказку я попал, — хмыкнул Марк.

— Ты привыкнешь. Все на первый взгляд кажется странным и незнакомым. Но человек — тварь быстро привыкающая к обстоятельствам. Поначалу здесь вообще был такой бардак, что страшно вспоминать. Первые пару лет, пока набирали персонал, пока нормализовали работу и прочее-прочее, был такой завал и такие проблемы, каких не ожидал никто. Сейчас проще. Новенькие приходят и сразу же вливаются в здешнюю систему, в устоявшееся русло, им быстро объясняют, что и как, нам даже не приходится стараться и распинаться. Тогда же нам потребовалось много времени, чтобы вбить в головы то, что было нужно: новые правила, законы, устои, порядки, запреты. Мы буквально дрессировали первооткрывателей, навязывали им дисциплину, потихоньку вливая в них то, что было нам нужно для дальнейшего пути. А сейчас проще — дети приходят туда, где все четко и понятно расписано.

— Здесь нужна работа психологов.

— Их здесь не меряно, — рассмеялся Тимур. — Да и каждый из нас, преподавателей, в какой-то мере стал им. Когда тебе нужно найти подход, проявить внимание, понимание. Индивидуальный подход — волей неволей станешь психотерапевтом. Да и тебе это должно быть знакомо.

— Знакомо, — кивнул Марк. — С этим я справлюсь. Но в чем конкретно моя задача? Только физподготовка?

— В основном. Но ты можешь принимать участие в любых занятиях, можешь оказывать помощь, если попросят или просить о том же. Здесь мы — одно целое. У нас одна задача, один приоритет, одна цель. И без взаимовыручки никуда. К тому же, у каждого преподавателя есть своя группа, либо же отдельный человек. Это как шефство: более близкое знакомство, общение, контакт. Ты должен создать из нескольких разрозненных личностей одну сплоченную команду. Либо из конкретного парня или девушки — высококлассного специалиста. Во втором случае ты изучаешь с ним каждую дисциплину. Не самостоятельно конечно, но присутствуя обязательно. Нужно наладить связь, контакт, заручиться доверием и уважением, чтобы тебя слушали, привыкли, чтобы не доставляли проблем. Я не говорю о привязанности, но ученик-учитель — тоже в некотором роде взаимосвязь.

— Я сам выберу?

— Само собой. И необязательно сразу. Присмотрись, проанализируй…

— Не учи ученого, — толкнула друга кулаком в плечо со смешком Марк. — Детям своим объясняй.

Тимур только улыбнулся. Он еще много и долго рассказывал — мелочи, но так, чтобы у Марка сложилось общее представление о месте, в которое он попал.

— Ты во все вникнешь постепенно, все поймешь, вольешься в колею, — завершил свой рассказ мужчина. — Здесь тоже можно научиться радоваться своей работе.

— Я уже давно ей не радовался, — признался Марк.

— Поэтому ушел в отставку? — спросил Тимур, внимательно глядя на друга.

Они не обсуждали эту тему ни разу — Марк не хотел. А Тим не настаивал, не лез в душу.

— Да, поэтому. Но при этом я не умею ничего другого. Не умею жить по-другому. Но я устал. Устал так сильно, что не передать словами. Даже грустно.

— Я знаю, — кивнул Тимур, снова закуривая. — И страшно. Мы за свою службу видели столько, что на несколько жизней хватит, чтобы просыпать от кошмаров.

— Я просыпаюсь.

— Я тоже.

Они оба в какой-то степени были разочарованы тем, как сложилась их жизнь. Ни семьи, никого из близких, и слабая надежда обрести все это. Это тяжело, трудно, но ведь они действительно не умели ничего другого. И приходилось довольствоваться тем, что есть, искать компромиссы, спорить с самим собой, давить себя даже в какой-то степени. Они на многое уже не имеют права, многое упустили и никогда не вернут, лишили себя обыденных вещей, и даже не понимают, что потеряли. Но трудно уже что-то изменить, когда вся жизнь — взрослая и осмысленная — прошла именно так. Когда тебе уже за тридцать, когда ты видел столько, сколько видели лишь единицы, подобные тебе. Они не заточены под иную жизнь, которая заточила их под себя. Им уже не свернуть с этого пути, не уйти, не забыть, не поменять. И даже оставив службу, как это сделал Марк, ты не начнешь все заново. Тебя все равно затянет назад, в этот ад, без которого ты уже и жизни своей не представляешь. Они слишком глубоко во всем этом увязли, чтобы попытаться выбраться. Именно поэтому Марк согласился приехать сюда.

— Пойдем, — прервал тяжелое молчание Тимур, хлопнув друга по плечу. — Я покажу тебе наш корпус и ученический. Ты еще не все здесь осмотрел.

***

Несколько дней Марк своими глазами смотрел на окружающую обстановку, изучал, приглядывался, понимал и разбирался. Присутствовал почти на каждом из занятий, чтобы уловить суть и смысл. Аналитика и рукопашный бой, программирование и стрельба по мишеням из совсем не бутафорских стволов, психология, анатомия, уроки, где учили думать или делать. И ведь не было какого-то четкого разделения на то, кто ведет занятия и чему учит, за редким исключением. Не было разделения труда и всего в этом роде. Это был действительно один сплоченный организм, который думал и действовал в одном направлении — научить. Неважно как, какими методами и способами, главным был итог. Современное оборудование, тренажеры, компьютеры и прочая техника позволял охватывать очень многие аспекты, расширять кругозор и возможности. Во времена его обучения ничего подобного не было: минимум информации и в бой — практика лучший учитель. Здесь старались привить знания раньше, чем приспичит их применить. И это нравилось Марку, в этом Тим не соврал — они стараются. Пусть как-то по-особенному, но стараются — научить, дать, помочь выжить.

Дисциплина, конечно же, была жесткой, и это мягко сказано. Комендантский час, круглосуточное видеонаблюдение, за исключением спален и ванных комнат. Запрет на мобильные телефоны и интернет, на прогулки в неположенное время и много чего еще. Но как иначе там, где все смотрят друг на друга волком? Где никто не дружит, не любит. Где все бояться и теряются. Где каждый сам за себя. Вполне понятна была здешняя атмосфера — гнетущая, давящая и пугающая. Но и это пытались исправить: развлечения пусть и не блистали разнообразием, но все же были. Как для учителей, так и для учеников. Большая библиотека, в том числе электронная на каждом из компьютеров, в общих гостиных плазмы и игровые приставки — дети есть дети, и условия для них были соответствующими. Общий доступ был в конюшню — верховой езде здесь так же обучали всех желающих. Преподавателям позволялось покидать территорию и развлекаться на свой манер. Для них был предусмотрен общий автопарк, а также отдельный корпус с бассейном, сауной, бильярдной, кинотеатром и всем в этом роде.