Уже на последнем курсе Нита призналась: «Я все еще не чувствую себя независимой».

Каждый человек решает задачи развития и реагирует на собственные предпринятые усилия в свойственной только ему манере.

Одни из нас делают несколько осторожных шагов вперед, затем один или два назад, а потом длинный скачок до максимальной отметки. Другие предпочитают плавающие ситуации:

«Я не могу выполнить этого, если не определю конкретный срок» или «Если у меня будет опора, то я всегда смогу пройти через это». Третьи при столкновении с любой задачей отходят на время в сторону, отвлекаясь на посторонние дела.

Манера Ниты решать задачи заключалась в гигантском прыжке и последующем отступлении. Она начинает приходить в себя, забывая все свои тревоги, только тогда, когда созревает для следующего прыжка. И становится просто несчастной, если не может его сделать. Мы видели, как повторялась ее модель поведения. Она бросается в Беркли и к своему другу, затем ищет укрытия дома, потом бежит в Стенфорд. Она болтается с Джессикой, затем отступает и пытается внести коррективы в свою жизнь. Она дурачит вас, так как кажется, что она предпринимает какие-то шаги. Однако если присмотреться повнимательнее, то окажется, что она просто «специалист по побегам».

Уже на старшем курсе Нита продвинулась в сексуальном плане, использовав свой прошлый опыт. Ее энергия поражала всех. Зоология была ее любимым предметом. Для успешной карьеры не хватало только желания. Добавьте сюда влиятельную фигуру (практически архетип) профессора по английскому языку. Когда она сделала необычную курсовую работу, он пригласил ее на специальные занятия.

«Он опекал меня, он думал, что я стану хорошей писательницей. Это было очень трогательно».

Хотя у нее были литературные способности, каждый раз, когда у нее получалось что-то стоящее, Нита считала это простой случайностью.

«Я действительно не думала, что умею писать, до тех пор, пока мне не указали на это. Я хваталась за соломинку. Я не верила в свой талант и не знала, что с ним делать. Моя нерешительность не нравилась профессору». И самое главное, о чем говорит Нита: «Он не смог мне подсказать, как определиться в жизни». В конце концов, ее учитель сказал: «Вас могут напечатать».

Наступил период «замороженного» состояния.

Нита перестала посещать его занятия: она не чувствовала, что могла бы писать как Лессинг или Воннегут, и поэтому вообще больше не могла писать. «Я боялась, что он поймет, как я бездарна и как велико было его заблуждение относительно меня».

Несмотря на все ее заявления о том, что она феминистка, ясно, что Нита просто находилась в опасной оппозиции к двум родительским фантомам. Она хотела выразить свои амбиции, сделать карьеру и найти свой путь в жизни. Но у нее был авторитарный отец, который считал, что девушки не должны делать карьеру, а мать, верная традициям семьи, постоянно твердила Ните, что она должна стать хорошей женой.

Предполагали ли родители, что она может стать другой, не такой, как ее мать? Неужели кто-нибудь пожелает женщину, которая одержимая сама собой? Конечно, как говорит Нита, только мужчина с совершенно иными, нежели у ее отца, взглядами.

Может быть, ей надо было сделать ставку на свой талант, поверить в то, что, добившись успеха, она сможет позднее претендовать на вознаграждение в любви (как делают мужчины)? А что, если бы она, овладев предметом, стала только посредственным исполнителем? Что выйдет из устремленной женщины, испытавшей срыв?

Как страшно оказаться на распутье и выбирать между ролью зависимой жены и независимой личностью, которая не получила достойной оценки окружающих, у которой нет детей, рядом с которой нет заботящегося о ней мужчины — и двадцать лет уже позади.

Большинство женщин, окончивших колледж, пытаются избежать этой участи. Нита приняла самое простое и, как кажется, самое надежное, хотя совсем не безопасное решение. Прежде чем риск становился огромным, Нита отступала, и поэтому ущерб для нее был небольшим.

Перед окончанием университета она почувствовала: «Целый мир был открыт для меня. Затем я снова стала опасаться, что никогда не найду в нем свое место. У меня много идей, которые я хотела бы осуществить, однако мне не хватает для этого решимости, воли, энергии».

Кто же ей подскажет, как это сделать?

Сразу после окончания университета в Пало-Алто она встретила Яна. Она слышала о нем раньше. Этот мужчина, пятью годами старше Ниты, жил в ее родном городе и имел превосходную репутацию. Они стали встречаться. Нита не искала мужчину, чтобы жить с ним — в 1970 году это считалось ересью. К этому времени она стала ярой феминисткой. Ян был первым мужчиной, который чувствовал, что может дать ему освобожденная женщина.

«Я хотела быть самой собой. Но я также хотела пойти с ним. Я думала, что он заставит меня быть независимой».

Размышления Ниты полны противоречий. Она видела в Яне человека, который даст ей ее мечту: жизнь, полную приключений и возбуждения, энергии и романтики, полет мысли. У Яна были необходимые для этого качества, он был очень энергичным молодым человеком. Ните казалось, будто он повернул в ней какой-то выключатель, оживил ее. Она почувствовала, что если не последует за ним, то потеряет его.

Она последовала за Яном и получила одобрение матери. Первое свидание молодых людей на самом деле было устроено их матерями. Нита решила пожить с Яном, но не выходить замуж за этого «близкого незнакомца». Вскоре после этого началась родительская кампания.

«Они сыграли на моих низких инстинктах. Внутренне я не принимала всю их чушь о том, что он женится на мне по любви и это доказывает, что я хорошая девушка. Но в эмоциональном плане их аргументы повлияли на меня. Я и хотела и не хотела этого. Поэтому я вышла замуж с большими сомнениями».

Ян, как и Нита, не собирался составлять брачный контракт. Но ее родители настояли, и он согласился. Ян верил, что Нита сделает все как положено.

В медовый месяц Нита наслаждалась безвременьем. Но с началом нового учебного года ее стало мучить чувство вины. Следует ли ей найти работу, или оставаться рядом с Яном? Она решила остаться с Яном, но взять в школе несколько часов. Мысль о том, что она должна будет проводить занятия пятьдесят недель в году, пугала ее. Нита решила вернуться в университет.

«Ты знаешь, я хочу стать магистром, — говорила она Яну. — Вопрос только в одном: в какой науке?»

«Тебе решать, дорогая».

«Мне нравятся ихтиология и английский язык. Как ты думаешь, что лучше?»

Порой он спрашивал: «Ну, хорошо. Если ты любишь писать, то почему не пишешь?»

«У меня ничего не выйдет. Я слишком обычная».

Она может, но не должна быть ихтиологом, драматургом, хирургом. Другое, совершенно новое для нее понятие — я должна — Нита усвоила от своего поколения. Это касалось детей.

«Я не могу позволить себе завести ребенка, пока не в состоянии буду сама его обеспечить. Никто не должен оставаться в браке из-за детей. Если бы я сделала карьеру, то стала бы более ответственной, и тогда, я думаю, мне бы понравилось быть матерью».

Вместо попытки соединить свое "я" и своего «внутреннего сторожа», Нита просто обращается к мужу, чтобы он помог ей разрешить эту дилемму.

«Я не знаю, как тебе определиться в жизни», — обычно отвечал он ей.

И она знала, что Ян прав. Но будь проклята его правота.

Прошел год. Нита передоверила решение сложного для нее вопроса советнику школы. Она стала работать в системе начального образования детей — и возненавидела ее.

«Став магистром, я поверила бы, что прочно стою на ногах. Но через год начала бы ощущать себя некомпетентной. Минуту я бы чувствовала, что все знаю, а следующую минуту — что не знаю ничего. Это было бы нерационально». В это лето ее ум отчаянно пытался определить какую-то наиболее совершенную карьеру, отвечающую всем требованиям. Она должна была соответствовать планам Яна, вызывать у него уважение, освободить ее от домашней работы. Эврика! Ее осенила блестящая идея: «Я хочу быть врачом!»