______________

* Двуйка - разведотдел генштаба панской Польши.

Накануне весь день до позднего вечера валил крупный снег. Насыпало, намело - не пройти не проехать. Выбелило вокруг, занесло тропы, дороги. Поторицкие старики говорили: три десятка лет не помнят подобного снегопада накидало больше метра. Под тяжестью снега, как гнилые нитки, рвались телефонные провода, обламывались деревья в садах, ночью то в одном, то в другом месте с треском ломались сучья - будто стреляли.

- ...Третьи сутки мы преследовали прорвавшихся нарушителей. В точности не знаю, но тогда говорили, что их было больше двух десятков, не то двадцать семь, не то двадцать восемь бандеровских офицеров, что пробирались на Львовщину... Одним словом, какое они имели задание - не наше дело. Наша забота задержать, потому что мы виноватые: прорвались офицерики на нашей заставе. Сложная создалась ситуация: частью сил охраняем участок, остальным составом поиск ведем. Хоть умри - никаких следов. Другой бы раз снегу рады, дождаться не можем. А тогда он и следы занес, и нам помеха - барханы каракумские, как по песку ползем в наметах, тех офицериков ищем. Знаем точно: далеко не ушли, осторожничают, потому что получили приказ с пограничниками в бой не вязаться, а при опасности назад вертаться за кордон... Словом, вместе с лейтенантом нас двенадцать бойцов, все пешие, кроме Семена с Князьковым. На санях они со своим станкачом...

По пояс в снегу за торившими снежную целину пароконными санками двигались в рыхлом месиве две жидкие цепочки людей. Шли в сторону лесного села Корчин, невидимого отсюда. В белом безмолвии все слилось в один цвет. Даже птицы попрятались. В тишине слабо скрипели полозья, трудно отфыркивались взмокшие лошади.

- Корчин пройдем и сделаем привал, - сказал лейтенант, подбадривая уставших людей. - Часа два ходу.

Идти было трудно. Лейтенант устал не меньше своих подчиненных, но старался не показывать виду. Люди учащенно дышали. Остро пахло конским потом.

Бицуля шел за начальником заставы вторым. Как парторгу ему тоже было положено подбадривать личный состав, поднимать в людях боевой дух. А у самого - дух вон, еле от усталости ноги переставляет.

- Вон уже Корчин видать, - пошутил Бицуля. - А там перекур с дремотой.

Перед тем как сказать, ему в самом деле подумалось, что уже виден Корчин, но то, что он издалека принял за окраинные дома, оказалось похороненными под снегом остатками хутора и уцелевшей стодолой с прохудившейся крышей. Смеркалось, близился к исходу день четвертого февраля. По-прежнему валил снег, крупные хлопья падали и таяли на разгоряченных лицах людей, на пропотевшей одежде. Парни выбивались из сил, шли по узкой санной колее, то и дело скользя и падая; никто не жаловался и отдыха не просил, все чувствовали на себе вину за случившееся. Низовой ветер слепил им глаза, забивал дыхание, но уже в самом деле вдалеке показались крайние хаты Корчина, даже не они, а желтые пятна освещенных окошек, подслеповато и боязливо выглядывавших из белой мглы, и хлопцы терпеливо шли к обещанному привалу, предвкушая отдых и ужин. Порывами ветра приносило запахи дыма, еды и жилья, неистовый лай собак на противоположной окраине.

- Мне не по нутру этот кобелиный концерт! - сказал лейтенант и, выйдя вперед, прислушался, постоял, приказав людям прервать движение. Лай постепенно стихал. - Отставить Корчин. - Лейтенант повернул к хутору, вернее к тому, что когда-то им было. - Заночуем на свежем воздухе.

- При свежем ветерке пользительно, - съехидничал Фатеров.

- Разговорчики! - без злости оборвал лейтенант шутника. Знал: людям нужна разрядка.

Он привел их к стодоле бывшего хутора, выставил охранение. Отсюда до Корчина было километра полтора, совсем близко, и если бы не глубокий снег, за четверть часа можно дойти до него без особой спешки. Ужинали всухомятку, разговаривали вполголоса, не разжигали огня, даже курили, пряча цигарки, все выглядевшие сейчас ненужными предосторожности лейтенанта, как выяснилось на следующий день, были вовсе не лишними.

- ...Это же надо! - Даже сейчас, спустя столько лет, Захар Константинович не сдержал возгласа удивления. - Мы же бок о бок провели ночку. Офицерики - в деревне, мы, як схохмил Фатеров, - на свежем сквознячке при звездах. Нейначай повод был, нейначай чувствовал лейтенант. А их там было в Корчине ни много ни мало двадцать восемь. Против наших двенадцати, сморенных до последнего, пограничников. Сюда еще приплюсовать ихних симпатиков, этих... пособников, и тоже с оружием, там можете представить, какую они бы нам встречу устроили, с люминацией. С ферверком...

На исходе ночи ветер переменился, подул с запада тягуче и влажно, снег оседал и, подтаивая, темнел. В стодоле в тяжелом сне лежали вповалку бойцы, и лейтенант с парторгом, проведшие несколько часов в полудреме, тянули минуты - было жаль хлопцев, впереди предстоял трудный день. Но пока они колебались, Пустельников с Князьковым встали кормить лошадей, звякнуло пустое ведро, запахло сеном, и люди без команды начали подниматься, ежась от холода.

Лейтенант приказал всем умыться и, первым сбросив с себя полушубок и расстегнув ворот кителя, принялся растирать снегом лицо и шею.

Словно не было отчаянно трудного перехода по пояс в снегу и не они провели ночь, цепенея от холода в пропотевшей и влажной одежде, - бойцы последовали примеру своего командира, со всех сторон придушенно слышалось оханье и покряхтыванье, кто-то ребячась, пробовал сунуть другому за пазуху пригоршню снега, и лейтенант притворно ругал не в меру развеселившегося проказника - им оказался Фатеров, неугомонная душа.

- ...Это теперь мы тяжелые на подъем. А тогда в два счета собрались, позавтракали тушенкой, хай ей черт, посейчас от нее изжога... И пошли. Тяжкий был путь. Поверху снег выше колен, под снегом - вода. Нет хуже талой воды, ее ни одна обувка не держит, насквозь промокает. Через каких-нибудь там пятнадцать - двадцать минут захлюпало в сапогах. В общем, идем с музыкой, а над нами кудысь-то галки летят стая за стаей, як черная хмара, те галки, наверно, кормиться подались.

...После ночного отдыха поисковая группа продвигалась довольно быстро. Солдаты, насколько позволял им глубокий снег, шли ходко, и кони, тащившие теперь позади них глубоко просевшие сани, на которых находились запасы продуктов и станковый пулемет, даже приотстали немного. Справа и слева в зарождающихся предутренних сумерках темнел лес, выгнувшийся огромной подковой, и горбились под шапками мохнатого снега корчинские хатенки, еле видные на синем снегу. От леса плыл тревожный шум сосен.