Он захохотал. Но вдруг осекся, побледнел.
- Затошнило чего-то... Голова кружится...
Через минуту его начало рвать, желтая слюна поползла изо рта. Он повалился на спину, помотал головой и затих.
Хопер и Рыжий стояли над ним, не зная, что делать. Там вся вахта забегала бы тараканами: как же, зэк загибается. А тут и пожаловаться некому.
Потом Паря задергался.
- Судороги, - спокойно определил Рыжий. - Отравился, видать.
Присев на корточки, Хопер стал рассматривать принесенную Парей зелень. Стебли как стебли, только что толстые. Такие он не раз видел. Не ел, конечно, другой жратвы всегда хватало... А тут, когда не хватает? Черт знает, что тут можно есть, а чего нельзя...
К вечеру Паря совсем затих. Рыжий проверил пульс и ничего не нащупал. Неуверенно предположил:
- Закопать бы надо.
- Он же в бегах! - заорал Хопер. Такое предложение его разозлило. Найдут закопанного, поймут: не один был. Дотумкал?
Рыжий пожал плечами, зажмурился. Золотая птица, мотнувшая хвостом перед глазами, превратилась в обыкновенную ворону, и ему очень захотелось вернуться в барак, где все определено, все ясно и понятно.
* * *
Cизов смотрел на темный край обрыва, вспоминал.
Было это прошлым летом, когда они с Сашей ходили здесь, искали выходы касситерита. Вместе тогда подошли к обрыву, заглянули вниз. Он не в миг сообразил, что случилось, когда почувствовал, что земля уходит из-под ног. Уже падая, понял, что не удержится на краю, словно кошка, вывернулся в падении, откинул тело назад и в сторону. Толкнул что-то мягкое и тяжелое, услышал стук камней, улетающих туда, вниз, и короткий жуткий вскрик...
Этот вскрик до сих пор стоял в ушах. А сколько раз потом он снился ему, заставлял просыпаться в холодном поту...
Некоторое время он висел над пропастью, уцепившись руками за траву, ловя сапогами узкие уступы камней и замирая сердцем в ужасе от случившегося. Крик резко оборвался, послышался всплеск от падения в воду чего-то тяжелого, и все стихло.
Сизов тогда чуть следом не прыгнул. Наклонился над краем и отпрянул, испугался высоты. Сбежал вниз на зыбкую илистую отмель, что была возле серой стены, вертикально уходившей в воду, скинул телогрейку, сапоги и поплыл. Плавал под скалой, задыхаясь от озноба, кричал, звал. Тишина была немая, страшная. И вода была гладкая, мертвая. И ничего не плавало на поверхности, совсем ничего...
Ему и теперь захотелось туда, на отмель, словно там остались какие-то следы трагедии. И он полез на гору, нашел то место, где все случилось. Но склон, по которому он спускался прошлый раз, был размыт дождями, и Сизов пошел левее, рассчитывая подойти к скале с другой стороны, от водопада.
К своему удивлению, ни лощины, по которой должна была стекать речка, ни самой речки не обнаружил. Оставалось предположить, что это подземный поток и вырывается он из земли где-то посередине склона. Сам этот факт не мог не заинтересовать. Если бы они с Сашей в прошлом году знали это, то надолго задержались бы возле водопада: по осадкам, вынесенным подземным потоком, можно было бы определить, из каких пород сложена сопка.
Да ведь они и шли тогда к водопаду. Шли, да не дошли. А вот теперь он дойдет и посмотрит и этим как бы выполнит часть дела, начатого вместе с Сашей.
Нескоро, но все же Сизов нашел то место, откуда мощным ключом выбивался ручей. Небольшой, но стремительный, он вырыл глубокую яму под нависающим скальным карнизом и, уже успокоенный, переливался через край ямы с другой ее стороны, падал с обрыва. Осторожно подойдя к краю, Сизов увидел изумрудную россыпь водопада высотой метров двадцать. Спуститься здесь не было возможности.
Сизов хотел было подняться по склону, чтобы поискать для спуска другое место, но вдруг увидел в воде желтый блик, остро свекнувший на солнце. Такое часто бывает у родников, возле которых тешатся бездельники-туристы, не дающие себе труда убрать пустые бутылки, а то и осколки стекол.
Но здесь туристов не могло быть. Заинтересованный, Сизов подошел к воде и, стараясь не замутить ее, принялся шарить рукой по дну. Он сразу нащупал это и еще до того, как достал, понял - золото. Самородок был крупный, размером с наручные часы.
Походив возле ямы, он нашел еще два самородка, поменьше. Это была удача, о какой мечтают все, кто хоть раз углублялся в тайгу. Река вымывала из горы золото. Сколько же она намыла за многие годы? Сколько его в этом омуте? А сколько там, внизу, у озера?
С бьющимся сердцем Сизов опустился на камень. Мысли разбегались. Не терпелось сразу же начать мыть золото. Здесь его может оказаться куда больше, чем там, в заначке Красюка.
Но нельзя было говорить об этом Красюку. Во всяком случае, не сейчас. Пусть все идет, как шло. Отыщут они ту заначку, отдадут государству, вымолят прощение, а потом, освободившись, зарегистрируются законным порядком как золотодобытчики и придут сюда...
Эх, был бы жив Саша Ивакин!..
Он вернулся к костру только вечером. Не говоря ни слова, принялся жарить мясо.
- На гору, что ли, лазил? - спросил Красюк.
Сизов не ответил. Помолчав, заговорил о том, что надо как следует обжарить все мясо, иначе оно быстро испортится и тогда снова придется голодать, поскольку дорога не близкая.
- С утра пойдем?
- Погоди. Еще кое-что отыскать надо.
- Склад?
- И склад тоже.
- Ищи скорей. Соли хочется. Эта пресная свинятина уже опротивела.
Сизов не стал говорить, что, возвращаясь, он нашел этот склад высокий помост, укрепленный в развилке трех сосен. Но продуктов там не оказалось. Это могло означать только одно: человек, воспользовавшийся складом, был в крайне бедственном положении. Иначе бы он не тронул или возобновил запас. Так требует неписаный закон тайги.
- А как его выковырять-то? - спросил Красюк, когда они, заготовив кучу хвороста, чтобы хватило на ночь, стали укладываться спать.
Ветер порывами проходил над тайгой и снова затихало все вокруг, рождая в душе смутное беспокойство.
- Что выковырять?
- Ну, золотишко. Из той земли, что накопал. Ты же говорил, его тут много.
Сизов помолчал, вглядываясь в темневший, исчезавший в дымке дальний берег озера.
- Во-первых, я говорил: может быть. Это надо еще узнать.