Чумбоки не было, всего скорей, он встал рано и ушел по своим делам. Красюк крепко спал, разметавшись на шубах, постланных вместо постели на чисто вымытый пол.

Сашу Ивакина он нашел сидящим на крыльце. Присел рядом.

- По-моему, Плонский прилетел, - сказал Ивакин. - Вертолет сел на площадке за комбинатом.

- Так быстро?

- Значит, торопится.

- Куда ему торопиться?

- Вот и я думаю - куда?

- Что ты хочешь этим сказать?

- Подумай сам. Это же зампрокурора, его, хоть все леса вокруг сгори, с места не сдвинешь. А тут всего и делов - сактировать принятое золото и передать его в банк. Это что - дело большого начальника?

- Так ведь и золота немало. К тому же он сам сподобил меня сопровождать Красюка. На вахту приезжал.

- Это тоже странно. Не его это дело. Если только не личное его...

- Я и сам думал...

- С другой стороны - что ему это золото? Говорят, все окрестные леса и земли скоро будут его собственностью.

- Это как? - удивился Сизов.

- Покупает.

- Откуда у него такие деньги?

- Какие деньги? Сейчас все, бывшее ничейным, продают за бесценок. Своим, конечно. А кто у нас в районе и свой, как не Плонский.

- Все равно нужна куча денег.

- Подкинут. Может, Плонский - подставное лицо какого-нибудь иностранца. Но для нас это ничего не меняет. Будем вкалывать на новоявленных капиталистов, искать для них новые месторождения касситерита.

- О том, у Долгого озера, ты, случаем, не доложил?

- Не знаю кому и докладывать.

- А золотой ручей?

- На нем мы сами попробуем разжиться. Мы же вчера с тобой обо всем договорились.

- Ну, жизнь настала!

- Она, такая, давно уж настала. Только мы никак к ней не привыкнем.

- А я там, в заключении, об этом беспределе и вовсе забыл.

Ивакин грустно усмехнулся.

- Говорят, в тюрьмах - беспредел. А он тут, на воле.

- Дожили!

- Да, брат, дожили!..

Они повздыхали. В точности так же, как миллионы других работяг в стране, ошалевшей от перемен, не укладывающихся в наивные представления людей о жизни.

Из дома выглянула Татьяна, воскликнула радостно:

- Вот вы где! А ну быстро умываться и за стол.

Сизов вскочил, улыбаясь во весь рот. Его всегда удивляла и восхищала способность Сашиной жены обо всем говорить с подкупающей интонацией восторга в голосе.

Второй рукомойник летом всегда висел во дворе. Они молча, по очереди поплескались под ним и так же, ни слова не говоря, пошли в дом.

Красюк вышел навстречу взлохмаченный, настороженный.

- Что, Иваныч? - спросил он. - Чего делать-то будем?

- Я попросил милиционера позвонить в прокуратуру. Должен кто-то приехать.

- Ты что, сказал менту, что у нас двадцать кило золота?!

- Юра, зачем кому-то знать об этом раньше времени?

Красюк промолчал.

- Иди умывайся. И приходи завтракать.

- Я еще покурю.

- А мы пошли.

Но и за столом Сизов не мог ни о чем другом думать, кроме как о золоте, которое лежало в мешке вместе с другими сваленными в угол вещами.

- Не нравится мне это, - сказал Ивакин, не притрагиваясь к еде.

- Что не нравится? - спросил Сизов, хотя понимал о чем речь.

- Почему Плонский так торопится? Давай-ка спрячем куда-нибудь это золото.

- Зачем?

- На всякий случай. Нам ведь надо, чтобы была комиссия, понятые, акт соответствующий, как полагается. А Плонский, я чую, приедет и просто заберет мешок. Иди потом доказывай, что в нем было.

- Не отдам. Пусть вместе со мной забирает.

- Давай-ка мы лучше в куклы поиграем.

- В какие куклы?

- Если получится как я говорю, отдадим ему другой мешок, в который положим камни, тот же касситерит.

- Разберется же.

- Пока будет разбираться, мы тоже разберемся, увидим, чего он хочет. Давай приготовим сверток, подходящий по весу, положим его в вещмешок и затянем лямки так, чтобы не развязать сразу.

Они перекладывали вещи, присев в углу, когда вошел Красюк.

- Чего вы?! - спросил с вызовом, застыв на пороге.

- Не паникуй, - сказал Сизов. - Лучше погляди во дворе, куда бы спрятать золото.

- Спрятать? - обрадовался Красюк. - Значит, сдавать его не будем?

Сказал он это с придыханием, с затаенной радостью. Всю дорогу, пока шли через тайгу, его разрывали сомнения: с одной стороны, Иваныч прав, золото надо сдать, а с другой - каким же идиотом надо быть, чтобы так вот запросто отдать богатство неизвестно кому?..

- Я знаю место, - сказал Ивакин.

Он уложил драгоценные свертки в вещмешок, поднял его обеими руками и понес во двор. Сизов и Красюк пошли за ним как привязанные. Обогнув дом, Ивакин подошел к стоявшей под стоком большой железной бочке, полной дождевой воды, медленно опустил в нее мешок и разжал руки. Наклонился над бочкой, всматриваясь, что там видно, на дне, взял пригоршню земли, замутил воду, снова всмотрелся и засмеялся довольный.

- Ну вот, теперь пускай поищет.

Спрятав золото, они, все трое, ощутили явное облегчение, и разговор за столом был уже легкий, непринужденный. Даже воспоминания о лесном пожаре, в котором они чуть не погибли, получались не трагичными, а, скорее, забавными.

Подъехавшая к дому машина остановилась с резким скрипом тормозов. Но вместо зампрокурора в комнату вошел Грысин в помятой, но все же официальной милицейской форме.

Ивакин встал, подвинул гостю стул.

- В другой раз, - как и вчера, отказался Грысин. И повернулся к Сизову. - Я за тобой. Прокурор велел доставить тебя к нему. Вместе с тем, что ты принес из тайги. Что там? - заинтересованно спросил он.

- Плонский разве не сказал?

- Он скажет, как же! Начальник. А теперь еще и хозяин.

- Уже? - спросил Ивакин. - Это точно?

- Точно. Теперь у нас все в одном лице - директор, профсоюз, партком... Ну, собирайся! - прикрикнул он на Сизова.

- Мы все поедем, - сказал Ивакин.

- Хозяин велел доставить его одного.

- Куда?

- На комбинат.

- Почему на комбинат?

- Он его осматривает. Хозяин же... Долго ты? - повернулся он к Сизову.

- Я готов.

- А где то, что велено взять?

- Вон вещмешок валяется.

Грысин прошел в угол, тронул вещмешок ногой.

- Что в нем?

- Руда.

- Руда? - Он был явно разочарован. - Зачем Плонскому руда? Руды там целый карьер.

- Ты с кем разговариваешь? - строго спросил Ивакин.