Игрок погибает».

Я оглядываюсь в поисках того, кто поёт, но уже понимаю, что это - магия вне моего понимания. Фантомная рука гладит меня по волосам.

«Ты поднимаешь солдат,

Когда тебя мы тянем в сон,

Ведь секреты подлежат

Лишь одной из сторон.

Так что пой свои песни,

Распевай все слова,

Он придет за тобой,

Когда наступит пора».

Пение утихает, пока комната не погружается в тишину.

- Твою же мать, - я перевожу дыхание.

Время убираться из этого гребаного места. Я смотрю на гробы, проходя мимо, с ожиданием, что в любую минуту эти женщины набросятся на меня.

«Опять баламутишь воду, не так ли, Калли?»

Прямо передо мной кружатся тени, сливаясь в крылатого мужчину.

Дес.

Крылья Торговца угрожающе раскрыты, на лице нельзя прочесть ни одну из эмоций, и это означает, что сейчас Дес в режиме убийцы. У кого-то сорвёт крышу.

- О, так мило с твоей стороны присоединиться ко мне, - говорю я, повышая голос. У меня походу тоже сорвет.

- Я никогда не покидал тебя, - утверждает он.

Я не собираюсь обдумывать его замечание. Ситуация и так довольно странная. Он оглядывает гробы.

- Если бы я был безжалостней, то сжёг бы все здесь к чертовой матери.

В обычной ситуации, подобное шокировало бы меня, но сейчас, когда я всё еще ощущаю прикосновения фантомной руки, подумываю, что оставлять этих женщин здесь, в сердце столицы, очень плохая идея.

Апрель, семь лет назад

Моя комната в общежитии превратилась в некий коллаж меня и Деса. На потолке висят ряды молитвенных флажков - прекрасное напоминание о Тибете. Цветочный фонарик на полке из Марокко. Раскрашенная тыква на столе из Перу. И стеганое одеяло у подножия кровати из Найроби.

Торговец путешествует со мной по всему миру, конечно, в основном, по работе, но, иногда, чтобы отдохнуть от неё. Я думаю, ему нравится видеть моё волнение. И из всех этих поездок я собрала комнату, полную сувениров.

На стенке между побрякушками прикреплены наброски Торговца, на некоторых из которых изображена я. Но когда заметила, что я - повторяющаяся тема в его художествах, попросила нарисовать Потусторонний мир. Изначально, идея была в том, чтобы сократить количество моих портретов, но когда Дес начал рисовать свой мир, я была сражена. Теперь стены покрыты зарисовками городов, построенных на гигантских деревьях, и танцевальными залами у подножия гор, одновременно необычными и пугающими монстрами, а ещё существами, настолько прекрасными, что так и манят к себе.

- Калли, - говорит Дес, возвращая меня к реальности. Он растянулся на кровати, от чего край футболки задрался, позволяя мне взглянуть на пресс.

- М-м-м? - тяну я, крутясь на компьютерном кресле назад и вперед.

Он колеблется.

- Если бы я прямо сейчас спросил тебя что-то, ответила бы ты честно?

До сих пор разговор был беззаботным и веселым, поэтому я, не задумываясь, произношу:

- Конечно.

Дес медлит, затем продолжает:

- Что действительно произошло той ночью?

Я замираю, кресло медленно останавливается.

Десу даже не нужно уточнять какой ночью. Мы оба знаем, что именно тогда он встретил меня. Именно тогда я убила человека.

Я качаю головой.

- Тебе нужно об этом поговорить, - утверждает он, убирая руки за голову.

- А ты внезапно заделался в мозгоправы? - я говорю немного злее необходимого, но не могу вернуться к той ночи.

Дес тянется ко мне и сжимает мою руку. Трюк с прикосновением, который я использовала десятки раз на нём, он использует сейчас против меня. Я смотрю на наши сплетенные руки, и, чёрт, тепло его ладони дарит чувство безопасности.

- Ангелочек, я не собираюсь судить тебя.

Я смотрю в глаза Деса и уже хочу умолять не давить на меня. Внутренние демоны норовят вырваться из клеток. Он просит меня высвободить их, и я не знаю, смогу ли. Но тут я замечаю в его взгляде теплоту и терпение, и произношу совсем другое.

- Он пришёл ко мне, как всегда, пьяный в стельку. - Я с трудом проглатываю ком в горле. - Дерьмо. Я и вправду это рассказываю! Хоть и не готова, но продолжаю говорить; ума не приложу, зачем, но сердце управляет языком, и не уверена, что разум может что-то изменить. Я скрывала этот секрет годами. И теперь должна излить душу. Вновь я смотрю на наши сплетенные пальцы, и эта непосредственная близость дает мне некую решимость. - Тот вечер тянулся очень долго. Но началось всё задолго до него. - Задолго до того, как сирена могла защитить меня. Чтобы понять историю, нужно вернуться к истокам. Дес попросил рассказать лишь об одной ночи, но это невозможно, не узнав все те сотни ночей, что предшествовали этой. - Отчим... насиловал меня... годами.

Я мысленно возвращаюсь в то ужасное время и делаю самое тяжелое из того, что когда-либо совершала: рассказываю Десу всё, в кровавых деталях. Потому что нельзя коснуться данной темы, не прощупав почву под ногами.

Я рассказываю, с каким страхом таращилась на дверь в свою комнату; как кровать пропитывалась моими слезами лишь от вида поворачивающейся ручки; как до сих пор чувствую едкий запах одеколона отчима, смешанный с перегаром. О том, как плакала и иногда умоляла. И что, несмотря на мои старания, ничего не менялось. В конце концов, я сдалась, и, вероятно, это больнее всего. Уйдет ли когда-нибудь страх с отвращением? Или стыд? Разумом я понимаю, что не виновна. Но эмоциями, никогда не смогу поверить в это. Бог свидетель, я старалась изо всех сил.

Костяшки белеют от того, как сильно я сжимаю руку Деса. В этот момент, он - мой якорь, и боюсь, что когда отпущу его, он ускользнет. Я - грязная, испорченная, и если Дес не видел этого ранее, то сейчас рассмотрит.

- В ночь, когда он умер, я больше не могла терпеть. -　Дело было не во мне или нём, и, честно говоря, уже было всё равно в чём. - Его убийство не было преднамеренным. Он пришел ко мне на кухню, поставил бутылку на стол. Когда у меня появился шанс, я схватила её и держала как оружие. - "И что ты собираешься с этим делать? Ударить своего папочку?" - Я разбила её о стену, - я смотрю куда-то в даль, вспоминая произошедшее. - А он рассмеялся. - Противный смех, предвещающий боль. Много боли. - И ринулся ко мне. Я не думала. Просто замахнулась на него "розочкой". - Было приятно сопротивляться отчиму. Ощущение схожее с безумием, но я сразу себя пересилила. - Должно быть, я задела артерию. - Я начинаю дрожать, и Торговец сильнее сжимает мне руку. - Он так быстро истёк кровью, - шепчу я. А в момент, когда отчим понял, что умирает, в его взгляде был в основном, шок, но ещё осознание предательства. После всего случившегося, он полагал, что я никогда не наврежу. Я подавляю нахлынувшие воспоминания. - Остальное ты знаешь.

Я ожидаю миллион ужасных реакций, но ни одной не последовало. Торговец отпускает мою руку, только чтобы обнять меня и притянуть к себе на колени. Я ужасно благодарна ему за то, что дарит физический комфорт именно тогда, когда думаю, что утешение не придёт. Я полностью заползаю на крошечную двуспальную кровать и плачу в объятиях Деса под светом луны, позволяя себе быть слабой, потому что, возможно, делаю это в последний раз. Тяжесть уходит с груди. Боль ещё есть, но плотина разрушена, и всё давление, осевшее во мне, выплескивается наружу. Наконец-то, я понимаю, почему так тянусь к Торговцу. Он видел Калли-жертву, Калли-убийцу, Калли-сломленную, которая едва может наладить свою жизнь. Он всё это видел и всё ещё здесь, гладит меня по волосам и мягко шепчет:

- Всё хорошо, ангелочек. Его нет, ты в безопасности.

Так я и уснула, заключённая в крепкие объятия Десмонда Флинна, одного из самых страшных, опасных людей в сверхъестественном мире. И он прав. В его руках, я чувствую себя в полной безопасности.