- Простите, пожалуйста? - встрепенулся Юргенс.

- Да ничего, - откликнулась Мэри, - мы просто сплетничаем.

- Вот что меня терзает, - продолжал Лэнсинг, - так это то, что я никак не могу вычислить, что же между нами общего. Мне в голову приходит единственная причина, объясняющая, почему подцепили на крючок именно нас шестерых - все мы чем-то схожи. Но если вдуматься, то мы совершенно разные люди.

- Преподаватель колледжа, - подхватила она, - военный, священник, поэтесса и - Юргенс, а ты как себя определяешь?

- Просто робот, и все. Я даже не человек.

- Слушай, хватит, а? - оборвал его Лэнсинг. - Тот, кто послал нас сюда, не делал никакой разницы между людьми и роботами. Значит, ты - один из нас.

- Позднее это может проясниться, - сказала Мэри. - Ну, эта общая характеристика, о которой ты упомянул. В данный момент мне не приходит в голову ничего подходящего.

- Мы не единственные из тех, кого сюда занесло, - задумчиво произнес Лэнсинг. - До нас были и другие, и после нас могут быть другие. Это смахивает на программу или проект. Хотел бы я, чтобы ктонибудь поделился с нами содержанием этой программы или проекта. Мне стало бы намного спокойнее.

- Мне тоже, - кивнула Мэри.

Юргенс с трудом поднялся и, опираясь на костыль, подбросил дров в огонь.

- Слышали? - вдруг спросила Мэри.

- Ничего не слышал, - ответил Лэнсинг.

- Там, в темноте, кто-то есть. Я слышала сопение.

Все трое прислушались, но не расслышали ничего необычного. Из темноты не доносилось ни звука.

А потом Лэнсинг услышал это сопение и предостерегающе поднял руку, чтобы остальные хранили молчание.

Сопение прекратилось, потом возобновилось невдалеке от этого места, словно какое-то животное обнюхивало землю в поисках следа, кружа вокруг костра.

Юргенс развернулся на пятке и взмахнул костылем. Лэнсинг отрицательно потряс головой, и Юргенс застыл.

Они снова прислушались. Сопение на несколько минут затихло, и они расслабились.

- Слышали? - повторила Мэри.

- Да, - сказал Юргенс. - Оно началось прямо за моей спиной.

- Значит, там кто-то был?

- Теперь оно ушло, - ответил Лэнсинг. - Юргенс спугнул его.

- Прошлой ночью Сандра слышала его, - заметила Мэри. - Оно было с нами все время.

- В этом нет ничего такого, - успокоил ее Лэнсинг. - Этого и следовало ожидать. Огонь всегда привлекает диких животных.

13

Чтобы добраться до города, потребовалось целых пять дней, хотя можно было успеть и за два, если бы не приходилось идти в ногу с медленно тащившимся на костыле Юргенсом.

- Надо мне было вернуться в таверну, - говорил робот. - Туда я мог бы добраться и сам. Я мог бы остаться там и подождать вас - тогда бы я вас не задерживал.

- А что бы мы делали, - поинтересовался Лэнсинг, - в тот час, когда возникла бы нужда в тебе, а ты отсиживался бы в таверне?

- Этот день может никогда не настать. Может, у вас не будет нужды во мне.

На это Лэнсинг резко обозвал его дураком и заставил шагать дальше.

По мере их продвижения характер местности постепенно менялся. Их по-прежнему окружал лесостепной ландшафт, но рощицы стали реже и были расположены на большем расстоянии друг от друга, да и деревья мельчали чуть ли до размеров кустарника. На смену холодному ветру пришел жаркий. Ручейки, без которых негде было бы взять питьевой воды, лежали дальше друг от друга и были уже, порой оказываясь буквально крохотными струйками.

И каждую ночь вокруг лагеря рыскал Сопелка. Однажды, на вторую ночь похода, Лэнсинг и Юргенс, вооружившись фонарями, нырнули во тьму, чтобы попытаться вызнать о нем хоть что-то - но не нашли ничего; не было даже следов. Почва вокруг лагеря была песчаная, так что следы должны были остаться непременно, и все-таки их не было.

- Он следует за нами, - сказала Мэри. - Он путешествует вместе с нами. Я знаю, что он там, даже когда он не сопит. Он следит за нами.

- Он ничем нам не угрожает, - попытался успокоить ее Лэнсинг. - У него нет дурных намерений. Если бы он хотел причинить нам вред, он бы давным-давно взялся за дело. На его стороне были все преимущества.

Спустя пару дней, они часто сидели у костра молча. Все было уже сказано, и больше не нужно было поддерживать разговор лишь для того, чтобы сохранять чувство близости, возникшей между ними за время похода.

И порой, во время этих долгих периодов молчания, Лэнсинг ловил себя на том, что обдумывает свою прежнюю жизнь, с удивлением открывая, что колледж, в котором он так недавно преподавал английскую литературу, кажется очень далеким, а к тамошним друзьям его больше ничто не привязывает. Он напоминал себе, что еще не прошло и недели, он заставлял себя вспомнить об этом, и все равно ощущал, что от университетского городка его отделяют многие годы. Порой его охватывала ностальгия, и Лэнсинг чувствовал позывы вернуться обратно, покинуть костер и вернуться назад по тропе, хотя и понимал, что все обстоит далеко не так просто. Даже если он вернется - вряд ли ему удастся уйти дальше таверны, или, в лучшем случае, дальше лесистой лощины, в которой он тогда оказался. Обратного пути в колледж, к Энди, к Элис, в знакомый до боли мир уже нет. Между ним и прежней жизнью пролегла неизвестность, о которой Лэнсинг не имел ни малейшего понятия.

Обратной дороги нет, и надо идти вперед, потому что только так можно будет отыскать дорогу домой. Здесь скрыто нечто такое, что он должен разгадать, и пока не разгадает - дороги домой не будет. И даже если он разгадает, если он сумеет разгадать это - все равно, нет никакой гарантии, что отыщется дорога домой.

Быть может, он ведет себя глупо, но иного выбора нет. Надо идти вперед. Он не имеет права бросить все на полпути, как все бросила четверка игроков в карты, оставшаяся в таверне.

Он пытался разгадать логику, определившую причину его прибытия в эти места - и его, и остальных. Это попахивает магией, но все-таки магия тут ни при чем. Как бы это ни было осуществлено, но здесь задействованы определенные законы физики. Если магия и существует, говорил он себе, то она должна быть ни чем иным, как применением физических законов, неведомых миру, из которого он прибыл.

Энди, рассуждая за выпивкой в факультетском клубе, говорил о конечности познания, о конечности законов физики. Но Энди не знал и даже смутно не представлял себе понятий, о которых толкует; он просто шлепал губами, занимаясь пустопорожним философствованием.