*

- Привет, старина! - рявкнул Стоп Степаныч, опуская мне на плечи свои могучие руки.- В конце концов прибыл договориться о новых заказах. По знакомству выполните в первую очередь? Или посмеете поставить в общую? Он грозно-вопросительно изогнул правую бровь. Я изобразил легкий испуг, и он довольно засмеялся, спросил: - Ну, выкладывай, как вы здесь живете? Его бас рокотал и гремел, как обычно, но я его слишком хорошо знал и между паузами различил тревожные потки. Понял, что он должен говорить со мной о чем-то, о чем ему говорить не хочется. Он расспрашивал и сам рассказывал новости, явно оттягивая другой, заранее подготовленный разговор. Это был один из его приемов. Но я в таких случаях действовал иначе. И сейчас спросил напрямик: - Не начнешь ли с главного? Он сердито свел лохматые брови: - Неужели двести пятьдесят лет не могли тебя изменить? Я не отозвался на шутку. И ему не оставалось ничего другого, как ответить на мой вопрос: - Посоветоваться с тобой хотел. Понимаешь, как видно, я устал в последнее время. Не могу запомнить никаких новых данных. Не лезут в голову, хоть она у меня всегда была просторной. Конечно, это - временное явление, но досадно, черт возьми! В самый разгар работы! Чего доброго, придется еще брать внеочередной отпуск! Раз он так хорохорится, дело плохо. Я ловил его взгляд, но он отводил глаза. Значит, и он понял, в чем тут дело. (По глазам мы безошибочно определяли, когда кто-то из нас говорил неправду.) Он знал, что это не "временное". Может быть, успел поставить и проверить диагноз, как это сделал я. Собственно говоря, я мог бы поставить этот диагноз раньше, если бы не был так упрям. Мог бы предвидеть его еще тогда, когда мы начинали опыт. Ведь память притупляется не из-за возраста, а из-за груза. Ребенок запоминает лучше, чем взрослый, в основном потому, что в его кладовой много свободного места, что доска его памяти чиста, свободна от записей, каждое слово на ней отчетливо видно. Но я ошибся, полагая, что когда человек забывает о чем-то, то он совсем выбрасывает это из ячейки памяти, освобождая ее для нового груза. Память ничего не выбрасывает. Она только задвигает это в дальние углы кладовок, часто опускает в самые нижние этажи, производя перемещения, чтобы ассоциативные области всегда имели поблизости, под рукой, то, что в данный момент важнее. А когда момент менялся, снова производились перемещения багажа памяти. В минуты сложных теоретических расчетов человек помнил о логарифмах и синусоидах, а в минуты опасности в его памяти вдруг всплывали давно забытые сведения о том, как тушить пожар или как перебраться через болото. Память человека многогранна, подвижна, скопидомна и не безгранична. Два последних ее качества и угрожали нам. Ведь мы погрузили в свою память все те миллионы бит информации, которые могли, а больше там не оставалось места. Теперь-то я понимал, что творилось со мной и с Майей, почему я не мог запомнить новых сведений, почему видел страшные сны, где путалось прошлое и настоящее. У Майи состояние было не лучше, поэтому я и увидел тогда ночью перед ней аппарат для детей, начинающих обучение. Но я продолжал надеяться, отыскивая средства, которых не существовало. Дело в том, что это нельзя было назвать болезнью,- так проявлялись свойства наших организмов. И чтобы бороться против этого, нужно было бороться против самих себя. - В конце концов все решается просто,- донесся будто из-за двери голос Степ Степаныча.- Необходимо хорошенько отдохнуть. Я переучился, как студент перед экзаменом. - Значит, мы готовились к нему вместе,- сказал я, и на этот раз он не отвел взгляд.- Исчерпался лимит памяти - вот как это называется. И ты знаешь все не хуже меня. - Нам придется на время оставить свою работу, подыскать новую,- сказал Степ Степаныч. (Я не ошибся: он немало думал об этом.) - Такую работу, где не пришлось бы пополнять память. Ведь у каждого из нас колоссальный опыт. А тем временем медицина что-нибудь придумает. - Да, придется некоторое время побездельничать,- ответил я в тон ему, как можно беззаботнее. Море и солнце. Азартные игры. Пикники. Путешествия с женами. Недаром говорят, что безделье тоже работа. Если бы это было не так, от него бы не уставали. - В конце концов люди принимаются за работу, когда хотят отдохнуть от безделья!-рявкнул он.-Мы были идиотами! Помнишь, как отлично жили некоторые людишки без всякой работы? Их называли рантье или тунеядцами, и они гордились этими титулами. - Это было давно!-сказал я резко, потому что мне надоела игра и я слишком хорошо понимал своего друга. (Впрочем, оказалось, что я его понимаю не до конца.) - Но нам все равно придется на некоторое время отстраниться от дел. Конечно, найдется такая работа, которую и мы сможем выполнять. А пока... - Я уже нашел место для отдыха,- сказал Степ Степаныч, вытаскивая карту.Вот этот заливчик, а? Потом - путешествие в лунные заповедники. Вы все могли бы поехать раньше. - А ты? - Я - потом. Как только закончу одно дельце. Это недолго. - Но как же тебе удается?.. Он понял, о чем я хотел спросить. - Стимуляторы. Принимаю их, когда необходимо что-то запомнить. - Интересно... Какие же именно? Он подал мне листок бумаги и поспешно сказал: - Не советую следовать моему примеру. Нужно все время увеличивать дозу. Это небезопасно. Вот зачем он пришел! - Отправим жен на этой неделе,- предложил я. - А вы с Юрой? - Нам нужно закончить работу. Создание защитной энергетической оболочки вокруг организма. Ты знаешь. А потом поедем и мы. Давно мечтал побродить по дну с тагикамерой. - Вот совпадение! А я собирался поохотиться,- улыбнулся он.- И волей-неволей...- Его лицо снова стало озабоченным.- Смотри же не злоупотребляй стимуляторами. Закончишь работу - и точка. Иначе наступит отравление, появятся припадки, провалы сознания. Это похоже на безумие. Я испытал на себе. "Так вот что с ним было тогда - отравление стимуляторами!-подумал я.- Но какой выход? Безделье? Безоблачная жизнь? А чем это лучше безумия?" Я сказал: - За меня не беспокойся. Приказано бездельничать - будем бездельничать. Он недоверчиво спросил: - И на новую работу потом перейдешь? На такую, чтобы полегче? - А почему бы и нет? Так даже интереснее. - Вот это дело!-обрадовался он.-А то всегда выбираем такие занятия, что впору надорваться. Признаюсь: я думал об этом, когда ничего такого еще не стряслось, - Главное, чтобы жизнь была интересной. Он поднялся, проговорил на прощание: - Увиделся с тобой, побеседовал - легче стало. И яснее. Нас поневоле ждет безоблачная жизнь, старина! - Так договорились? - Конечно! Я протянул ему руку, но тут же передумал. Обнял его за плечи, притянул к себе. Он с готовностью закинул подбородок на мое плечо, щекой касаясь моей щеки. Так не нужно смотреть друг другу в глаза...