Одним из антиподов стриги по части, так сказать, психологии является грецкий орех. О том, что это за дерево, я расскажу позднее. Сейчас хочу лишь заметить, что природа неисчерпаема, и недаром, по мнению многих ученых, биология пока находится на самой первой стадии своего развития, только-только еще занялась заря. Ботаника же — особенно — при всей своей древности до сих пор не выбралась из пеленок, до сих пор еще она не перестала быть наукой больше описательной, чем проникающей в суть. Да что там… До сих пор ученые ботаники не пришли к единому мнению по поводу систематики растений! И все еще дискутируется вопрос: какие растения считать высшими по эволюционному развитию — однодольные или двудольные? Что говорить о глубинах, если даже не все растения (как, впрочем, и животные) Земли открыты, описаны. Сколько еще белых пятен!

Вот и здесь, в Узбекистане, только недавно составлен шеститомный справочник флоры. Один из составителей его — Александр Яковлевич Бутков, лауреат республиканской премии им. Бируни, директор стационара на Кайнар-сае. А один узбекский ученый, по его словам, защитил диссертацию вот на какую тему: «Растения долины реки Пскем». Месяц или два он поднимался с палаткой в верховья Пскема. А река Пскем, между прочим, — одна из десятка рек Тянь-Шаня. И не всего, а только Западного… Можно ли говорить о том, что некуда приложить силы, что уже все открыто, исследовано, что родились поздно, что времена Пржевальских, Семеновых-Тян-Шанских, Арсеньевых и Билибиных миновали?

А на плоскогорье, на небольшом хребте, отделяющем Кайнар-сай от соседнего, неизвестного мне названия сая («сай» — вообще по-узбекски «долина», «распадок» или «река»), я повстречал Синюю птицу…

Впрочем, это несправедливо, читатель. Получается так, что, оставив тебя на половине подъема, на маленьком уступчике, где хотя и растут ферула и эремурус, но негде даже присесть, где хотя и есть симпатичные итальянские клопы, но летают также и печально известные слепни, где в густом переплетении ветвей и трав вообще скрывается неизвестно что, я прочитал тебе длинную лекцию, а сам тем временем взобрался выше, на просторное плоскогорье, отдохнул, разделся до полиса, подставив кожу бархатистому ветру, да еще и Синюю птицу встретил. Нет, несправедливо это. А потому представь себе, что все перечисленное мы проделали вместе. Не считая пока Синей птицы, потому что о ней речь впереди.

Итак, сколько же здесь ферулы! Плоскогорье действительно плоское, разве что с небольшим наклоном и волнами, привольное, открытое ветру, со светлой лентой широкой полевой дороги — ну точь-в-точь русское поле, если не считать обрывов до краям и снежных пиков на севере и на востоке. И еще ферулы. Разве что наша сурепка может с нею сравниться по цвету и обилию цветков. Дорога тянется вдаль и исчезает где-то на подступах к темной, поросшей лесом горе — этакий окаменевший упрямый лоб великана (вот бы забраться!), — справа от нее — низинка, доверху заполненная желтой воздушной пеной. Ферула. И здесь ферула — по самому краю обрыва. С эремурусом вместе, конечно. А внизу — страшно далеко! — извивается белая тонкая ниточка — Кайнар-сай! — а вон и три крошечных игрушечных домика стационара, покинутых так недавно…

Летит земной шар в мироздании, поворачивается слегка, подставляя свои бока солнцу, легкий ветер шевелит листья деревьев и траву здесь, в отрогах Угамского хребта Западного Тянь-Шаня, и столько всего живого вокруг, и такая радость и полнота жизни! Красота!

Сейчас много говорят и пишут о сохранении окружающей среды, о том, что те-то и те-то виды растений или животных исчезли с лица Земли, а такие-то и такие-то исчезают. И вот что считается главной бедой: если так будет продолжаться, то скоро нам будет нечем дышать и нечего есть. То есть воздуха и куска хлеба мы скоро можем лишиться. Но как же мало все-таки в этом хоре голосов, которые вопиют о другом голоде — о духовном! А ведь он давно уже гложет нас.

Человек с сытым желудком не может ощущать себя счастливым, если не хватает пищи всем его органам чувств и — разуму. Если у него, например, неспокойная совесть, если нравственное чувство его не удовлетворено. Не случайно есть такое выражение: кусок в рот не лезет. Это тогда, когда человек озабочен проблемами нравственного порядка. Даже собаки, например, потеряв хозяина, отказываются от пищи и худеют прямо на глазах. Что же говорить о человеке? Как часто материальная пища не спасает людей, отчаявшихся в жизни! И мы знаем, что максимальное число самоубийств на душу населения приходится в самых развитых, самых материально обеспеченных странах мира. Стоит ли к такому стремиться?

Не потому ли создалось столь печальное положение, что мы так часто приносим в жертву чисто материальным благам все остальное: товарищескую взаимопомощь, сочувствие ближнему, дружбу, любовь… И красоту. Ведь мы так и не научились — а может быть, разучились? — ценить красоту, просто красоту, без учета немедленной материальной пользы. В лихорадочной, обезумелой погоне за материальной пищей как же часто мы забываем о других, не менее важных своих потребностях…

Да, красота не слишком в почете в последнее время. А ведь еще пророк мусульман, автор Корана, Магомет сказал: «У кого два хлеба, тот пусть продаст один и купит цветок нарцисса. Потому что если хлеб — пища для тела, то нарцисс — пища для души».

У древних китайцев было много легенд, связанных с цветами. В одной из них такие слова: «Тот, кто любит цветы и охраняет их, увеличивает свое счастье и получит блаженство. А тот, кто обходится с ними дурно и уничтожает их, будет несчастен и подвергнется самым строгим наказаниям». Так и хочется сказать: сбывается пророчество древних! Наказания, которым подвергается род людской за презрение к духовным ценностям, неисчислимы…

«Цветок лотоса — корабль, на котором утопающий среди океана жизни может найти спасение», — говорит древняя индийская пословица. Если это понимать не буквально, а символически, как и следует понимать пословицы, если под прекрасным цветком лотоса подразумевать природную гармонию и красоту, а также красоту человеческих взаимоотношений, то древняя индийская пословица имеет вполне современный и, я бы даже сказал, злободневный смысл.

Но что это? Вон там, посмотри, в лощинке. Мелькнуло между деревьями… Опять… Синяя птица! Настоящая Синяя птица сверкнула синим огнем и погасла. Села на дерево. Неужели прав был старина Метерлинк? Пойдем, пойдем за ней, за Синей птицей, еще хоть раз взглянуть. Плоскогорье-то, оказывается, волшебное… Смотри — опять. Ну до чего хороша! Светло-синие крылья и медленный чарующий полет…

Синяя птица! Кто б мог подумать… Есть. Жива! Настоящая Синяя птица… Улетела. Я даже сфотографировать не успел. И не надо! Зачем фотографии, если теперь я точно знаю: Синяя птица есть!

И что с того, что сначала Шафкат, а потом Александр Яковлевич убеждали меня на стационаре в том, что это была всего-навсего сизоворонка, довольно обычная, распространенная в Средней Азии птица? Ведь она синяя, настоящая Синяя птица, и тот миг, когда я впервые увидел ее в горах Западного Тянь-Шаня, запомнится мне, наверное, на всю жизнь. Есть Синие птицы! Не верьте тем, кто говорит, что их нет.