- Виктор пришел ко мне в ресторан. Вечером, около десяти. Ну и, как я понял, он не хотел ночевать дома.

- Почему?

- Не знаю. У Виктора бывали такие закидоны. Он был человек настроения, так что ли.

- Может быть, Чкония не хотел ночевать дома по какой-то другой причине?

- Не знаю.

- Может быть, он кого-то боялся? Вы этого не заметили?

- Нет. Виктор был на машине, мы быстро доехали до Марины, я его представил, увидел, что он произвел впечатление. Ну и вернулся в ресторан, продолжил работу. А утром смотрю - в ящике повестка к вам. Вот и все.

- Вы кому-нибудь сообщили о том, что отвезли Чкония к Кайшаури?

- Нет.

- Вспомните, может быть, все-таки вы кому-нибудь об этом сказали? Случайно?

- Нет, никому об этом не говорил.

- В ресторане, когда вы разговаривали с Чкония, мог кто-нибудь слышать ваш разговор?

- Никто не мог.

- По словам Кайшаури, Чкония, прежде чем выйти после этого звонка, сказал, что поедет к вам в ресторан. Так она поняла.

- Первый раз слышу.

- Чем же объяснить этот телефонный звонок?

- Не знаю. Если только нас с Виктором кто-то действительно подслушал.

- Именно поэтому я и спрашивал об этом. У вас не было вчера чувства, что кто-то за вами следит?

- Не было. Мне и в голову это не могло прийти.

Гверцадзе был опытным следователем. У него были свои приемы, помогавшие определить, говорит ли свидетель правду. Он применил их все, еще в течение получаса пытаясь поймать Сулханишвили на противоречиях, но было похоже, что свидетель говорит правду.

Джвари

Об убийстве Чкония я узнал утром, придя на работу. По просьбе Чхартишвили созвонился со следователем Гверцадзе. И, по взаимной договоренности, взял на себя оперативную часть работы.

Городок у нас небольшой, так что убитого я знал. Высокий, красивый парень, всегда хорошо одетый, на своей машине. У Чкония была кличка - Кэп. И, конечно, множество друзей.

Одного из друзей Чкония, администратора нашего Дома культуры, я встречаю ежедневно - мы соседи. Кроме того, по слухам, этот человек, зовут его Ираклий Ломидзе, ему двадцать шесть лет, неравнодушен к сестре убитого, Светлане Чкония. Что поделаешь, Галиси городок, где все про всех знают. Так или иначе, но я позвонил Ираклию Ломидзе и попросил его прийти ко мне.

Выслушав сообщение о смерти Чкония, Ломидзе усмехнулся:

- Георгий Ираклиевич, вообще-то я об этой смерти ничего не должен знать. Если я порядочный человек.

- Это почему же?

- Виктора уже не вернешь. Ну а я - я должен думать об оставшихся.

Эти слова могли бы показаться обычной бравадой, если бы в них не звучала горечь.

- Не понимаю. Как это "думать об оставшихся"?

- Мало ли что может с ними случиться.

- И много оставшихся?

- Не иронизируйте. Из оставшихся - одна, сестра Виктора. Георгий Ираклиевич, не нужно делать вид, что мы с вами ничего не понимаем. Так вот, я считаю, что Светлане угрожает опасность.

Помедлив, Ломидзе вдруг заговорил, сам, без подсказок и наводящих вопросов:

- Я сразу понял, что с Виктором что-то не то. Он пришел ко мне на работу и говорит: "Ираклий, я сегодня еду в Батуми. Приеду вечером, но мне тут же нужно скрыться". - "Зачем?" - "Так. Надо, и все". Я понял: он кого-то боится. Говорю: "Может, эти дни с тобой походить?" А он: "Нет. Мне только ночевать нужно так, чтоб никто не знал, где я". У нас как раз родственники приехали - квартира забита, повернуться негде. Я говорю: "Витя, извини, у меня сейчас нельзя". Не надо, говорит, мне поможет Мурман. Есть такой Мурман Сулханишвили - официант в вокзальном ресторане. Я спрашиваю: "Витя, объясни, в чем дело?" Он согласился: "Хорошо, только никому, понял?" Ну и сказал "Есть тут одна компашка, хочет крутое дело провернуть с фирмой. Так вот, компашка эта хотела меня на этом деле нагреть. А я не согласен. Такой расклад. Поэтому пока хочу слинять". Я предупредил его: смотри, мол, доиграешься. Он на это мне ответил: "Все продумано, им со мной что-то сделать - себе дороже выйдет". И попросил: "Подержи одну вещь у себя". И дал вот это.

Ломидзе достал из кармана и положил передо мной бронзовый крест с тускло поблескивающими красными и зелеными камешками. Я вгляделся. Честно говоря, вещицы, подобные этой, я видел только в альбомах Высшей школы милиции. Без всякого сомнения, это старинное джвари*. Бронза от времени даже покрыта черным налетом. И очень похоже, что камни подлинные.

______________

* Джвари - в данном случае подвеска в виде креста, которую носят священники грузинской православной церкви.

Я посмотрел на Ломидзе:

- Откуда оно у Чкония?

- Понятия не имею. Виктор сказал, что принадлежит ему. Джвари ценное, иначе Виктор мне его не дал бы.

- Передавая его, Чкония что-нибудь пояснил?

- Сказал, чтобы я никому о нем не говорил, даже Светлане. Иначе будут неприятности. Я, конечно, понял, что он имел в виду, поэтому и отдаю его вам. Поступайте, как считаете нужным.

Рассматривая джвари, я пересчитал окаймлявшие его камни. Всего их было восемнадцать - десять небольших красных и восемь зеленых, чуть покрупнее. Если это настоящие драгоценные камни, то красные - рубины, зеленые изумруды.

- Хорошо, Ираклий. Спасибо, что пришли. И за эту вещь спасибо. Вы не против - я оставлю ее? Она может помочь в розыске.

- Для этого я ее и принес.

Подождав, пока я оформлю передачу джвари по всем правилам, Ираклий встал:

- Я пойду?

- Конечно. Знаете, Ираклий, я хотел бы поговорить со Светланой Чкония. Помогите мне в этом.

- Может, не стоит?

- Почему?

- Она сейчас не в себе. Не трогайте ее пока.

- Но если вы с ней все-таки поговорите? Скажите, что я занимаюсь обстоятельствами гибели ее брата, хочу найти убийц Виктора, восстановить справедливость. Поговорите?

- Хорошо. Попробую.

План

На совещании у Чхартишвили следователь еще до моего прихода начал рассказывать о том, что ему удалось выяснить по делу Чкония. Но все же я узнал многое. Допросить Гверцадзе пока успел только трех человек - работницу городской библиотеки Кайшаури, в доме которой произошло убийство, сестру убитого Светлану Чкония и его друга, официанта ресторана Мурмана Сулханишвили. Впечатление от разговоров со свидетелями у Реваза Зазаевича было разным. Если, по его мнению, Кайшаури рассказала все, что знала, то остальные многое скрывали. От Светланы Чкония, отказавшейся отвечать на большинство вопросов, Гверцадзе другого и не ждал, но с Сулханишвили, как он считал, дело обстояло сложнее. Что-то тот пытался скрыть, но что, Гверцадзе пока не установил. Из всего рассказанного меня больше всего заинтересовали два факта: что у Чкония Ревазом Зазаевичем найдена инвалюта, причем, в значительном количестве, и что в его бумажнике лежал неиспользованный разовый пропуск, где стоит вчерашнее число, в Батумский морской порт. Чкония вчера ездил в Батуми, но зачем?