Дерек кивнул.

- С твоим отцом всё будет в порядке. У него есть мама, чтобы позаботиться о нём.

София боролась со своими эмоциями, пока слёзы текли по её лицу.

- Знаешь, я не задумывалась об остальных. Я настолько окунулась в себя и в нас. - Её грудь вздымалась от переживаний. - Я никогда не задумывалась о них, когда размышляла о переезде в Калифорнию. Если бы мы были в Санта-Кларе, то не смогли бы просто прыгнуть в машину и оказаться здесь.

- Нет, мы бы прыгнули в самолёт, что с учётом такого дорожного движения, оказалось бы намного быстрее, - приободрил её Дерек.

София улыбнулась:

- Частные самолёты, точно… то, к чему придется привыкнуть!

Вздохнув, она откинула голову назад на сиденье, посмотрела на проплывающий мир за окном и устроилась поудобнее , приготовившись к пятичасовой поездке.

Над Принстоном нависали серые облака, поливая дождём и вымывая цвет из городского пейзажа. София думала над тем, чтобы пастелью запечатлеть эту сцену, ей нужна только чёрная – полное отсутствие цвета, рисунок оживёт в оттенках серого.

Ей нравился её родной городок Принстон, Нью-Джерси. Всё-таки это то самое место, где она провела детство, училась ходить, говорить и нарушать общепринятые запреты. И хотя дом её родителей находился не в пределах Боро, но это всё ещё был Принстон, дом знаменитого университета.

Порой во время взросления она ненавидела престижную школу. Казалось, что весь мир был зациклен на ней. В отличие от многих местных жителей она в глубине сердца знала, что мир предложит большее. Но теперь София была бесконечно благодарна Принстону, особенно его медицинскому центру.

Потирая глаза, София зевнула. Она находилась в больничной палате, вглядываясь в виды из окна, часами сидя на пластиковом стуле или меряя шагами застеленный линолеумом пол. Мониторы пищали с соответствующими интервалами без сигнала тревоги; всё указывала на то, что её отец идёт на поправку. София просто хотела, чтобы он открыл глаза.

Дерек наконец убедил маму Софии, Сильвию, чтобы та немного поела. Это был первый раз, когда она покинула палату мужа с тех пор, как его привезли из хирургии. София пообещала оставаться рядом, так что мама нашла в себе силы покинуть его, но только на чуть-чуть.

На глаза Софии наворачивались слёзы, когда она смотрела на мужчину, который всегда был для неё опорой. Уже почти под семьдесят, с увядающим телосложением, он был ничуть не выше Софии. Конечно же, он никогда не был выше ста семидесяти двух сантиметров, но с возрастом даже этот рост уменьшился. Тем не менее, закрывая глаза, София видела человека–скалу, который подхватывал её на руки и сажал себе на плечи.

За пять часов езды она попыталась убедить себя, что приедет и найдёт его бодрствующим и ругающего медсестёр. Эта картинка заставила её улыбнуться. Папа был самый милым человеком на свете до тех пор, пока ты играл по его правилам. А когда не следовал им, он больше создавал шума, чем на самом деле ругался. Заразительный глубокий и гармоничный смех заставлял колыхаться его слишком большой живот от радости. Она представила себе, как он спорит по поводу больничного халата, еды и телевизионных каналов.

Что ж, реальность не соответствовала её воспоминаниям и грёзам. Человек, лежащий перед ней, подключённый к проводам и трубкам, не напоминал её отца. Тем не менее, надпись на маленьком браслете на его запястье «Росси, Карло» доказывала, что это на самом деле он.

Капли дождя продолжали тихо заливать оконное стекло. София рассматривала вид за окном. Вместо деревьев и зданий, размытых пеленой неумолимого весеннего дождя, она видела воспоминания, которые спрятала, как говорится, на чёрный день. Она видела трудолюбивого человека, каждый день возвращающегося домой с работы. Видела маму, суетящуюся в фартуке на кухне и готовящую ужин ровно к шести часам вечера. Видела пару, которая стояла с гордым, но неуклюжим видом во время выставок в Нью-Йорке и во время её свадебной церемонии в Париже.

София подумала о том, как она отличалась от них, и как много они ей дали. Вместо того чтобы подавлять её художественные наклонности, они приветствовали их. Они никогда не принижали её мечты. И сейчас, стоя у кровати отца, она хотела дать им то же самое. Она хотела поддержать их любым способом, которым только могла это сделать. В данную минуту это выражалось в часах заботливого дежурства.

София, должно быть, уснула на твёрдом пластиковом стуле, который приставила к кровати Карло. Она проснулась головой практически у ног и сгорбленной от боли спиной, ее разбудил шорох двери по линолеуму. Она зажмурила глаза, чтобы отогнать сон, и наблюдала за тем, как в палату вошла медсестра. На маркерной доске на стене значилось имя «Габби».

София хранила молчание, пока Габби совершала обход, проверяя уровень жидкости в подвешенных пакетах и делая пометки, считывая показания мониторов, а также поднимая руку Карло, измеряя его пульс и снова делая пометки.

Когда стало понятно, что она закончила, София заговорила:

- Здравствуйте, я его дочь. Не могли бы вы мне сказать, как у него дела?

Габби проверила свои записи.

- Можете назвать свое имя – мне необходимо проверить, есть ли вы в списке. - Буква «р» у нее звучала почти как «л» – успокаивающая модуляция для того, кто вырос в пригороде.

- София Росси Бёрк.

Габби ещё раз проверила свои записи.

- Да, София. Ваша мама где-то поблизости?

- Да, она с моим мужем в кафетерии.

- Думаете, она скоро вернётся?

- Думаю… который сейчас час?

Габби посмотрела на свои часы.

- Почти восемь тридцать. Доктор осуществляет свой последний обход. Я скажу ей, что вы здесь, и она проинформирует вас о том, как себя чувствует ваш отец.

Его голос прозвучал слабо, но София узнала бы эти глубокие булькающие звуки где угодно.

- Если вы говорите обо мне, то могли бы поговорить и со мной.

На лице Софии расплылась улыбка, а сдерживаемые слёзы заструились по щекам. Обе женщины развернулись к кровати.

Карло продолжил:

- И что это, чёрт возьми, за проклятые трубки. Мне не нужны эти чёртовы трубки. Я хочу, чтобы их вытащили из меня!

София кинулась к его кровати и обняла за шею.

- Папочка, ты очнулся.

- Чертовски верно, я очнулся. Где твоя мать? И почему ты не с этим, со своим мужем?

- Мама с Дереком в кафетерии. Она всё это время провела возле тебя. В конце концов, нам удалось убедить её пойти и что-нибудь перекусить.

Карло с одобрением кивнул своей малышке.

Габби надолго завладела вниманием Карло, подняв кровать, чтобы тот мог сидеть, задала несколько вопросов и пообещала направить к ним врача. Как только они остались одни, София взяла отца за руку и посмотрела ему прямо в глаза:

- Папа, что случилось? Как ты разбил машину?

Карло посмотрел на нее в ответ.

- Машину? Я не помню.

Она попыталась приободрить его.

- Всё в порядке, просто набирайся сил.

- Не в порядке, София. Ты говоришь, что я разбил свою машину? С Сильвией всё в порядке?

- Да, пап. Её не было с тобой. Ты был один… в районе заповедника «Саурленд Маунтин».

София смотрела, как глаза Карло закрылись. Наконец, он произнёс:

- Я, я… я просто не помню. София… не говори маме. Я не хочу, чтобы она думала, что я не могу вспомнить. Детка, мне нужно, чтобы ты помогла мне. Расскажи, что случилось, чтобы я мог всё сразу выяснить.

- Пап, я не знаю. Просто нашли твою машину. Ты вылетел с дороги и врезался в дерево. Твоя правая нога сломана, но не бедро. Доктор поднял из-за этого много шуму. Мама была очень обеспокоена. Еще ты проколол лёгкое. Но доктор сказал, что всё должно зажить без проблем.

- Что насчёт других людей? В другой машине?

- Пап, в какой другой машине?

- Та, которая пошла на обгон и столкнула меня с дороги.

София уставилась на своего отца.

- Папа, ты вспомнил другую машину?