– Я иллюстрирую собственные статьи, – прокричал он ей в ответ, – американские журналы платят.

– Вас интересуют деньги?

– Как и всех. А вас нет?

Жаки снова пожала плечами, демонстрируя такую же скуку и пренебрежение, как и на приеме во Вьентьяне, потом она откинулась на стуле и закрыла глаза.

В самолете стало очень холодно. Мюррей надел под пиджак запасную рубашку и стал пробираться мимо мешков с рисом к кабине пилотов. Там было гораздо теплее. Из-под кресел вырывался горячий металлический воздух и смешивался с завесой дыма от гаванской сигары «Ромео и Джульетта», зажатой Райдербейтом между зубами. Все в кабине казалось старым, ободранным и грязным; на полу окурки и смятые картонные упаковки; со стены с панелью управления, как кишки, пучками свисали обнаженные провода.

Самолетом управлял Нет-Входа, он все еще был в черных очках и притянул рычаг к себе, поднимая самолет над горными хребтами, поросшими джунглями, вверх к розовато-лиловому небу. Райдербейт взглянул на Мюррея:

– Как там наша симпатичная пассажирка? – прокричал он, сняв наушники.

– Уснула.

Райдербейт покачал головой:

– Мы подняли ее слишком рано, вытянули из кроватки от муженька-трезвенника!

– Вы его знаете?

– Черт возьми, еще как! Как-то подрался с этим ублюдком. Обвинял меня после одной аварии: я поднял шасси до того, как оторвался от земли. Он был прав. Я немного выпил, но это произошло не по моей вине. Эти штуки поднялись из-за неполадок в гидравлической системе. Могло произойти и с самым трезвым из нас.

– А где был Максвелл Конквест? – спросил Мюррей, пытаясь угадать, насколько полегчала фляжка в свиной коже со времени взлета.

– Конквест был на борту. Это была работа для двоих, я должен был перевезти этого трезвенника для выполнения одной из «тсс-тсс» миссий на американскую базу недалеко от тропы Хо Ши Мина, где официально янки, эксперты по семенам, старались разнообразить местные агрокультуры или что-то вроде этой туфты. Один из этих ублюдочных семенных экспертов – Максвелл Конквест, если не брать в расчет, что он делает с прекрасной леди, той, в салоне! – Райдербейт прервался резким смешком. – В общем, когда мы опустились на полосу, нас, скажем так, немного тряхнуло, и Максвелл повредил себе задницу, думаю, отбил копчик. Но это не помешало ему назвать меня спятившим алкоголиком, что, собственно, меня совсем не задело, я слышал определения и похуже. Но потом, когда я помог этому недоноску выбраться из самолета, он сказал, что напишет рапорт и проследит, чтобы меня лишили лицензии. А такие разговоры Сэмюэль Райдербейт воспринимает серьезно. Ну так вот, я ударил эту кучу дерьма, залепил что-то вроде пощечины, а он имел наглость даже с ушибленной задницей ударить меня в ответ. Оказалось, он знает мерзкие приемчики. Короче говоря, я потерял два зуба и у меня была сломана челюсть, и это было к лучшему, потому что я смог подать на него жалобу в американское посольство – нападение с запрещенным оружием под названием «каратэ». Передо мной даже извинился сам посол. И у меня осталась лицензия.

– Конквест будет в восторге от того, что вы взяли его жену на борт.

– Да-а, меня это тоже немного беспокоит. Если бы я знал заранее, я бы не допустил этого. Я только надеюсь, что в этот раз ничего не случится.

– Все будет в порядке, на следующей неделе он отбывает в Сайгон и забирает с собой жену.

– Может, мне удастся свидеться с ней разок-другой, пока мужа нет поблизости.

О чем это вы?

– В следующем месяце я сам еду в Сайгон.

– Вы хотите сказать, что тоже отработали здесь свое? – спросил Мюррей, и в голове у него замелькали мысли, ни одна из которых не касалась Жаклин Конквест.

– Точно так – это часть моего контракта с «Эйр Америка». На нашей международной линии очень много работы, мистер Уайлд. Как выразился бы рекламный агент, мы обеспечиваем безопасный и надежный сервис в трех последних штатах Америки – в Лаосе, Таиланде и Южном Вьетнаме.

– И их не волнует, что вы не являетесь гражданином Америки?

– Это волнует их в самую последнюю очередь. Во время «тсс-тсс» полетов на борту самолетов нет никаких опознавательных знаков, и если я приземлюсь в недружелюбные объятия, никто ничего обо мне не узнает. Это одно из преимуществ, которое дает родезийский паспорт. И что делать красным? Ну, проведут они меня по улицам Ханоя. А что сделают янки? Пожмут плечами и скажут, что я один из бедных белых африканских отбросов, которого подстрелили во время контрабандного полета над Юго-Восточной Азией. И здесь полно таких, как я: ребята из Конго, Алжира, Йемена. Теперь Вьетнам. Все самые веселые места планеты!

– И вы занимаетесь этим только ради денег, ради четырех сотен долларов в неделю?

Райдербейт хмуро взглянул на Мюррея:

– Ты, кажется, очень хорошо информирован?

– Таков тариф, не так ли?

– В общем-то, да. Иногда платят больше за «тсс-тсс» полеты над тропой Хо Ши Мина, где Нет-Входа получил пулю в задницу.

Ко-пилот сидел в наушниках и не слышал их разговора. Из голоса Райдербейта вдруг испарилась вся благожелательность:

– Ты ведь что-то здесь выуживаешь, не так ли, Уайлд? Ну а теперь давай, хватит вилять. Я уже довольно много наговорил, слишком много для журналиста, если уж на то пошло. Я сделал тебе одолжение, так как я больше чем уверен, что ты не собираешься ничего об этом писать. Не желаешь возвратить комплимент?

Перед тем, как ответить, Мюррей постарался быстро все обдумать. Либо Райдербейт обладает шестым чувством, либо он патологически подозрителен, либо его навели. Плюс «Эйр Америка». Деятельность этой авиалинии была, если не прибегать к жестким выражениям, неясной и двусмысленной. Это была зарегистрированная коммерческая компания, действующая на чартерной основе, но ни для кого не было секретом, что большую часть заказов, а также поддержку они получали от ЦРУ. И если Мюррей процитирует хотя бы половину того, что ему рассказал Райдербейт, работа родезийца будет стоить не дороже датированного задним числом чека после игры в покер с незнакомцами в поезде. И Райдербейт, если он только не умственно отсталый или сумасшедший, должен был прекрасно это понимать.

Существовало только одно объяснение поведению Райдербейта – он знал, чем Мюррей занимается в Лаосе. Ему рассказали. И рассказать могли только два человека – Джордж Финлейсон и Чарльз Пол. Мюррей как раз размышлял о том, зачем кому-то из них это понадобилось, когда самолет вдруг начал дрожать. Нет-Входа чуть отпустил рычаг, и окна заволокли темные завихрения облаков.

– Долго еще до сброса? – спросил Мюррей, стараясь выиграть время.

– Прилично, – Райдербейт отстегнул ремень, встал и взял Мюррея за руку. Пол сильно накренился. Пальцы Райдербейта, длинные и гибкие, как весь он, крепко держали Мюррея. – Пойдем назад и немного поболтаем, солдат.

Жаклин Конквест снова сидела выпрямившись на стуле и смотрела на облака. Райдербейт прокричал ей пару любезностей на ужасном французском и жестом указал Мюррею на парусиновые сиденья вдоль стены в нескольких футах от Жаки. Мюррей начал сожалеть о том, что отдал ей оба номера «Бангкок Уорлд». Райдербейт же, казалось, не чувствовал холода, который становился все сильнее. Он достал бренди и предложил Мюррею, который на этот раз с благодарностью принял угощение, а потом и сам надолго приложился к фляжке, облизал губы и осклабился:

– Ну, в чем там дело, солдат? Работа на вонючие газетенки не может принести большой добычи.

– Мне хватает, спасибо.

Родезиец тряхнул головой:

– Не отнимай зря мое время, Мюррей Уайлд-сэр. Что за игра? Золото, оружие, опиум? Ты не будешь первым, кто пытается вовлечь бедного, невинного пилота «Эйр Америка» в свои дела и заставить его пролететь над какой-нибудь отдаленной территорией, где закон не так уж силен, и сбросить несколько мешков, в которых совсем не обязательно упакован рис. N'est-ce pas? – Райдербейт сильно ударил Мюррея ладонью по колену.

– Я бы выпил еще бренди, – сказал Мюррей. В это время пол опять начало трясти.