XXII. "Приют матросов"

В любом приморском городе можно найти "Приют матросов" или "Тихую пристань" - трактир, мало похожий на действительный приют, а тем более на тихую пристань. Такой трактир существовал и в Сан-Франциско - харчевня и кабак вместе, в виде невзрачного двухэтажного строения из палубника. Несмотря на скромный вид, цены в нем далеко не скромные, как, впрочем, и во всех остальных подобных заведениях в городе.

Гарри рассчитывал погостить в "Приюте матросов" недолго, чтобы немножко отдохнуть. Для этого у него были все возможности, так как, расставаясь с фрегатом, он получил жалование за целый год; затем он собирался отправиться на один из приисков Сакраменто, где добывают золото. Первую часть своей программы он выполнил с избытком, спустив все жалованье до последнего цента. Через шесть дней его карманы были пусты. Он шарил в них, но безуспешно. Деньги точно растаяли. Безденежье в любое время и везде - вещь неприятная, но в Сан-Франциско в 1849 году оно являлось просто опасным: самый плохой обед стоил там шесть долларов, ночлег где-нибудь в барке или в палатке тоже не дешевле. Гарри Блью протрезвел и стал подумывать, как бы осуществить вторую часть программы. Один переезд на пароходе на берег Сакраменто стоил больше ста долларов, а у него не было ни гроша. Продажа его морского имущества не даст нужной суммы, да он и не вправе располагать им больше: его изъял хозяин за два просроченных дня. Скверный трактир - сравнительно дешев, а все-таки требуется десять долларов в день за плохой стол и ночлег. Но теперь Гарри угрожало нечто худшее - он недостаточно был внимателен к вывешенному на видном месте объявлению: по счету просят платить немедленно, и теперь он не имеет права садиться за общий стол и лишается своего места на нарах.

Но как ни темны тучи, за ними все-таки сияет солнце. "Крестоносец" все еще стоит, и Гарри может записаться в экипаж фрегата. Он знает, что капитан его примет, а офицеры и товарищи встретят с радостью. Вот только немного совестно после блестящих грез о золоте и червонцах вернуться на корабль к суровому труду и оставленным веревкам.

Из-за стойки на Гарри недружелюбно смотрит приказчик, перед которым лежит расчетная книга. Ни единого глотка водки или пива он теперь уже не получит. Матрос глядит на угрюмое лицо буфетчика, и это вынуждает его принять окончательное решение. Он с грустью подумал: "Верна пословица: был матросом и остался матросом. Делать нечего, Гарри, надо плыть на "Крестоносец".

XXIII. Желанные гости

Гарри Блью, решив вернуться на корабль, направился к выходу. Перед самой дверью он заметил двух вошедших офицеров. Одним из них был Крожер, человек, который спас ему жизнь. Гарри отдал им честь так же почтительно, как если бы он был на "Крестоносце". Он искренне обрадовался встрече.

У Гарри было чувство, что своим появлением Крожер спас его вторично.

- Гарри, дружище, - крепко пожимая ему руку, сказал Крожер, - я рад, что нашел тебя. Может быть, ты опять согласишься уйти в море?

- Я как раз решил вернуться опять на "Крестоносец". Только примут ли меня?

- С радостью примут, Гарри. Но мы можем тебе предложить кое-что получше и повыгоднее. Поступай-ка на коммерческий корабль, там ты будешь получать вчетверо больше.

- С удовольствием! Я могу быть и за повара.

- Только не за повара! - возразил со смехом офицер. - Пожалеем тех, кому придется есть твою стряпню. Корабль этот чилийский.

- Мне все равно. Было бы хорошее жалованье да содержание.

- И грог в придачу?

- Есть такой грех, сударь.

- Так вот что, Гарри, и я, и Кадвалладер хотим просить тебя вот о чем. На судне будут две пассажирки - дамы, которые должны выйти в Панаме. Ты должен всячески стараться, чтобы им было хорошо, а в случае опасности охранять их.

- Господи! - воскликнул матрос. - Да об этом и просить нечего. Это мой долг, а уж если дело идет о красавицах...

- Ты почем знаешь? - воскликнул Крожер.

- Да разве матрос без глаз? Я ведь сам привозил на бал и сам отвозил потом и барышень, и двух господ, что их провожали. Долетали до моих ушей и кое-какие речи, - я ведь немного говорю по-испански. А теперь, на чилийском корабле, это мне может и пригодиться.

- Ну, Гарри, эти две пассажирки - те самые. Я надеюсь на тебя.

- Будьте спокойны, сударь. Я доставлю их в Панаму в лучшем виде.

- Чилийское судно стоит на якоре в гавани. Но прежде ты должен встретиться с господином Сильвестром. Вот его карточка. Контора его где-то на пристани. Он примет тебя и скажет, где судно. Если ты не опоздаешь, тебя наверно назначат помощником, так как ты говоришь по-испански. Только не проспи смотри.

- Чуть свет явлюсь. Никто не придет раньше.

- Быть может, мы не увидимся с тобой больше. Не забудь нашу просьбу, мы надеемся на тебя.

- Можете доверить Гарри Блью и вашу жизнь, и жизнь дорогих вам людей.

- Спасибо, брат, - сказал Крожер. - Приедешь в Англию, ты знаешь, как разыскать меня. Прощай!

И он пожал мозолистую руку матроса, который ответил ему с чувством глубокой преданности и сердечной признательности. С Кадвалладером матрос также обменялся рукопожатием, после чего офицеры отправились бродить по городу.

XXIV. Игра в полном разгаре

В Игорном притоне "Эльдорадо" расставлены пять столов. За средним сидит банкомет, человек лет тридцати, стройный и видный, по-видимому, испанец, с усами и эспаньолкой. Он в белой фетровой шляпе, от полей которой ложится темная тень на его лицо. У него черные, как уголь, злые глаза. Наружность его невозмутима, но, несмотря на все самообладание, он испытывает страшную тревогу, причина которой известна только одному человеку. Он сидит против банкомета. Среднего роста, коренастый, смуглый, с прямыми черными волосами, он, очевидно, калифорниец, хотя и носит пиджак из толстого, черного сукна. Он делает большие ставки, но кажется равнодушным к своим выигрышам и проигрышам, тогда как его глаза беспокойно следят за чужой игрой, но так, чтобы этого никто не заметил. Этот человек тайный участник, снабжающий банк средствами. Присутствующие об этом и не подозревают. Игра идет своим чередом, под звон монет и стук костяшек. Изредка несчастный игрок восклицает: "проклятье!" Слышны возгласы: "дама! валет! бита!" Под правой рукой у банкомета лежит двуствольный пистолет, и хотя, по-видимому, никто не обращает на него внимания, все, однако, знают, что малейшего повода достаточно, чтобы человек, имеющий его под рукой, не задумываясь пустил его в ход. В десять часов вечера игра в полном разгаре. Толпы игроков в два-три ряда теснятся у столов, на зеленое сукно швыряют американские золотые.