Пройдя под навес, Курбан покормил Гнедого куском лепешки, понаблюдал за снующими по двору людьми. В углу двора в нескольких котлах готовилась пища, в воздухе стоял аппетитный запах жареного мяса. Была темная ночь, но от костра, зажженного на середине двора, было светло. Курбан стоял за толстым стволом старого тутовника, около навеса, когда появился Муртаз и подозвал хозяина дома.

— Молодого ишана видел? — спросил он.

— Только что коня проведал… направился во-о-он туда, в угол. Там у пас…

— Ясно, что там! Если выйдет за ворота, дай знать. Только мне! Пока он тут — глаз не спускай!

«Вот она, слежка, — подумал Курбан. — Опять Муртаз мне мешает. Надо бы его убрать. Как?.. В тумане на перевале можно было прижать его к краю, двинуть Гнедым… Нет! Помни, что сказано Аркадием Ивановичем: „Твоя забота — только информация. Заметишь, кто-то мешает — сам не лезь, скажи связному — уберет…“ Где он — связной? Муртаз следит — это надо ему самому или выполняет чье-то поручение? Ладно, пускай следит. Хорошо уже то, что ты о нем знаешь. Не будет его — будет другой, это куда хуже. Пускай следит…»

Кукташ…

С вершины холма Курбан увидел долину, на ней пятнами разбросанные поля, прочерченные речками низины, сады и рощи; дома вдоль улиц кишлака, казалось, медленно, устало поднимались на противоположную гору. Над долиной стлался сизый дым, его горьковатый запах доносился сюда с мычанием коров, блеянием овец, детскими голосами. Кто бы мог подумать, что это место — средоточие зла и насилия, жестокости и измены, что здесь гнойником вызревает заговор, готовится война против всего, что дала бедноте Советская власть.

Положив руку на луку седла, Тугайсары задумчиво смотрел вниз, на причудливо вытянутые тени. «Неужели и вправду этот человек „правая рука“ Ибрагимбека?» — глядя на его осунувшееся за день лицо, подумал Курбан.

— Отдохнули!.. Пошли вниз по одному… интервал десять шагов! — скомандовал Тугайсары и первым пошел вниз по крутой узкой тропе, держа коня за повод.

Когда все собрались, Тугайсары взобрался на седло и, мрачно поглядывая по сторонам, усмехнулся.

— Доложишь сам! — бросил Гуппанбаю и погнал коня.

Ни ночью в пьяном гвалте, ни в дороге Курбан не услышал ни одного слова о задании, которое выполнил Тугайсары.

Около рощи тутовника Тугайсары встретил всадника в лохматой шапке.

— Где сейчас бек? — спросил Тугайсары.

— Все там же, — ответил всадник, пристроившись рядом.

По узкой улочке сотня выехала на просторную поляну, где размякший снег был основательно перемешан конскими копытами с грязью. Тугайсары, приказав всем отдыхать, дал знак Курбану остаться.

— Пойдете с нами. Представлю Ибрагимбеку. Юлдаш, возьми коней! — приказал телохранителю.

Курбан выглядел растерянным.

— Но я, ваше превосходительство, в этой одежде… — бормотал он. — Для меня это большая честь… Но в таком виде…

— Ничего… — не останавливаясь, буркнул Тугайсары. Гуппанбай подбадривающе улыбнулся.

Полгода, без выходных, по многу часов Василий Васильевич занимался с Курбаном. Были рассмотрены десятки вариантов, детально изучены любые возможности проникновения разведчика в стан врага. Но такого варианта, чтобы вот так сразу, из седла — к Ибрагимбеку, в самый центр исламской армии. Не было такого варианта. Что это — неслыханная удача?.. Ловушка?..

Войдя во двор, по деревянной лестнице поднялись на крыльцо.

Тугайсары неожиданно для себя разнервничался: сейчас он явится перед очи Ибрагимбека… и должен рассказать во всех деталях о своей встрече с Энвером-пашой. А он… не был на берегу Илыккуля. Не был! И точка! Когда они были уже совсем близко от Илыккуля, на горбатом холме, он сказал Гуппанбаю: «Я не желаю раскланиваться с каждой сволочью. Иди. Скажи, что велел бек!» «Что ты теперь скажешь беку? — тосковал Тугайсары. — Что бек скажет тебе?..»

В прихожей, где дежурили двое из охраны, под пристальным взглядом Тонготара все сняли сапоги, Тугайсары и Гуппанбай повесили на деревянные колышки свое оружие.

— Вы побудьте здесь… вас пригласят… — сказал Тугайсары Курбану и вместе с Гуппанбаем ушел в комнату. Тонготар плотно прикрыл дверь. И все-таки Курбан слышал голоса.

— Не захотел я встречаться с ним! — выкрикнул Тугайсары. И еще говорил что-то — горячо, зло — с трудом угадывались отдельные слова, но не складывались в фразу.

Голос Гуппанбая:

— Энвер-паша, ваше превосходительство, остановился в доме туркмена Мурадберды. Очень богатый дом. Встретились мы с ним… Все, что мне наказал уважаемый Тугайсары, я ему изложил слово в слово. Когда прощались, еще раз повторил: «Его превосходительство Ибрагимбек ждет вас», — Гуппанбай замолчал. Опять глухое бормотание, ни слова не разобрать. Гуппанбай: «Разговаривал он на турецком языке, но я все понял… Послезавтра будет здесь… Последние слова: „Прошу передать его превосходительству Ибрагимбеку мои искренние извинения“…»

«Значит, Энвер-паша… Они не ожидали его… Они не знакомы с ним… Почему?.. Послезавтра сюда приезжает Энвер-паша…» — спокойно посматривая на Тонготара и двух его джигитов, думал Курбан.

Из комнаты временами слышался хохот. Что ж, похоже, для Тугайсары все обошлось. Как-то будет с тобой? — мысленно усмехнулся Курбан.

В этот момент распахнулась дверь и Гуппанбай жестом позвал его.

— Я приветствую вас, ваше величество! — сказал Курбан, слегка склонив голову и приложив руку к сердцу. — Давно мечтал увидеть вас… вот так близко…

Ибрагимбек встал и, подойдя к Курбану, пожал ему руку.

— Счастлив принимать у себя ученика великого хазрата, принца-шейха. — Ибрагимбек усадил Курбана рядом с собой при растерянном молчании Тугайсары и Гуппанбая. — Не удивляйтесь, господа, этого молодого человека я повстречал в незабываемые прекрасные дни во дворце всеми нами почитаемого Саида Алимхана. — Ибрагимбек умышленно опустил «эмира» после обращения Курбана к нему со словами «ваше величество». — Принцем-шейхом… Я не оговорился. Саид Алимхан считает нашего дорогого гостя, несмотря на его молодость, выдающимся богословом. Разумеется, после великого хазрата… Именно за это он назвал юношу принцем-шейхом…

То, что Тугайсары сам не встретился с Энвером-пашой, нисколько не огорчило Ибрагимбека. Настороженность и подозрение вызвала готовность Энвера-паши прибыть и принести ему личные извинения. «Что это? — раздумывал Ибрагимбек. — Или он так умен — мгновенно оценивая опасность, или — кто-то подсказал? Саид Алимхан? Нет».

С потолка свисала большая керосиновая лампа, заливавшая ярким светом всю мехманхану.

Тугайсары, Гуппанбай, Абдукаюм-парваначи, мулла Раджаб тем временем рассматривали Курбана. Переглядывались: «Вот вам и „беглый красный“. А он, оказывается, принц-шейх. Его принимали во дворце эмира!»

Курбан, хотя и сидел, скромно опустив глаза, изредка поглядывал на Ибрагимбека, словно бы запоминая его продолговатое смуглое лицо, длинный прямой нос, тяжелый взгляд. Благосклонность бека и пауза в беседе подсказывали: самое время объявить, зачем он здесь.

— Ваше величество, — заговорил он, подняв ясный взгляд на бека. — Мне сказали, что мой великий учитель находится при вас. С намерением найти его я и приехал в вашу временную (он сделал упор на это слово) столицу… Я, — Курбан кивнул в сторону Тугайсары, — с благосклонного согласия его превосходительства присоединился к сотне, и вот — ваш гость, ваш слуга — как вам будет угодно, ваше величество. Если я смогу быть полезным вам, буду безмерно счастлив.

— Благодарю вас, благодарю… Дорога утомила вас, дорогой шейх, — Ибрагимбеку доставляло удовольствие произносить это духовное звание, — и мы вас долго держать не будем… Скажите, что думает о нас в политическом и военном плане красное командование?

Курбан не спешил с ответом. Помолчал, перебирая четки.

— В политическом плане… — наконец негромко начал он, — они пока боятся вас. Почему «пока»? Большинство народа неграмотно, запугано, слепо исполняет ваши приказы. Советы делают ставку на слово. У них много таких, кто умеет говорить. Агитирует за народную власть. Чтобы жили свободно, трудились, учились. Чтобы женщины были наравне с мужчинами. А кровопролития — не надо. Так говорят. Они на словах против кровопролития — а на деле стягивают в отдельные районы Восточной Бухары, в том числе и в Байсун, крупные подразделения пехоты, конницу, артиллерию. Что я видел — в Байсуне сосредоточена конная бригада, усиленная пехотным полком. Чем занимаются? Отрабатывают свои действия в наступательных операциях в условиях горной местности… Вот, пожалуй, и все.