К Андрею Кочуганову приехали гости: женина сестра с мужем. Сестру жены зовут Роза, мужа ее – Сергеем; Сергей Сергеич, так он представился, смуглый, курносый, с круглыми, бутылочного цвета глазами.

Сестры всплакнули на радостях и поскорей ушли в горницу и унесли туда чемоданы.

– Ну, теперь полдня будут тряпки разглядывать, – сказал Сергей Сергеич снисходительно, но не без гордости – тряпок было много. С таким видом вытаскивают, будучи в отпуске дома, молодые лейтенанты червонцы из кармана. Но тех извиняет молодость, этот – сорокалетний – гордился со смаком.

Свояки закурили.

– На сколь? – спросил Андрей.

– У нас отпуск большой, мы же – льготники. – И опять гордость, высокомерие. Живого места нет на человеке – весь как лоскутное одеяло, и каждый лоскут кричит и хвалится. – На особом положении.

– На каком таком особом?

– В смысле зарплаты и отпуска.

– Что, очень большая зарплата?

Свояк Сергей Сергеич посмеялся неведению Андрея.

– У меня, например, выходит до четырехсот. Свояк Андрей удивился:

– Ого-го!

– Сколько у вас тут профессор получает?

– Где?

– Ну, здесь, на Большой земле.

– А я откуда знаю сколько.

– Самый высокооплачиваемый профессор получает пятьсот рублей. Максимум.

– Ну. И что?

– А я пять классов кончил, шестой коридор… – Свояк Сергей Сергеич опять посмеялся. – Вот так и живем.

– Значит, хорошо. Это хорошо.

– Не жалуемся. Тут отдохнуть-то хоть можно?

Андрей пожал плечами.

– Так… а чего, поди? Отдохнуть, по-моему, везде можно.

– Не скажи. Я говорил своей: поедем в Ялту! Нет, говорит, домой охота. Ну, поедем домой, если такой нетерпеж. Я, как правило, в Ялте отдыхаю. Не люблю в этих деревнях: в магазине ничего нет… Сейчас по дороге зашел в ваш магазин: "Дайте, говорю, шампанского". Она на меня – как баран на новые ворота: "Какого шаньпанскыва?" – "Ну, обыкновенного, говорю, сухого, полусухого, сладкого, полусладкого… Какое у вас есть?" – "Никакого". Вина хорошего и то нет. Одна сивуха.

Андрей поднялся:

– Пойду дровишек поколю. Банешку-то надо, наверно, протопить?

– Баню – это хорошо. У вас по-черному?

– По-черному.

– Вот это хорошо! Некоторые удивляются: ты любишь по-черному? А я люблю. Хорошо, дымком пахнет. Воды только натаскай побольше.

Андрей вышел на двор.

Вскоре вышла жена Соня.

– Ох и навезли! – заговорила она восторженно и с каким-то святым благоговением. – Мне два платка вот таких – цветастые, с тистями, платье атласное, две скатерки, тоже с тистями…

– Ты вот чего… "С тистями"… Воду надо таскать, – заметил Андрей. – Свояк любит, чтоб воды было навалом.

– Господи, да я для них!.. И ты, Андрей, уж постарайся. Да повеселей будь, а то ходишь, как этот… бурелом какой-то. Подумают, что мы не рады. А я без ума радешенька. Ох, шали!.. Во сне таких сроду не видывала. Живут же люди.

Мылись в бане уже затемно.

Свояк Сергей Сергеич парился отменно, тазами лил на себя воду, стонал блаженно… Андрея поразило обилие наколок на его сухопаром теле.

– Тянул! – весело сообщил Сергей Сергеич, когда Андрей спросил о наколках. – Четыре года… По молодости. Брат в сельпо работал, везли товар в лавку… Ху! Кха!.. Я в одном месте запрыгнул в машину, сбросил два тюка крепдешина – попались. Ну-ка, подай ковшичек.

Андрей подал. Сергей Сергеич опять неистово начал хлестаться, опять закряхтел, застонал…

– Ну и как?

– А?

– С крепдешином-то?

– Я ж говорю: попались. Вломили: мне четыре, брату семь… Не посмотрели на его ордена. У него орденов двенадцать штук было. С медалями.

– А брата-то за что?

– Так он же научил-то! Меня на первом же допросе раскололи. Но он, правда, не досидел, пять лет только – под амнистию попал… Ну-ка кинь еще! Сразу два!

– Тебе ничего, плохо не будет?

– Ерунда! Давай.

Каменка зло фыркнула, крутой, яростный пар клубом ударил в потолок, оттуда кинулся вниз… Андрей присел на корточки. Свояк мучился на полке, извивался, мелькало в полутьме его смуглое расписное тело. Наконец он свалился оттуда и выполз в предбанник отдышаться. Андрей на минуту влез на полок, постегал маленько ноги, поясницу – не любитель был париться. Тоже слез на пол.

– Иди покурим, – позвал Сергей Сергеич. Закурили в прохладном предбаннике. Свояк – опять за свое:

– Ну, а как, например, можно отдохнуть?

– Ну, елки зеленые! – изумился Андрей. – Ну, лежи, плюй в потолок… Кино привозят. Рыбачь ходи… "Как отдохнуть"…

– Рыбешка есть в реке?

– Мало. Ребята вверх заплывают, там вроде получше.

– А лодка есть?

– Есть. Только без мотора.

– Почему? Моторов нету?

– Моторы-то есть – вон, бери в магазине… Грошей нет.

– А у меня "ИЖ": в субботу часика в четыре утра выеду, как дам по тракту сотенку в час!.. Зверь! Мы на озера ездим рыбачить.

– Добываете?

– Ну, чтобы зря не трепаться: по полмешка привожу. Розка не знает, куда девать. И жарит, и солит, и уха идет… Но в основном огород удобряем.

– Во?! – удивился Андрей.

– Да. Я лук репчатый уважаю, у меня теплица есть, я туда – толченой рыбы… Знаешь, какой лук растет! Ни у кого в поселке такого лука нет. Вот такой вот!.. Аж сладкий, гад. А счас на очередь на "Волгу" стал. Советовали "Фиат" подождать, но, я думаю, они с этим "Фиатом" еще лет пять провозятся, а я за это время "Волгу" получу. Кха. Нешто еще разок слазить? Пойду шваркнусь…

Потом мылись женщины.

А мужчины в это время сидели за бутылкой "калгановой" и… поругались. Свояк начал опять хвастаться, как у него складно все получается в жизни… И вдруг стал упрекать Андрея в неумении жить.

– И телевизора даже нету?

– Нету.

– Ну-у, слушай, ты уж совсем какой-то малахольный мужик. Неужели уж телевизор нельзя купить?

Андрей обиделся.

– Не все же профессорское жалованье получают…

– Но телевизор-то можно купить!

– Да на кой он мне… нужен-то? И "Фиат" тоже не нужен. Понял? А если ты мне всякие замечания будешь делать, то я иначе могу поговорить…

– Как?

– Так. Узнаешь.

– Нет, как? Мм?

– Перелобаню разок, и все.

– Да?

– А чего ты?.. Приехал, понимаешь, только и слышно: это нехорошо, то не нравится!.. Я тебя не звал сюда. А приехал – значит, помалкивай. И будь человеком.

– Значит, ты предлагаешь так: даже если я увижу недостаток, все равно я должен говорить, что это хорошо? Да?

– Я виноват, что в лавке нет шампанского? Для чего оно здесь шампанское-то? У нас его сроду никто не пьет.

– Я тебе не про шампанское, а про телевизор замечание сделал. Я могу и "калгановой" выпить.

– А у тебя, например, комбайн есть?

– Какой комбайн?

– Обыкновенный, которым жнут.

– Зачем он мне?

– Вот так же и мне телевизор не нужен, как тебе комбайн. Но я же не делаю тебе замечание, что у тебя комбайна нет…

– Но телевизор-то – это же первая необходимость! У тя же сын растет: вместо того чтобы огороды шерстить по вечерам, он будет телевизор смотреть.

Андрей помолчал.

– Вон у меня лук репчатый есть – целые вязанки висят… Хочешь?

– Нет, ты все-таки малахольный. Не обижайся, конечно… Андрей долго смотрел, не мигая, на свояка.

– Еще раз обзовешь… вот видал? Сразу между глаз закатаю.

– Да? – свояк оживился. – А ты знаешь, что моя правая срабатывает еще до того, как я успею сообразить. Вот видишь – нос? – Он нажал пальцем на свою кнопку. – Сломан… Отчим сломал. Ты знаешь, как мы его с братом катали, когда подросли? Как хотели… Бывало, подойду, о так от – рраз!

Сергей Сергеич хотел показать, куда он бил отчима, потянулся, но неожиданно сработала правая Андрея – свояк слетел со стула и громко заматерился.

– Я ж те показать хотел! От паразит-то, в душу тя, в печень, понимаешь!.. В рот пароход! – Свояк сидел на полу, тер лоб ладонью, а другой махал в воздухе, объяснял: – Я же те хотел показать, а ты думал…