Однако орденом Славы его наградили совсем по другой причине и сделали из него героя совсем иного толка. Военного героя. Возможно, для них он стал символом. Правда, Дарнинг не представлял себе, символом чего. Тем не менее существовал его имидж как бывшего интеллектуала, профессора права, научившегося убивать врагов своей страны с исключительным мастерством.

Министр юстиции не задержался после лекции. Обычно его радовали вопросы после выступления, лесть студентов, пыл созревших для замужества студенток, все эти подвижные тела и сияющие глаза, подчеркнутое уважение преподавателей. Пища для это. Господи, сколь суетны дни мои! Однако сегодня Генри Дарнинг ничего подобного не испытывал.

Он сразу же велел своему шоферу отвезти его в аэропорт Ла-Гардиа, где уже ждал самолет, который должен был доставить Дарнинга в Вашингтон.

Едва Дарнинг поднялся на борт самолета и уселся в кресло, как ему вручили скопившиеся за два часа телефонограммы. Он выбрал две для немедленного ответа. Одна была от Артура Майклса, главы администрации Белого дома, вторая – от директора ФБР Брайана Уэйна. Вначале Дарнинг позвонил Майклсу.

– Что случилось, Арти?

– Мне не нравится то, что происходит у сектантов в Западной Виргинии. Снова была стрельба, и главный маньяк угрожает массовым самоубийством, если осада не будет снята сегодня к пяти часам дня.

Дарнинг взглянул на часы. Было одиннадцать сорок шесть.

– Ты уже говорил с Брайаном? – спросил Майклс.

– Нет. Но мне передали, что он звонил. Поговорю с ним после того, как закончим с тобой.

– Постарайся его утихомирить. Парочка его агентов получила ранения в последней стычке, и он просто в бешенстве. Чего нам не надо, так это повторения истории с “Ветвью Давидовой”.

– Не волнуйся, – заверил министр юстиции. – Я это улажу.

– Не клади трубку, – попросил Майклс после короткой паузы. – Президент хочет что-то тебе сказать.

Дарнинг услышал щелчок переключения на линию главы государства.

– Хэнк?

– Да, мистер президент.

– Я знаю, что ты полностью в курсе, однако мне не дает покоя мысль о двадцати семи женщинах и детях в этом логове сектантов.

– Я тоже думаю о них, мистер президент. И я обещаю вам, что второго Уэйко, штат Техас, не будет.

– А как быть с их ультиматумом в пять часов?

– Я уже вылетаю туда. Или выведу их из помещения до пяти, или сниму осаду.

– Значит, мы должны принимать угрозу массового самоубийства всерьез?

– После истории с “Ветвью Давидовой” иная позиция невозможна, мистер президент.

Положив трубку, министр сообщил пилоту, что они летят в Хантингтон, Западная Виргиния. После этого он позвонил директору ФБР, Брайану Уэйну, своему старейшему и ближайшему другу.

– Это я, Бри. Только что разговаривал с Арти и с президентом, так что я в курсе. Насколько тяжелой была нынешняя перестрелка?

– Федеральный полицейский и два моих агента ранены. Не смертельно. Но кому это было нужно?

– А что у “олимпийцев”?

– Сведений о пострадавших нет. Но у них тоже есть потери, как мне кажется. – Голос у Брайана был тусклый и мрачный.

– Кто первым открыл огонь?

– Боюсь, что наши люди.

– Но ведь у них был приказ не стрелять.

– Да. Но они торчат там уже девятый день. Лопнуло терпение.

– Терпение для чего? Убивать или умирать?

Директор ФБР не ответил.

– Мне очень не нравится угроза массового самоубийства, – заговорил Генри Дарнинг. – Возможно, это лишь фарс по сравнению с тем, что произошло в Уэйко, но мы не можем этим пренебрегать. Так что я немедленно отправляюсь туда.

– Я тебя встречу.

– Но тебе-то нет никакой необходимости туда лететь.

– Есть такая необходимость, – ответил Уэйн.

Самолет министра юстиции приземлился на гражданском аэродроме Хантингтона в час дня. Двое федеральных полицейских с машиной ждали его на гудронированном шоссе.

Они двинулись по извилистым горным дорогам со скоростью в пятьдесят пять миль и прибыли к осажденному поселению религиозных сектантов примерно в час сорок. Сельский праздник обернулся бедой, подумал Дарнинг. Он не спеша вышел из машины и огляделся. Территория общины “олимпийцев” находилась на расстоянии ружейного выстрела. Разбросанные в беспорядке амбары и надворные постройки окружали большое центральное здание, в котором сорок три человека – мужчины, женщины и дети – забаррикадировались от маленькой армии внутренних войск округа, штата и всей федерации. Стоя с непокрытой головой на летнем солнце, Дарнинг чувствовал, что ему становится холодно.

Как могут происходить подобные вещи?

Он, разумеется, понимал как. Понимание составляло часть его работы. И тем не менее ни одна из таких, чаще всего смертельных, конфронтации не была похожа на другую. В данном случае все началось с того, что около пятидесяти агентов, полицейских и представителей шерифа вломились на территорию общины “олимпийцев” с предписанием об обыске и аресте главы секты преподобного Сэмсона Кослоу по обвинению в хранении оружия. Во время возникшей перестрелки два агента ФБР и пятеро сектантов были убиты, а многие ранены. С тех пор и вплоть до сегодняшнего утра, до новой стычки и объявления сектантами ультиматума, длилось упорное, почти девятидневное противостояние.

Картина, которая открывалась с того места грязной дороги, где остановилась машина министра, напоминала сельский карнавал. В разных местах то и дело вспыхивали цветные огни. По полям расставлены палатки. Повсюду стояли фургоны, машины “Скорой помощи”, угрюмо застыла боевая техника.

Дарнинг увидел большой, приспособленный для отдыха автоприцеп, в котором размещался командный пункт ФБР, и двинулся к нему. Он отмахнулся от быстро растущей толпы репортеров и фотографов, узнавших его, и они неохотно, шажок за шажком уступали ему дорогу. Фотографировали со всех сторон и выкрикивали вопросы, не получая на них ответа.

Когда Дарнинг вошел в командный пункт, Брайан Уэйн был уже там вместе со своей командой штабных чинов.

– Дайте нам несколько минут, – сказал директор ФБР своим подчиненным, и они оставили его наедине с министром юстиции.

Дарнинг взял бинокль с большим увеличением, подошел к окну и принялся осматривать место осады. Он не увидел ни одного из сектантов, зато отлично разглядел снайперов, расположившихся вокруг поселения “олимпийцев” на расстоянии выстрела.

Он опустил бинокль.

– Я немедленно улажу всю эту нелепую кутерьму. Я не могу допустить, чтобы они исполнили свою угрозу.

Уэйн только смотрел на него. Худой человек в очках, с лицом, покрытым преждевременными морщинами, директор ФБР слишком хорошо знал своего друга, чтобы спорить с ним. Во всяком случае, до того момента, пока не услышит больше.

– Как мне связаться с этим Сэмсоном Кослоу по прямому проводу? – спросил Дарнинг.

Уэйн потянулся к телефонному аппарату, нажал две кнопки и передал трубку министру. Дарнинг услышал два гудка. Потом мягкий голос произнес:

– Да?

– Это преподобный Сэмсон Кослоу?

– Он самый.

– С вами говорит министр юстиции Генри Дарнинг.

Единственным откликом на сообщение его имени и звания был слышный откуда-то со стороны детский плач.

– Я хотел бы поговорить с вами, преподобный отец.

– Нам не о чем разговаривать, господин министр юстиции. Или снимите к пяти часам осаду и дайте нам жить в мире, или оставайтесь там, где вы есть, и смотрите, как мы будем умирать во имя Господа. – И Сэмсон Кослоу повесил трубку.

Дарнинг стоял и молча смотрел в окно. Позвонил снова. На этот раз он насчитал шесть гудков, пока Кослоу снял трубку.

– Я звоню вам с добрыми намерениями, преподобный.

Последовало долгое молчание. Потом:

– Вам легко говорить. Вы ничем не рискуете.

– Чем вы хотите чтобы я рискнул?

– Тем же, чем рискуем мы. Жизнью.

Дарнинг помолчал. Сделал знак Брайану Уэйну, чтобы тот поднял параллельную трубку и тоже слушал.