Доктор посмотрел на сестру.

— Раз нужен, значит, дадим. А, Клавдия Николаевна?

— Надо дать, конечно.

Доктор выписал рецепт.

— Он ведь редко бывает, — сказал он. — Съезди в двадцать седьмую. Знаешь где? Против кинотеатра «Прибой». Там может быть.

— Спасибо. — Максим пожал руку доктору и чуть не вылетел на крыльях из кабинета — так легко и радостно сделалось.

В двадцать седьмой яда не было.

Максим подал рецепт и затаив дыхание смотрел на аптекаря.

— Нет, — сказал тот и качнул седой головой.

— Как «нет»?

— Так, нет.

— Так у меня же рецепт… Вот же он, рецепт… Вот же он, рецепт-то!

— Я вижу.

— Да ты что, батя? — с таким отчаянием сказал Максим. — Мне нужен этот яд.

— Так нет же его, нет — где же я его возьму? Вы же можете соображать — нет змеиного яда.

Максим вышел на улицу, прислонился спиной к стене, бессмысленно стал смотреть в лица прохожих. Прохожие все шли и шли нескончаемым потоком… А Максим все смотрел и смотрел на них и никак о них не думал.

Потом еще одна мысль пришла в голову Максиму. Он резко качнулся от стены и направился к центру города, где жил его брат.

Квартира у Игната премиленькая. На стенах множество фотографий Игната; и так и эдак сидит Игнаха — самодовольный, здоровый, — напряженно улыбается.

Максима встретила жена Игната, молодая крупная женщина с красивым, ничего не выражающим лицом. Привстала с тахты…

— Здравствуй, Тамара, — поздоровался Максим.

— Здравствуй.

Максим сел в кресло, на краешек.

— Ты что, не работаешь сегодня? — спросила Тамара.

— Отпросился, — откликнулся Максим, доставая сигареты. — Можно я закурю?

— Кури, я сейчас окно открою.

С улицы в затхленький уют квартиры ворвался шум города.

Максим склонился руками на колени.

— Ты чего такой? Заболел?

— Нет. — Максим распрямился. — У тебя знакомых аптекарей нет? Или врач, может?..

— Н-нет… А зачем тебе?

— Мать у нас захворала. Надо бы змеиный яд достать, а его нигде нету. Весь город обошел — нигде нету.

— А что с ней?

— Радикулит, гад такой.

— Нет у меня таких знакомых. Может, у Игната?..

— Он скоро приедет?

— А он не уезжал никуда.

— Как?.. А мне мать написала…

— Они хотели ехать… в Болгарию, кажется, а потом отменили. Он там сейчас — в цирке.

— Я тогда пойду к нему. — Максим встал.

— Ты что-то не заходишь к нам?..

— Да все некогда… Ну, пока.

— Господи, Максим!.. Я совсем забыла сказать: мы же завтра домой едем. Туда — к вам.

— Да?

— Конечно.

Максим долго стоял в дверях, смотрел на Тамару.

— У нас Степан пришел, — к чему-то сказал он.

— Это который в тюрьме был?

Максим улыбнулся.

— Он один у нас…

— Ну да, я понимаю. Он пришел, да?

— Ага, пришел. А вы когда едете?

— В восемь, кажется.

— Я, наверно, успею проводить.

— Приходи, конечно, — разрешила Тамара.

— Ну пока — до завтра.

— До свиданья.

Вахтер в цирке поднялся навстречу Максиму.

— Вам к кому?

— К Воеводину Игнату.

— У них репетиция идет.

— Ну и что?

— Репетиция!.. Как «что»? — Вахтер вознамерился не впускать.

— Да пошли вы! — обозлился Максим, легко отстранил старика и прошел внутрь.

Прошел пустым, гулким залом.

На арене, посредине, стоял здоровенный дядя, а на нем, одна на другой, — изящные, как куколки, молодые женщины.

— Але! — возгласил дядя. Самая маленькая женщина на самом верху встала на руки. — Гоп! — приказал дядя. Маленькая женщина скользнула вниз головой.

Максим замер.

Дядя поймал женщину. И тут с него посыпались все остальные.

Максим подошел к человеку, который бросал в стороне тарелки.

— Как бы мне Воеводина тут найти?

Человек поймал все тарелки.

— Что?

— Мне Воеводина надо найти.

— На втором этаже. А зачем?

— Так… Он брат мой.

— Вон по той лестнице — вверх. — Человек снова запустил тарелки в воздух.

Игнат боролся с каким-то монголом. Монгол был устрашающих размеров.

— Э-ээ… Друг ситцевый! — весело орал Игнат. — У нас так не делают. Куда ты коленом-то нажал?!

— Сево? — спросил монгол.

— «Сево, сево!» — передразнил сердито Игнат. — На душу, говорю, наступил! Дай-ка я тебе разок так сделаю… Монгол взвыл.

— А-а!.. Дошло?

Игнат слез с монгола.

— Максим!.. Здорово. Ну, иди погуляй пока, — сказал он монголу. — Я с брательником поговорю. Здоровый, бугай, а бороться не умеет.

— Неужели ты его одолеешь? — усомнился Максим.

— Хошь, покажу?

— Да ну его. Игнат, я письмо получил из дома…

Пошли в уборную Игната.

— …Але! — возвещает дядя на манеже. — Гоп! — Маленькая женщина опять бесстрашно скользит вниз.

Человек с испитым лицом бросает вверх тарелки и поет под нос (для ритма, должно быть):

Какой-то шут гороховый кричит в пустой зал:

— А чего вы смеетесь-то? Чего смеетесь-то? Тут плакать надо, а не смеяться. Во!

— Ну, как они там? Я ж еду завтра к ним! — вспомнил Игнат.

— Мать захворала…

— Но? Что с ней?

— Радикулит. Степка пришел.

— Пришел? Ну, это хорошо. А отец как? Верка…

— Игнат, надо достать змеиного яда. Матери-то. Я второй день хожу по городу — нигде нету.

— Змеиный яд… Это лекарство, что ли?

— Но.

— Тэк, тэк, тэк… — задумался Игнат. — Счас я отпущу своего чайболсана и пойдем ко мне. Попробую дозвониться до кого-нибудь.

Игнат ушел. Максим стал рассматривать фотографии брата на стенах. Их тут было великое множество — Игнат так, Игнат эдак: сидит, стоит, борется, опять стоит и улыбается в аппарат. Лента через плечо, на ленте медали.

— …Ну а ты как живешь? — вернулся Игнат. Стал одеваться.

— Ничо.

— Все на стройке вкалываешь?

— На стройке.

— Эхх… Максим, Максим…

— Ладно, брось про это.

— Чего «брось»-то? Чего «брось»-то? Жалко же мне тебя, дурака. Упрямый ты, Максим, а — без толку. Так и загнешься в своем общежитии!

— Загнусь — схоронишь. И все дело.

— Дело нехитрое. А ты лучше подумай — как не пропасть! Такой красивый парнина, а…

— На квартире жениться?

— Да не на квартире, а — нормально, чтобы не бегать потом друг к другу из общежития в общежитие. Что, Нинка — плохая баба?

— Для тебя, может, хорошая, для меня — нет. Вообще, не суйся в мои дела.

— Ох ты. Господи!.. «Дела»… Пошли.

Опять прошли пустым залом.

— Как жизнь, Савелий Иваныч? — покровительственно-снисходительно спросил Игнат у вахтера. Игната просто не узнать: в шикарном костюме, под пиджаком нарядный свитер, походка чуть вразвалочку — барин.

Вахтер заулыбался.

— Спасибо, Игнат Ермолаич. Хорошо.

— От это правильно! — похвалил Игнат.

Пошли к троллейбусу.

— Мне же тебе помочь охота, дура. Давай разберемся…

— Сам разберусь.

— Вижу, как ты разбираешься. Два года на стройке вкалывать, и все разнорабочим. Разобрался, называется, что к чему.

— Чем же моя работа хуже твоей?

— Ну, конечно, — научили. У тебя своя-то башка должна быть на плечах или нет?

Они разговаривают мирно, не привлекая ничьего внимания.

Сели в троллейбус.

Игнат оторвал билеты. Сели на свободное сиденье.

— Ведь тебе уж, слава те Господи, двадцать пять. А ты еще — ничем ничего: штанов лишних нету. Заколачиваешь девяносто рублей — и довольный. Устроился бы по-человечески — хоть вздохнул бы маленько. А то ведь на себя не похож стал. Я ж помню, какой ты в солдатах ко мне приходил — любо поглядеть.

Сошли с троллейбуса, пошли двором к подъезду.

— Там, глядишь, курсы бы какие-нибудь кончил… Жить надо начинать, Максим. Пора.